И спросил Давид людей Израиля:

— Что сделают тому, кто убьет этого Филистимлянина и снимет поношение с Израиля? Ведь кто такой необрезанный Филистимлянин, что так поносит воинство Бога живаго?

Услышал Елиав, старший брат Давида, речи его и сказал:

— Зачем ты сюда пришел? А на кого оставил немногих овец тех в пустыне? Я знаю высокомерие твое и дурное сердце твое. Это ты просто пришел посмотреть на сражение.

Никто не верил, что этот пацан говорит что-то всерьез. Дошел слух и до Саула, и тот призвал Давида. Давид сказал Саулу:

— Пусть никто не падает духом из-за этого Голиафа. Дай мне сразиться с ним!

— Ты что, сдурел? Он же тебя соплей перешибет! Ты еще юноша, а он воин от юности своей.

— Раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним и отнимал их добычу из пасти. А если кто бросался на меня, то я брал его за космы и умерщвлял его — льва ли, медведя ли. И не боись, Саул, с этим Филистимлянином необрезанным будет то же, что с ними, потому что он так поносит воинство Бога живаго. Дай мне пойти и поразить его, чтобы снять поношение с Израиля. Ибо кто этот необрезанный?

Подумал, подумал Саул: хоть круть-верть, хоть верть-круть, все равно нас разобьют Филистимляне… Терять нечего. А вдруг еще и Господь поможет? И сказал Саул Давиду:

— Иди, и да будет Господь с тобою!

Одел Саул Давида в свои одежды, и возложил на голову его медный шлем, надел на него броню и опоясался Давида мечом. Но не привык Давид к такому вооружению, потому снял с себя Давид все это, взял посох свой в руку свою, выбрал себе пять гладких камней из ручья, и положил их в пастушескую сумку, которая была с ним. И вот с сумкою и с пращою в руке своей выступил против Филистимлянина.

Выступил и Филистимлянин, и пошел приближаясь к Давиду, и оруженосец шел впереди его. Взглянул Филистимлянин на Давида с презрительной улыбочкой — ишь, щенок! От горшка два вершка, а туда же! Ха-ха!

Сказал Филистимлянин Давиду:

— Что ты идешь на меня с палкою и с камнями? Разве я собака?

— Нет, не собака, но хуже собаки!

— А ну, подойди, подойди! Я сейчас тебя по земле, как дерьмо, размажу!

— Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил. Ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам труп твой птицам небесным и зверям земным. И да узнает вся земля, что есть Бог в Израиле!

Когда Филистимлянин достаточно приблизился к Давиду, тот поспешно побежал навстречу Голиафу, опустил руку свою в сумку, взял оттуда камень, метнул его из пращи и поразил Голиафа прямо в лоб. Вонзился тот камень в лоб Голиафов, и он упал лицем на землю.

Тогда Давид подбежал и, наступив на Голиафа, вынул меч его из ножен и отсек голову его… Филистимляне, увидев, что великан их убит, побежали.

Поднялись мужи Израильские и Иудейские с громкими криками «Урра-а-а! За родину! За Саула!» гнали Филистимлян до входа в долину и до ворот Аккарона.

Взял Давид голову Филистимлянина и отнес ее в Иерусалим, а оружие его положил в шатре своем.

Саул к тому времени, видимо, был уже совсем плох, не иначе, как Альцгеймер его взял под крыло свое. Иначе, чем бы объяснить, что когда Давид возвращался после сражения, держа голову Голиафа в руке своей, то спросил его Саул: «Чей ты сын?» Забыл старый маразматик, как сам же посылал за ним к Иессею из Вифлеема, когда нужен был ему игрец на гуслях!

Когда кончил Давид разговор с Саулом, душа Ионафана прилепилась к душе его, и полюбил его Ионафан и заключил с Давидом союз. И снял Ионафан верхнюю одежду свою, которая была на нем, и отдал ее Давиду, а также и прочие одежды свои и оружие.

Когда они возвращалось Израиле-Иудейское воинство с победою, то из всех городов Израильских выходили люди навстречу царю Саулу с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами. И восклицали игравшие женщины:

— Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!

Ну, кому такое понравится? Как никак а Саул — Верховный Главнокомандующий, а Давид не более, чем маршал Израиле-Иудейского Союза. Саул сильно огорчился, и неприятны были ему эти слова, и он так сказал себе под нос:

— Давиду дали десятки тысяч, а мне тысячи… Ему недостает только царства.

С того дня подозрительно смотрел Саул на Давида: ведь известно, что почти все Верховные Главнокомандующие мнительны и подозрительны. На другой день напал злой дух от Бога на Саула, и он бесновался в доме своем, а Давид играл рукою своею на струнах гуслей своих, ублажая хозяина.

А в руке у Саула было копье. И запустил он это копье в Давида, чтобы пригвоздить его к стене, но Давид удачно уклонился от копья. Стал бояться Саул Давида и удалил его от себя, послав его командовать одним из периферийных военных округов. Но весь Израиль и Иуда любили Давида, ибо он был истинным героем войны.

Но хитрован Давид сказал Саулу:

— Кто я такой? Какой род отца моего в Израиле, чтобы мне быть зятем царя?

Пришлось Саулу проглотить пилюлю и отдать Мерову за другого обрезанного. Но другая дочь Саула, Мелхола, ну просто тащилась от Давида! Млела и томилась… Если стены имеют уши, то соглядатаи имеют еще и языки: возвестили об этом Саулу. Саул подумал, что отдаст Мелхолу за Давида, и она будет ему сетью, и рука Филистимлян будет на зятьке!

Приказал Саул слугам своим, чтобы сказали они Давиду тайно, что царь благоволит к нему и хочет видеть его своим зятем. На слова эти ответил Давид:

— Разве легко кажется вам быть зятем царя? Я человек бедный и незначительный. Не по мне, бедняку, такая честь.

Донесли Саулу слуги его слова Давидовы. И сказал Саул, чтобы передали Давиду, что царь не хочет вена, кроме ста краеобрезаний Филистимских, в отмщение врагам царя. (Саула не покидала мысль погубить Давида руками Филистимлян.) Когда же пересказали слуги царя Давиду эти слова, то решился он сделаться зятем царя.

Давид встал и пошел с людьми своими, убил двести человек Филистимлян, и принес краеобрезания их, и представил их в полном количестве царю, чтобы сделаться зятем царя. Увидев, что Давид существенно перевыполнил план по краеобрезаниям, Саул выдал за него Мелхолу, дочь свою, в замужество. Но после этого стал Саул еще больше бояться Давида и сделался врагом его на всю жизнь.

Подговаривал Саул Ионафана и всех слуг своих, чтобы умертвили они Давида. Но Ионафан очень любил Давида и известил того, сообщив, что отец его Саул ищет, как бы умертвить Давида. Посоветовал Ионафан Давиду скрыться в потаенном месте.

Наутро Ионафан вышел с отцом на поле и стал говорить доброе о Давиде. Говорил, что Давид подвергал опасности душу свою ради Саула и Израиля. В заключительной части своей речи он спросил отца в лоб:

— Для чего же ты хочешь согрешить против невинной крови и умертвить Давида без причины?

Послушал Саул сыновнего голоса Ионафана и поклялся, что Давид не умрет.

Нашел Ионафан Давида, и пересказал ему всю беседу с отцом. Но недолго музыка играла — опять началась война с Филистимлянами. Как и положено, нанес им Давид великое поражение, и они побежали от него.

А злой дух от Бога, которому страсть как нравилось дергать за ниточки в этом кукольном театре, опять напал на Саула. Он сидел в доме своем, и копье его было в руке его, а Давид опять бренчал на своей тум-ба-ла-тум-ба-ла-тум-бала-лайке, развлекая хозяина. И опять хотел Саул пригвоздить Давида копьем к стене, но Давид отскочил, и копье вонзилось в стену. Давид убежал от психоватого тестя и спасся в ту ночь.