— Да вы, я вижу, расстроились? Не стоит, в данном вопросе я на вашей стороне. С оккультизмом у Каббалы, действительно, мало общего. Другое дело — старая добрая магия. Ну да — есть немного. И что теперь? Бегать за каждым каббалистом с распятием и кадилом? Да это же просто смешно. Неизбежная потеря времени впустую из-за бесполезных попыток овладения тайнами магии, которые были безвозвратно утеряны еще в Средние века, сама сделает свое дело. Настоящих колдовских книг, при помощи которых можно было бы достичь желаемого результата, — как правило, богатства и власти, — практически не осталось. А если и есть парочка, то они находятся в надежных руках у самых влиятельных и охраняемых персон мира, и случайный человек уж точно никогда к ним «на прием» не попадет.

Священник скрылся в одном из проходов между дальними стеллажами. В абсолютной тишине были отчетливо слышны его удаляющиеся шаги. Шон внимательно осмотрелся по сторонам. Ему казалось, что в тайном архиве даже стены дышали древней мудростью и величием. Волнение, охватившее молодого ученого, постепенно исчезло, и когда через пару минут священник вернулся, держа в руках около десятка объемных папок с гербом Ватикана, он заметил разительную перемену в его поведении.

— Здесь вы найдете то, о чем спрашивали, но если этих документов будет недостаточно, я постараюсь подыскать что-нибудь еще, — сказал отец Винетти, выкладывая папки на стол.

— Простите, но меня интересуют оригиналы, а это какие-то копии?

— Не волнуйтесь, это точные цветные фотокопии оригиналов. Как вы сами понимаете, первоисточники очень ветхие, и мы стараемся их не использовать без крайней необходимости.

Хранитель удалился, а доктор Майлз с головой окунулся в изучение архивных документов. Подробные и скучные описания допросов инквизиции Шон пробегал мельком до тех пор, пока через час не наткнулся на материал о чернокнижнике и колдуне — некоем молодом раввине главной синагоги Толедо, обвиненном в ереси. Дело колдуна заканчивалось подробным отчетом о его сожжении на костре, несмотря на то, что осужденный упорно отрицал связь с Дьяволом. Майлз отодвинул от себя папку с документами и, взъерошив волосы, вслух произнес:

— Так, значит, все это произошло на самом деле, и это был не сон.

— Как вы себя чувствуете? — раздался рядом обеспокоенный голос падре Винетти.

Увлекшись чтением, Майлз даже не заметил, когда он вернулся.

— Нет-нет, все нормально. Просто я тут обнаружил нечто весьма любопытное, и теперь вместо одного навязчивого вопроса у меня сразу же возникла целая неразрешимая головоломка.

— Может быть, я смогу вам помочь?

Взгляд священника был настолько чистым и открытым, что Шон откинул прочь все сомнения и указал карандашом на текст:

— Здесь я нашел описание одного судебного процесса инквизиции, который мне представляется весьма предвзятым и надуманым.

— В начале XIII века, когда папская инквизиция только утверждалась, понемногу вытесняя епископскую, львиная доля судебных процессов проходила только над теми, кто действительно был причастен к колдовству или вызыванию демонов. Имущество еретика в то время оставалось у его родственников и не переходило в муниципальную собственность. Поэтому, как правило, в фальсификации фактов вины подсудимого ни у кого не было никакой заинтересованности, — внес ясность отец Винетти.

— Судя по протоколам допросов, в которых, кроме одних эмоций инквизиторов, я ничего более не нахожу. Похоже, что вы просто идеализируете сложившуюся ситуацию. Любой студент-первокурсник, изучив эти документы, поймет, что раввина отправили на костер по настоянию Папы.

Улыбка сошла с лица хранителя архива. Он слегка подался вперед и, быстро пробежав глазами по открытой странице, нахмурился. Согласившись с какими-то собственными мыслями, Винетти кивнул головой:

— Да, я помню этот случай. Когда-то, лет двадцать тому назад, я изучал эти материалы. На мой взгляд, в этом деле действительно была допущена серьезная ошибка. Этот молодой раввин не входил в прямую связь с дьяволом, хотя все же и вызвал демонов, сам того не желая. Он явил людям божественное чудо, а те осквернили его, за что и были жестоко наказаны. Еще первые отцы христианской церкви обвиняли Сатану в чрезмерной жестокости. Он позволяет своим демонам отнимать жизни у невиновных людей, которые лишь по воле случая оказались рядом с теми, кто действительно заслужил наказание.

— После сожжения раввина не было найдено никаких останков. Это, по меньшей мере, странно.

— Возможно, его тело было взято на Небеса для высших целей, нам неведомых. Я полагаю, что вам как теологу-мистику это известно даже лучше, чем мне.

— Католическая церковь признает лишь два таких случая — с ветхозаветным Енохом и пророком Илией, хотя на самом деле только в Мидраш неелам[117] описано как минимум десять примеров вознесения, — согласился с хранителем архива Майлз, расстегнув верхнюю пуговицу воротника.

Стараясь сдерживать свои эмоции, он решился завязать разговор:

— Странно, но я уверен, что вчера со мной произошло нечто похожее, хотя я сам до сих пор не могу в это поверить и не решаюсь об этом никому рассказать. Э… я у вас здесь вовсе не случайно.

— В архиве Ватикана случайных людей не бывает, — улыбнулся отец Винетти.

— Нет-нет, — я не это имею в виду… даже не знаю, с чего начать…

— Лучше начать с главного, тогда потом, когда вы перейдете к несущественным, на первый взгляд, деталям, они станут решающими для формирования мнения у слушателя, и все само по себе встанет на свои места, — дал подсказку священник.

Шон начал неторопливо рассказывать отцу Винетти о вхождении во врата, ведущие к Небесным чертогам, о Джино Белуджи с его навязчивой идеей и об удивительных артефактах, найденных в пещере, где был захоронен иудейский царь. Святой отец слушал его внимательно, не перебивая, и когда необычный посетитель закончил свое повествование, он какое-то время молча обдумывал услышанное. Немного затянутая пауза смутила Майлза. Осознавая всю нелепость своего рассказа, он уже пожалел о том, что решился на это, и почувствовал, как лицо и уши заливаются краской.

Отец Винетти хорошо разбирался в людях, и молодой ученый не был похож на психически больного человека, однако рассказанная им история заставила бы усомниться в этом кого угодно. Посмотрев на него испытующим взглядом, он вежливо, ровным, спокойным голосом спросил:

— Все ли вы открыли мне, или есть еще что-то недосказанное по теперь вполне понятным для меня причинам?

Доктор Майлз замялся на секунду, а затем сказал:

— Вполне понятным, потому что вы приняли меня за полного психа или потому что все-таки поверили мне?

Возникла неловкая пауза. Шон поставил себя на место хранителя архива и понял, что еще минуту назад вызвал бы охрану. Надо было переходить к делу, чтобы спасти ситуацию. Он вытянул из внутреннего кармана куртки слегка влажный от пота конверт с денежными купюрами, между которыми лежал пергамент из хошена и положил его на стол. Боясь повредить ветхий бесценный артефакт, он трясущимися от волнения пальцами придвинул его к священнику.

Если до сих пор отец Винетти склонялся к тому, что ученый просто пережил сильный стресс, в результате чего реальность смешалась у него в голове со сновидениями, то теперь, когда Майлз положил на стол перед ним конверт с деньгами, он понял, что все гораздо хуже, чем ему показалось на первый взгляд.

— Вы же знаете, что у нас вход бесплатный, — как можно спокойнее сказал хранитель архива и аккуратно, чтобы не обидеть ученого, отодвинул от себя конверт.

Шон понял, что сморозил очередную ерунду, и, снова взглянув на себя глазами священника, залился смехом. Все накопившееся в нем напряжение вышло наружу, и поначалу обычный здоровый смех перерос в приступ со слезами на глазах.

— Вы подумали, что…

Лицо ученого, моментально покрасневшее от смеха, скривилось в гримасе. Винетти испуганно отпрянул назад, что еще сильнее рассмешило его. В тот момент, когда священник уже хотел встать и вызвать охрану, которая и так уже все поняла, наблюдая за этой ситуацией в установленные в потолке видеокамеры, Майлз остановил его, вытянув руку вперед: