Девушки звонко рассмеялись, но сразу притихли, когда три удара посоха о каменный пол эхом разлетелись по храму.
— Зачем ты нас позвал, Яд Божий?[153] Какое имя сможешь дать ты сыну своему? Нет записи о нем у Бога в Книге жизни, ибо его душа — твоя душа! — спросил открывшийся взору высокий коптский епископ в черной митре[154] с длинной седой бородой.
Сгорбленная старуха с посохом,[155] выросшая из снега, рассмеялась смехом, похожим на треск сотен ломающихся веток, и добавила, гневно блеснув глазами:
— Ведь если бы не позволил нам Вселенский дух, вещающий у Трона о делах великих, исполнить твою просьбу, кого бы ты из нас сегодня здесь увидел?
Скачущий на олене лучник,[156] над которым кружил ворон, отпустил натянутую до предела тетиву. Выпущенная им стрела сразила наповал убегающего от преследования крупного волка. Оглядевшись по сторонам, лучник втянул воздух носом:
— Чую запах свежей крови, но не вижу жертвы, обещанной нам.
— Выполните мою просьбу и вдоволь напьетесь жертвенной крови, — едва скрывая раздражение, ответил Сатана, не привыкший никого ни о чем просить.
Из стены проливного дождя, зашумевшего у огненной линии круга, выбежал пятилетний мальчик с бледным лицом,[157] одетый в платье, сшитое из серебряных нитей. Присоединившись к резвящимся девушкам, он сказал:
— Сестры и братья, не слушайте его, он всех обманет. Как только сотворим мы ему плоть, тотчас про нас забудет и будет продолжать он Богу приносить о нас дурные вести.
Рыцарь[158] в начищенных до блеска доспехах, держащий окровавленный меч в правой руке, а в левой — отрубленную голову воина, обратился к Дьяволу:
— На душах, тобою соблазненных, решил утвердить ты царство свое. Но всякая душа принадлежит Богу, а люди лишь только думают, что вправе ими распоряжаться.
— А кровь принадлежит по праву мне, а не тебе, отец обмана, ибо на землю пролита она. Вся кровь моя! — старческим голосом завопила старуха, угрожающе при этом размахивая перед линией огня изогнутым посохом.
— Безумцы, уже стучится в двери царствие мое, и вас заставлю покориться своей воле! — гневно возразил Сатана.
Рев хищного зверя заглушил гнев Ангела и все увидели короля,[159] приближающегося верхом на крупном злобном медведе.
— К чему все эти разговоры! Нет власти у тебя даже на то, чтоб дни свои продлить, тем более над нами. И ты, и слуги твои — все вы скоро превратитесь в пыль, сверкающую в лучах Солнца, а мы — как были славою наполнены до вас, так и останемся во славе после. Хотя и мы — не вечны. Ты знаешь, что должен заплатить. Проявишь уважение, и мы исполним прошение твое.
Одним лишь взглядом Люцифер приподнял Бетулу под купол храма. Затем он медленно провел рукой, и над алтарем проявился киор.[160] Он покоился на спинах двенадцати львов, по три на каждую сторону света. Киор был вылит вместе с ними из цельного слитка расплавленного золота, как того требовали строгие правила изготовления сакральных вещей.
— Настало время для крови животворящей, — приказал своим слугам Ангел, дав понять планетарным духам, что согласился выполнить их просьбу.
Белокурые юноши в льняных хитонах приблизились к Майлзу. Они попытались обездвижить его взглядом, но Шон никак не реагировал на их попытки, а лишь рассмеялся. Удивившись его необычному поведению, слуги дьявола смутились.
— Отойдите от него, ибо он уже укрепился светом, который снизошел на него от Тирана, — сказал Люцифер.
Слуги покорно расступились в стороны, и Шон сразу же почувствовал, как под тяжелым взглядом Сатаны пол начал раскачиваться перед глазами, а ноги сами по себе подкосились, став ватными. Тело обмякло и, приподнявшись над полом, медленно поплыло к алтарю. Горизонтально зависнув прямо над киором, Майлз почувствовал, что вокруг него создалось мощное силовое поле, изменившее физические законы гравитации.
Цалмавет, считавший до сих пор сбор человеческой крови занятием, не соответствующим его высокому положению, на этот раз гораздо глубже, чем это было необходимо, разрезал руку Майлза. Когда слуга собрал полный потир, в который вошло не менее полутора литров крови, он приказал поднести еще один, но Сатана, бросив на демона суровый взгляд, остановил его:
— Уйми свой пыл, он нужен нам живым.
Люцифер провел рукой над разрезом, и от раны на руке Майлза, так же, как и у Марты, не осталось и следа. Юноши переместили левитирующее тело ученого в сторону нефа, подальше от алтаря, усадив его прямо на пол возле побелевшего от страха Гаррета.
— Наасе Адам бе-целмену.[161] Дочь человеческая сможет принять семя и родить сына Повелителю нашему, который освободит людей от власти жестокого Бога, ненасытно упивающегося их страданиями от сотворения мира! — громко произнес Цалмавет.
Слуга, стоявший справа от Люцифера, первым высыпал красную глину, смешанную с землей, в киор, а тот, что стоял по левую руку, вылил сверху на нее кровь Избранника. Склонив головы, они молча отошли назад, не оборачиваясь.
— Кровь кровью искупается. Очищена земля в киоре и искуплен грех поколений, начиная от пролитой крови Авеля, чтобы господин наш облекся в неоскверненную плоть! — воскликнул Цалмавет.
Четвертый слуга склонился перед Люцифером, держа в руках открытую шкатулку из драгоценного дерева альмуга. Внутри нее на черной бархатной подушке лежал пергамент с Шем ха-Мефорашем, рядом с которым было нечто, напоминающее по виду часть человеческой кости. Бросив ее в чашу, Сатана произнес:
— Семь священных духов — Аратрон от Сатурна; Бетор от Юпитера; Фалег от Марса; Ох от Солнца; Хагит от Венеры; Офиэль от Меркурия; Фуль от Луны — в киоре смешалась кровь чистая Избранника с ребром первозданного Адама и землей освященной. Недостает лишь вод великой Бездны и минералов ваших. Исполните свою часть сделки — добавьте в чашу космическую пыль, а воды я подниму из Бездны.
Черные силуэты устремились семью потоками густого тумана в чашу, из которой сразу же раздался низкий протяжный трубный звук и голоса духов, произносящих на языке ангелов поочередно каждый свою магическую словесную формулу, необходимую для сотворения человеческого тела:
[162]
Сатана поднял голову, обратив свой взор к куполу, где парила в воздухе Бетула, и громогласно произнес:
— Заклинаю вас, императоры четырех сторон света: Амаймон от Востока, Корсон от Юга, Зимимай от Севера и Гаап от Запада, — сорвите печати с источника Бездны под горой Мориа. Пусть поднимутся первозданные воды, освятившись слезами падших ангелов и Азазеля, скованного Гавриилом под скалой[163] в Иудейской пустыне.
Под алтарем прогремел гром, и стены базилики вновь задрожали. Трещины в полу, из которых вырывались наружу языки пламени, стали еще шире. Мощный поток воды, поднявшийся столбом из глубин Бездны, ворвался в храм. Сдерживаемый со всех сторон плотным кольцом огня, он вырастал вверх, приподнимая остров, как поплавок, в центре которого находился алтарь и Сатана со своими слугами. Один из слуг дьявола наклонился и, протянув руку, оторвал от потока большой бесформенный желеобразный ком кристально чистой воды небесного цвета. Зависнув в воздухе над его ладонью, кубический метр воды медленно переместился прямо в киор, где его сразу же поглотил клубящийся темно-красный туман, окрашенный кровью Избранника. Растерев пергамент с Именем в пыль, Люцифер раскрыл ладонь и высыпал ее в золотой киор, стенки которого уже покрылись инеем из-за космического холода, привнесенного планетарными духами.