— Отпусти меня, тестюшка! Поишачил я на тебя сверх всякой меры. Пойду я на свою ридну батьковщину, в землю праотцев моих. Отдай мне обеих жен моих да обеих наложниц моих, да и всех детей моих, которых они нарожали. Я послужил тебе, и ты знаешь службу мою, какую я служил тебе. Но всему есть предел: побатрачил — и буде!

Лаван ему в ответ:

— О, если бы я нашел благоволение пред очами твоими! Я примечаю, что за тебя Господь благословил меня. Назначь себе награду от меня, и я дам тебе.

Иаков начал издалека:

— Ты знаешь, как я вкалывал на тебя. Ты помнишь, каков скот твой был до меня, и видишь, каков стал при мне, ибо Господь благословил тебя с приходом моим…

— Короче, Склифосовский! Что ты от меня хочешь? Что мне дать тебе? Хочешь, отщиплю я тебе от стада своего?

— Ладно, так и быть: послужу я тебе еще немного. Отдели из стада своего всякий скот с крапинами и с пятнами. Такой скот будет наградою мне. А пока я попасу еще твою скотину, а твои сыновья пусть пасут остальную скотину.

— Хорошо, пусть будет по твоему слову.

Отделили сыновья Лавановы скотину для себя и пошли на пастьбу, отдалившись от Иакова на расстояние в три дня пути.

И взял Иаков свежих прутьев тополевых, миндальных и яворовых, и вырезал на них Иаков белые полосы, сняв кору до белизны, которая на прутьях. Каждый раз, когда зачинал скот крепкий, Иаков клал прутья в корытах пред глазами скота, чтобы он зачинал пред прутьями. И скот, который зачинал пред прутьями, рождался пестрый, и с крапинами да с пятнами. А когда зачинал скот слабый, тогда Иаков не клал прутьев перед лицами, пардон, мордами их.

Вот так проводил научный эксперимент первый из селекционеров рода человеческого! В результате доставался слабый скот Лавану, а крепкий — Иакову.

Сделался Иаков весьма, весьма богатым, и было у него множество мелкого скота, и крупного скота, и рабынь, и рабов, и верблюдов, и ослов.

И услыхал Иаков, как негодовали сыны Лавановы пред очами отца своего:

— Этот сукин сын обманным путем завладел богатством твоим!

Выглянув из-за угла, увидел Иаков лице Лавана, и вот, оно не таково к нему, как было вчера и третьего дня. Струхнул Иаков не на шутку и решил: надо давать ноги!

Господь, избравший себе любимою игрушкою потомков Авраамовых, и об Иакове пёкся безмерно. И сказал Господь Иакову:

— Возвратись в землю отцов твоих и на родину твою. Я буду с тобою.

И призвал Иаков Рахиль и Лию в поле, к стаду скота своего, и сказал им:

— Увидел я лице отца вашего, что оно ко мне не таково, каково было вчера и третьего дня. Вы сами знаете, что я всеми силами служил отцу вашему, а отец ваш обманывал меня и раз десять переменял награду мою. Но Бог не попустил ему сделать мне зло.

Когда отец ваш сказал, что скот с крапинами будет мне в награду, то скот весь почему-то начал рождать пестрых да с крапинами. Уговор дороже денег! И отнял Бог весь скот у отца вашего и дал его мне.

Когда Лаван пошел стричь оставшийся скот свой, Иаков втихаря посадил детей своих и жен своих на верблюдов, взял с собою весь скот свой и все богатство свое, которое приобрел, и направился в землю Ханаанскую к Исааку, отцу своему.

Однако, перед отбытием из отчего дома блудливая Рахиль похитила у отца золотых идолов — в хозяйстве пригодится!

Как говорит Библия, «Иаков похитил сердце у Лавана Арамеянина, потому что не известил его, что удаляется». Это так мягко говорится о том, что Иаков трусливо по-воровски сбежал.

Только на третий день сказали Лавану, что Иаков пропал «без извести». Тогда он взял с собою сынов и родственников своих, и гнался за Иаковом семь дней, и догнал его на горе Галаад.

И опять сработала Божья протекция. Пришел Бог к Лавану Арамеянину ночью во сне и сказал ему:

— Берегись! Не говори Иакову ни доброго, ни худого.

На следующий день пришел Лаван к шатру Иакова и стал интеллигентно так укорять того:

— Что ж ты наделал, козёл?

— А за козла ответишь!

— Извини… Но для чего ты обманул меня, и увел дочерей моих, как плененных оружием? Зачем ты убежал тайно, и укрылся от меня, и не сказал мне? Я отпустил бы тебя, подлая твоя душа, с веселием и с песнями, с тимпаном и с гуслями. А ты не позволил мне даже поцеловать внуков моих и дочерей моих на прощание… Подло ты поступил!

— Боялся я, ибо подумал, кабы не отнял ты у меня дочерей своих и всего добра моего.

— Ну, ладно, захотел уйти — уходи, но зачем же ты слямзил богов моих?

— Ты что совсем с дуба рухнул?! Не брал я богов твоих — мне и своего хватает! А у кого найдешь богов твоих, тот не будет жив. Клянусь — сукой буду, век свободы не видать! Зови участкового и понятых, начнем обыск!

Иаков не знал, что Рахиль, жена его, украла идолов. Обшарил Лаван шатер Иакова, потом шатер Лии, и в шатры двух плодоносящих рабынь — Валлы и Зелфы заглянул, но ничего не нашел. Затем вошел он в шатер Рахили.

Рахиль же взяла идолов золотых и положила их под верблюжье седло и села на них. И обыскал Лаван весь шатер, но не нашел. Подошел он к дочери своей и сказал:

— Ну-ка встань, проверю под седлом.

— Да не прогневается господин мой, — ответила та со смущенной улыбочкой, — что я не могу встать пред тобою, ибо у меня обыкновенное женское.

Ай да Рахиль! Ай да умница! Ведь знает она, что в ее «нечистые деньки» к ней и прикоснуться грех, как и к тому, на чем она сидит!

Вышел Лаван от дочери своей Рахили, а тут рассерженный Иаков вступил с ним в спор:

— Какая вина моя, какой грех мой, что ты преследуешь меня? Ты осмотрел все вещи в доме моем, что нашел ты из всех вещей твоего дома? Покажи здесь пред понятыми и перед родственниками. Пусть они рассудят между нами обоими.

Вот, двадцать лет я служил тебе службою непорочною. Овцы твои и козы твои не выкидывали, овнов стада твоего я не ел. Растерзанный зверем козел или овен — это был мой убыток: ты с меня взыскивал, днем ли что пропадало, ночью ли пропадало. Я томился днем от жары, а ночью от стужи, и сон мой убегал от глаз моих.

Таковы мои двадцать лет в доме твоем. Я служил тебе четырнадцать лет за двух дочерей твоих и шесть лет за скот твой, а ты десять раз переменял награду мою. Если бы не был со мною Бог отца моего и Бог Авраама и вой страх перед Вседержителем, то ты бы теперь отпустил меня ни с чем. Бог увидел бедствие мое и труд рук моих и вступился за меня вчера.

Но на то ответил Лаван:

— Дочери — мои дочери, дети — мои дети, скот — мой скот, и все, что ты видишь, это мое: могу ли я что сделать теперь с дочерями моими и с детьми их, которые рождены ими?

В конце концов, они все же заключили союз нерушимый. Навалили из камней гору-монумент. Потом закололи жертву на горе и устроили пир горой.

И встал Лаван рано утром и поцеловал внуков своих и дочерей своих, и благословил их. Незлобивый он был мужик. Просто обыкновенный жлобина. Пошел Лаван и возвратился в свое место. А идолы золотые — тю-тю…

А Иаков пошел путем своим. И послал Иаков пред собою вестников к брату своему Исаву в землю Сеир, в область Едом, и приказал им сказать брату своему так:

— Вот что говорит раб твой Иаков. Я жил у Лавана и прожил доныне. И есть у меня волы и ослы и мелкий скот, и рабы и рабыни. Я послал известить о себе господина моего Исава, дабы приобрести рабу твоему благоволение пред очами твоими.

Вскоре возвратились вестники к Иакову и сказали, что побывали они у Исава и тот сейчас идет навстречу, а с ним четыреста человек. Иаков очень испугался и смутился, вспомнив, какие подлянки он делал братцу своему волосатому. Разделил Иаков людей, бывших с ним, и скот мелкий и крупный и верблюдов на два стана. И сказал Иаков:

— Если Исав нападет на один стан и побьет его, то остальная часть может спастись.