В Митчем они прибыли к ленчу. Питер Гильом терпеливо ждал их.

— Привет, ребята, какие новости?

Вынув из бумажника, Смайли дал ему листик бумаги.

— Это аварийный номер, тоже из Примроуз — 9747. Ты лучше проверь и его, но я не возлагаю никаких надежд на успех.

Питер исчез в холле, где сел на телефон. Погрузившись в хлопоты по кухне, Мендел появился через десять минут с мясом, хлебом и сыром на подносе. Вернулся Гильом и сел, не произнося ни слова. На лице его было беспокойство.

— Итак, — наконец сказал он, — что же она сказала, Джордж?

Мендел кончал убирать посуду, когда Смайли завершил свой отчет об утренней беседе.

— Понимаю, — сказал Гильом. — Все это очень тревожно. Все это я сегодня же, Джордж, обязан изложить в письменном виде и сразу же представить Мастону. Когда у нас в руках оказывается мертвый шпион, это не сулит ничего хорошего, и нас еще ждут неприятности.

— К чему у него был доступ в ФО? — спросил Смайли.

— Кое-что он знал. Поэтому, как ты понимаешь, они и хотели, чтобы с ним поговорили.

— Чем он главным образом занимался?

— Толком я еще не знаю. Еще несколько месяцев тому назад он был в азиатском отделе, но потом ему поручили новую работу.

— В американском отделе, насколько я помню, — сказал Смайли.

— Да.

— Питер, ты вообще задумывался, почему они так страстно хотели убить Феннана? Я хочу сказать, что, если даже предположить, что он в самом деле предал их, почему они решили, что надо убивать его? Ведь они этим ничего не достигали.

— Да, можно и так решить. Но как тут ни ломай голову, объяснений не подобрать... или все же удастся? Если бы их предали Фукс или Макклин, трудно себе представить, что могло бы случиться. Предположим, у них были основания бояться цепной реакции — и не только здесь, но и в Америке, да и вообще по миру? Разве они не убили бы его, чтобы предотвратить ее? В этой ситуации много того, что мы так и так не узнаем.

— Например, о звонке в 8.30? — сказал Смайли.

— С чем вас и поздравляю. Сиди на телефоне и жди, пока я позвоню тебе, так, что ли? Команда Мастона ужасно хочет видеть вас. Они так и заскакали в коридоре, когда я сообщил им хорошие новости. Мне пришлось умерить их восторги специальной мрачной улыбкой, которую я приберегаю на случай в самом деле печальных известий.

Проводив его, Мендел вернулся в помещение.

— Лучшее, что вы можете сейчас сделать, — сказал он, — это задрать ноги кверху. Вы выглядите ужасно разбитым и утомленным.

«Мундт или здесь, или его нет, — размышлял Смайли, лежа в пижаме на постели и заложив руки за голову. — Если его нет, все кончено. И тогда пусть Мастон решает, что делать с Эльзой Феннан, хотя я лично думаю, что делать он ровно ничего не будет.

Если Мундт здесь, то в силу одной из трех причин. Первая — потому что Дитер приказал ему остаться и посмотреть, все ли подчищено; вторая — у него дурная репутация, и он опасается возвращаться; и третья — у него остались тут кое-какие неоконченные дела.

Первую, скорее всего, можно отбросить, потому что Дитеру несвойственно идти на бессмысленный риск. Нет, эта идея не годится.

Не годится и вторая, потому что если Мундт опасается Дитера, то не меньше он должен опасаться и обвинения в убийстве. Тогда для него было бы самым лучшим перебраться в другую страну.

Скорее всего, третья. Будь я на месте Дитера, меня бы жутко беспокоила Эльза Феннан. На девушку, Элизабет Пиджон, можно не обращать внимания — в отсутствие Эльзы, которая единственная может дать объяснение темным пятнам, она не представляет опасности. Она явно не конспиратор, и нет никаких оснований, по которым она должна была бы обратить особое внимание на спутника Эльзы в театре. Нет, основная опасность кроется в Эльзе.

Была, конечно, еще одна возможность, опасность, которой Смайли совершенно не мог оценить: нет ли у Дитера и других агентов, которые, помимо Мундта, могут следить за ней. В целом он был склонен отбросить эту мысль, но можно ручаться, что об этом же думал и Питер.

Нет... все это не имеет смысла — концы не сходятся с концами.

Он решил обдумать все сначала.

Что нам известно? Привстав, он потянулся за карандашом и бумагой, и сразу же в голове запульсировала боль. Но он упрямо сполз с постели и достал из внутреннего кармана пиджака ручку. В портфеле должен был быть блокнот для записей. Вернувшись в кровать, он с удовлетворением взбил поудобнее подушку, взял четыре таблетки аспирина из бутылочки на столе и, облокотившись на подушки, вытянул коротенькие ножки. Затем он принялся писать. Первым делом, аккуратным школьным почерком он вывел заголовок и подчеркнул его. «Что нам известно?»

Этап за этапом он стал по возможности восстанавливать последовательность событий.

«В понедельник, 2 января, Дитер Фрей увидел меня в парке беседующим с его агентом и пришел к выводу...» Да, к какому же выводу в самом деле он пришел? Что Феннан признался или готов признаться? Или что Феннан мой агент?» — «...и пришел к выводу в силу причин, остающихся неизвестными, что Феннан представляет опасность. Следующим вечером, который приходился на первый вторник месяца, Эльза Феннан положила донесения своего мужа в нотную папку и направилась в Уайбридж в театр, где, как договорено, она должна была передать ее в гардеробной, обменявшись квитанциями. Мундт приносил свою собственную папку для нот и делал то же самое. Квитанциями Эльза и Мундт обменивались во время представления. Мундт не появился. Как и полагалось в такой аварийной ситуации, она послала содержимое папки по условленному адресу, оставив театр пораньше, чтобы успеть к последней выемке почты из Уайбриджа. Затем она отправилась домой, где и встретилась с Мундтом, который к тому времени убил Феннана, скорее всего по приказу Дитера. Едва только встретив его в холле, он в упор выстрелил в него. Зная Дитера, я предполагаю, что он уже давно имел у себя в Лондоне несколько подписанных бланков с печатями, подлинными или поддельными, с подписями Са-муэля Феннана на тот случай, если понадобится скомпрометировать или шантажировать его. Зная, на что он идет, Мундт прихватил с собой такой листок с подписью Феннана, чтобы на его же машинке напечатать поддельное предсмертное письмо. В ходе ужасной сцены, которая должна была последовать после появления Эльзы, Мундт понял, что Дитер неправильно истолковал встречу Феннана со Смайли, но убедил Эльзу, что необходимо спасти репутацию покойного мужа — не говоря уж о ее участии в этих делах. Тем самым Мундт обеспечивал безопасность и себе. Мундт заставил Эльзу сесть за машинку, скорее всего, потому, что не доверял собственному английскому. Но кто же, кстати, черт возьми, написал то первое письмо с обвинениями?

Затем, скорее всего, Мундт потребовал отдать ему папку, которую он не успел взять, на что Эльза ответила, что, подчиняясь данным ей инструкциям, она выслала квитанцию от камеры хранения по адресу в Хемпстеде, оставив папку в театре. Мундт тут же отреагировал: он заставил ее позвонить в театр и договориться, что он возьмет папку, когда вечером будет возвращаться в Лондон. Так что адрес, по которому была послана квитанция, не представлял уже больше интереса; в противном случае Мундт постарался бы пораньше вернуться домой, чтобы успеть получить квитанцию и взять папку.

Смайли появился в Валлистоне утром в среду 4 января и в ходе первой беседы услышал вызов в 8.30 с телефонной станции, который (и на этот счет нет обоснованных сомнений) Феннан заказал без пяти восемь предыдущим вечером, Зачем?

Попозже в то же утро С, вернулся к Эльзе Феннан, чтобы осведомиться о звонке в 8.30, который, как она понимала (по ее же собственному признанию), должен был «обеспокоить» меня (без сомнения, лестное описание моего могущества из уст Мундта оказало свое воздействие). Рассказав С. какую-то жалкую историю о слабеющей памяти, она запаниковала и позвонила Мундту.