Кардинал вытянул из кейса падре Торкватто шкатулку. Протянув ее дьяволу, он спокойно сказал:

— Возьми, если сможешь. Но мы оба знаем, что, пока ты находишься в его теле, твой епископ не сможет даже прикоснуться к ней.

— Помни, если обманешь, все они умрут.

Сиделка, дежурившая в палате, по указанию охраны принесла на подносе зеленый чай с медом. Она должна была убедиться в том, что странный гость не угрожает кардиналу оружием. Опустив голову, чтобы не смотреть на таинственного посетителя, сестра Софи принялась расставлять на столике из толстого матового стекла блюдца и чашки. Наливая в них чай, она, не переставая, бубнила себе под нос всякую чушь, пытаясь создать непринужденную атмосферу:

— Сегодня на улице уже по-настоящему холодно, даже вишня в саду вся сморщилась. Ночью обещают мороз, а эти ученые по-прежнему продолжают трезвонить на каждом углу о мифическом потеплении климата. Им лишь бы было о чем поговорить. Лучше бы делом занялись и придумали, как прокормить семь миллиардов голодных ртов без своей бесовской генетики. Говорят, что они уже пшеницу выращивают с геном скорпиона, чтобы потом собирать хорошие урожаи даже в засуху. Я уже не говорю о винограде, персиках и томатах. В их клетки внедрили ген африканской песьей мухи, которая якобы поедает тлю.

Сестра Софи рассмеялась на удивление звонким смехом и добавила:

— Эти олухи от науки уверены, что тля обязательно испугается запаха этой мухи, и тогда можно будет не обрабатывать растения пестицидами.

Налив всем еще дымящийся чай, Софи напомнила о сотовом меде, который блестел ярче янтаря в белой фарфоровой чашке.

— К счастью, мед еще натуральный. Его нам привозят монахи прямо с пасеки. Куски немного крупно нарезаны, но зато выглядят аппетитно. Блюдца и ложки возьмете сами, а нож…

— Говоришь, песьи мухи? — спросил Сатана, заставив сестру Софи вскрикнуть и выронить из рук нож для нарезки медовых сот, который громко зазвенел, ударившись о фарфоровую тарелку.

— Ну что же, пусть будет так. Аминь! — зловеще произнес демон.

Бартанура широко открыл рот, из которого начали вылетать роем африканские мухи, чей укус был намного болезненней укуса европейского овода. Облепив Софи за считанные секунды, они принялись ее нещадно жалить и пить кровь. Сестра завизжала, как будто на нее накинулась стая голодных крыс. Размахивая руками, она побежала в сторону туалета, заставляя мух еще яростнее атаковать ее.

Сантори без промедления открыл шкатулку. Заслонив собою падре Торкватто, он развернул пергамент с текстом на латыни, который записал кровью волка во время черной мессы, и начал громко читать магические заклинания. В тот же миг вокруг священнослужителей образовалось пространство, непреодолимое для сил зла. Песьи мухи продолжали непрестанно вылетать из открытого рта черного мага Бартануры. Ударяясь на лету о невидимую преграду, они облетали кардинала и падре с двух сторон подобно горной реке, омывающей скалу. Взмыв вверх к потолку, они устремились водопадом на опешивших от неожиданности охранников.

— Стреляйте, стреляйте в него, — выкрикнули почти одновременно двое госпитальеров, ожидавших кардинала у входных дверей.

Застывшие всего в десяти метрах от черного мага «врачи» пришли в себя от резкого окрика, но как только они потянулись за пистолетами, тысячи песьих мух с яростью диких ос набросились на них злобно жужжащим роем.

— Эти твари кусаются больнее, чем осы!

Прижимаясь спиной к кардиналу, отец Торкватто продолжал шепотом молиться:

— Спаси, Господи, спаси нас от дьявольской напасти! Заступись за рабов своих, пресвятая Богородица! Архангел Михаил со своим воинством, заступись за нас!

Облепленные мухами охранники метались по холлу и вопили от нестерпимой боли, не в силах что-либо предпринять. Не прошло и минуты с момента начала атаки, как первый из них сдался и полностью обессиленный упал на пол. В попытке остановить дьявольские козни двое госпитальеров открыли огонь по Бартануре, но тучи мух, летающих в воздухе и кусающих за лицо и руки, не позволяли им точно прицелиться. Пули рикошетом отлетали от мраморных колонн, высекая из них искры. Они пробивали насквозь стволы бамбука и толстую дубленую кожу диванов, разбивали вдребезги горшки растений, но ни одна из них так и не достигла своей цели.

— Бежим отсюда, — выкрикнул один из госпитальеров, лицо у которого распухло от укусов и стало похоже на большую отбивную.

Оказавшись снаружи, они побежали в панике со всех ног к стоянке, увлекая за собой длинный шлейф из разъяренных насекомых, которые жалили их нещадно, лишая призрачной надежды на спасение.

Отмахиваясь изо всех сил, один из оставшихся в живых «врачей» все-таки успел выстрелить в затылок Бартануре еще до того, как песьи мухи заполнили его рот, ноздри и легкие. Как только сердце черного мага остановилось, все насекомые в один миг превратились в черную пыль, опавшую на пол, как вулканический пепел. Сантори и падре Торкватто по-прежнему шептали заклинания и молитвы, не замечая никого вокруг себя.

Спустившись по лестнице вместе с тремя коллегами, главный врач Лука Гаспирини окинул взглядом холл, усеянный мертвыми человеческими телами. Весь пол был покрыт трехсантиметровым слоем черного смолянистого пепла. Подавив в себе желание ретироваться обратно в кабинет, главврач лишь удивленно присвистнул и отдал распоряжение всем надеть стерильные повязки.

— Похоже на гибель Помпеи, — стараясь выглядеть в глазах своих коллег невозмутимым, сказал реаниматолог Бруно Тонелло.

— Жуткая смерть, иначе не скажешь, — добавил дежурный врач приемного отделения Джузеппе Лонго.

Подойдя вплотную к кардиналу Сантори, главврач обратился к нему, ожидая, что тот сразу же выйдет из транса:

— Пожалуй, у этих парней сегодня выдался не самый удачный день. Что скажете, Ваше Преосвященство?

Лука пощелкал пальцами перед его лицом, но кардинал, войдя в глубокий транс, продолжал перечитывать текст заклинаний в пятый или шестой раз, никак не реагируя на примитивные тесты врача.

— Он мне чем-то напоминает турецкого дервиша, — сказал Бруно.

— Да, только без колпака и не крутится, а в целом — эффект точно такой же, — согласился с ним Джузеппе.

— Может, вы его просто больно ущипнете? — усаживая в кресло падре, предложил Тонелло, не желая усложнять банальную, на его взгляд, ситуацию.

— Ты предлагаешь вот так просто взять и больно ущипнуть кардинала? — смутившись, спросил главный врач.

— Ну… не обязательно за задницу, хотя, судя по его комплекции, больше и ущипнуть не за что. Одни кожа да кости, — не растерялся анестезиолог Ломбарди.

Прижимая кейс со шкатулкой к груди, падре дрожал всем телом. Он все еще находился в состоянии сильного стресса. Ломбарди заставил его принять сразу две таблетки валиума и одну корвалола. Заметив, как врачи втроем укладывают кардинала на носилки, а реаниматолог набирает в шприц из ампулы препарат, он слабым голосом обратился к ним:

— Оставьте Его Преосвященство в покое. Он сам скоро придет в себя.

— Хм… очень похоже на то, что без нашей помощи у него это не получится, — сказал главврач Гаспирини, проверяя фонариком расширенные зрачки кардинала.

— С ним вот-вот может случиться второй инфаркт. Сердце не выдержит такой нагрузки. Нужно срочно привести его в чувство, — читая мысли главврача, согласился с ним реаниматолог Бруно.

Пока Ломбарди вводил два куба адреналина кардиналу внутривенно, врачи осматривали погибших охранников и двух сестер милосердия.

— По-видимому, смерть наступила у всех от удушья. Тела сильно разбухли от укусов, — сделал заключение Джузеппе Лонго.

— На них буквально нет живого места. Анафилактический шок тоже нельзя сбрасывать со счетов, — добавил Бруно Тонелло.

В холл вошли санитары, которые осматривали тела выбежавших наружу госпитальеров. Скрестив руки и отрицательно покачав головой, старший из них доложил главврачу:

— Те двое в черных костюмах, что приехали утром раньше других, тоже мертвы. Они даже не успели добежать к машине. Жуткая смерть.