— Согласен, шансов не очень много. Мои сокурсники уже комиссары и генералы, а я тут с тобой в кустах прячусь. Похоже, не такой уж ты и дебил, как я думал, — закурив сигарету, ответил Бателли.

— Смотри, там, возле старого дерева, эта черная дворняга снова вернулась к могиле, над которой бронзовый памятник святого Климента с папской тиарой на голове, — указав рукой на светящиеся в темноте глаза, тихо, чтобы не вспугнуть собаку, сказал Анжелони.

Подняв морду к усеянному тусклыми звездами холодному осеннему небу, пес протяжно и громко завыл. Несколько других собак в радиусе полукилометра подхватили заунывную серенаду своего собрата, от которой на впечатлительного молодого телохранителя накатила волна страха.

— Ну нет. Только не это. Пшел вон, псина чокнутая! — бросив в дворнягу небольшой плоский камень, прошипел Бателли.

Промахнувшись с первого раза, он поднял камень побольше и с силой запустил его в пса, который продолжал завывать.

Заскулив не столько от боли из-за попавшего в лапу камня, сколько по привычке вызывая к себе жалость, дворняга убежала прочь, поджав хвост.

— Пес воет только по покойнику, — сказал Карло, зайдя в тень вечнозеленого хвойного дерева.

Интуитивно чувствуя приближение беды, он не хотел быть мишенью в лунном свете, приглашающей выстрелить в себя всех кому не лень.

— Верная примета. Не нравится мне все это. Ночью, да еще и в полнолуние, нормальным людям на кладбище точно делать нечего, — стараясь говорить как можно тише, сказал Бателли.

— Радует то, что еще семеро наших сейчас находится вокруг базилики, — успокоил его Анжелони.

— Но на кладбище Трейтон отправил почему-то именно нас. Вечно нам с тобой везет на приключения.

Почувствовав, как мурашки пробежали по спине, Карло приподнял воротник пиджака и прошептал:

— Честно говоря, приключений здесь не так уж и много — кругом один страх витает в воздухе, и еще эта припудренная сова, которую разбудил пес, начала вопить, будто ее живьем на вертел нанизывают.

— Это не сова, это дикая выпь-мутант. Осенью она прилетает к нам из Чернобыля и живет только на кладбищах, — с умным видом уточнил Бателли.

— Что это за тварь такая? Никогда раньше не слышал. Вопит, что ли, постоянно?

— У нее красные глаза и длинные когти. Выпь-мутант охотится ночью и отрывает своими острыми, как бритва, зубами от жертвы куски мяса не меньше килограмма за раз. Вот почему бомжи теперь больше не ночуют на кладбищах, — нагонял страх Бателли на легковерного молодого напарника.

— Никогда не поверю, чтобы какая-то выпь могла сожрать бомжа. Почему об этом в новостях не рассказывали?

— Представляешь, какая бы поднялась паника? Да о чем ты вообще говоришь? Это было бы похлеще крушения НЛО на площади перед собором Святого Петра, — на полном серьезе продолжал Бателли.

— Я думаю, что все гораздо проще. На самом деле, это самые обыкновенные чупакабры, которые уже и к нам добрались из Пуэрто-Рико. И нечего тут ломать голову. Вот куда бомжи и подевались. Все ясно как белый день. Выпь и чупакабра — одно и то же. Просто они привыкли все сваливать на Чернобыль.

— Меньше чем за минуту выпь оставляет один лишь обглоданный скелет от человека, так что твоя чупакабра по сравнению с ней выглядит, как перепуганный воробей. Это настоящий лютый хищник, — округлил глаза для убедительности Бателли, едва сдерживаясь от распирающего его смеха.

Он нагнулся, чтобы ослабить сильно затянутые шнурки на новых туфлях, и как раз в этот момент несколько черных теней промелькнули над ними, развеяв волосы на голове Анжелони мощным потоком воздуха.

Почувствовав, как сердце ушло в пятки, Карло замер на месте и спросил дрогнувшим от волнения голосом:

— Что это было? Ты видел это? Тени пронеслись над головой, словно истребители.

Бателли поднял голову. Под порывом осеннего ветра зашевелились кроны деревьев. Он удивился детской наивности напарника, но, сделав серьезное выражение лица, сказал:

— Это то, о чем я и говорил тебе. Скорее всего, они за собакой полетели. Сначала сожрут на аперитив ее, а потом, после того как подкрепятся, будут ждать, пока кто-то из нас заснет, чтобы сзади незаметно вцепиться в шею и сломать позвоночник.

— Ты это серьезно, что ли? — потянувшись за пистолетом, спросил Анжелони.

— Но ты же сам говоришь, что видел их тени.

— Я видел, клянусь, что видел.

— Тогда смотри в оба.

Нервы у молодого охранника были напряжены до предела. Он вслушивался в каждый шорох на кладбище. Щелчок зажигалки Бателли, который закурил очередную сигарету, заставил его вздрогнуть всем телом. Не успел он облегченно вздохнуть, как громкий треск сломанной ветки и последовавший за ним душераздирающий крик привели его в ужас.

— Ты слышал? Это ведь метрах в сорока от нас, не ближе? — заикаясь от страха, спросил Анжелони.

— Вот видишь, я же говорил, что с выпью шутки плохи, — ляпнул первое, что пришло в голову, Бателли, крепко сжав пистолет в руках.

— Пригнись, не стой, как памятник! — потянул он Карло за пиджак.

В тот момент, когда еще один жуткий вопль разорвал ночную тишину кладбища, Бателли хладнокровно поднес ствол с глушителем к затылку своего напарника и нажал на курок.

Остановившись прямо за штабным бронированным микроавтобусом, неподалеку от базилики Сан-Клименте, комиссар Турати заглушил двигатель и выключил ближний свет. Он насчитал более двух десятков полицейских машин и несколько автобусов, припаркованных на стоянке напротив древнего католического храма.

— Какого черта эти псы развылись, как будто конец света наступил? — спросил комиссар своего старого друга — прокурора по особо важным делам Адриано Трамонто.

Прокурор нажал кнопку и немного отвел спинку сиденья назад. Закурив сигарету, он полностью опустил боковое стекло.

— Ты прав, и вправду воют, почти как волки, — сказал он.

Удивившись количеству полицейских, согнанных комиссаром в одно место, он спросил:

— Ты думаешь, Аль-Каида открыла свой филиал в подвалах Сан-Клименте?

— То, с чем мы имеем дело, намного серьезнее, чем простые религиозные фанатики.

Шестеро полицейских с автоматами наперевес окружили автомобиль, создав живой щит от снайперов. Комиссар вызвал по рации старшего инспектора:

— Джотто, уберите своих людей, в этом нет необходимости. Если нас с прокурором захотят пристрелить, они сделают это в более благоприятной обстановке.

Полицейские разделились на две группы и отошли метров на пять в разные стороны от машины. Они принялись болтать о чем-то своем, изредка бросая обеспокоенные взгляды в сторону кладбища, скрытого в ночном мраке за кронами вечнозеленых деревьев.

— Другое дело, теперь хоть поговорить спокойно можно. В наше запутанное время никогда с полной уверенностью уже не скажешь, где свои, а где чужие уши, — согласился прокурор с решением комиссара.

Обратив внимание на черные круги под глазами, небритое лицо и утомленный вид своего друга, Трамонто слегка прокашлялся и задал прямой вопрос:

— Зачем ты устроил этот цирк? Может, пока не поздно, остановим все это? Если ты подсел на какой-то галлюциноген, ну, не знаю, на ЛСД например, — ничего смертельного в этом нет. Мой врач соблюдает полную анонимность. Полежишь недельку в больнице, а я пока замну эту историю. Найду двух-трех стукачей, которые сделают признание, что им хорошо заплатили, чтобы подкинуть тебе дезинформацию о готовящемся теракте в базилике. Мой отчет будет звучать убедительно: «Террористы сменили тактику. Они теперь наносят удары по бесценным объектам культурного наследия раннего христианства».

— Впечатляет, — сухо заметил комиссар.

— Во всяком случае, министр и префект поймут, почему ты сюда столько народу согнал.

Турати передал прокурору конверт с шокирующими фотографиями сегодняшних убийств в больнице резиденции госпитальеров «Палаццо Мальта».

— Ни один человек не в состоянии вырвать сердце из груди одной лишь рукой. Для этого как минимум нужен острый нож, но результаты экспертизы никаких разрезов мягких тканей не выявили, — шепотом сказал он. — Единственный свидетель произошедшего — врач приемного отделения — просто рехнулся и во время допроса пытался вскрыть себе вены. Остальные жертвы распухли до неузнаваемости от укусов насекомых. Их легкие и трахеи были забиты каким-то вязким смолянистым пеплом. Главврач больницы, реаниматолог и санитары утверждают в один голос, что это были библейские песьи мухи, известные нам под названием «муха цеце». Неувязка в том, что они живут только в субсахарной Африке и никогда роем не летают. Во время укуса они заражают человека микроскопической трипаносомой, вызывающей сонную болезнь. В крови у всех жертв был обнаружен именно этот вид паразита.