— Ну, и что же, господин бригадир?

— Почти все офицеры находятся при полках, за исключением двух-трех, которые в отпуску; из этого выходит, ваше величество, что из гвардейских офицеров никто не тонул, а на утопленнике был гвардейский мундир и точь-в-точь такой, в каком ходил Серебряков, что может подтвердить и тюремный смотритель.

— Вот это, пожалуй, доказательство, и на основании сего ты, господин бригадир, можешь прекратить дело о Серебрякове, — несколько подумав, проговорила государыня и отпустила начальника полиции.

— Ну, слава Богу… как гора с плеч! Это дело совсем меня замучило, теперь хоть отдохну немного и дам вздохнуть сыщикам! — вслух проговорил начальник полиции, садясь в свой экипаж.

Дело об исчезновении вновь произведенного капитана гвардии Сергея Серебрякова наконец было закончено и «предано забвению».

Несчастный Серебряков признан был утопшим в реке Неве, и об этом несчастном происшествии было напечатано в петербургских ведомостях.

Вернемся несколько назад, то есть к тому времени, когда вся питерская полиция с ног сбилась, разыскивая исчезнувшего Серебрякова, и бригадир Рылеев выходил из себя от безуспешных розысков.

Хоть и опытный был сыщик Мишка Жгут и дело свое знал до тонкости, славился на всю Россию своими розысками, а все же не мог попасть на след Серебрякова.

«Что мне делать? Хоть ложись, да помирай, или топись в реке; если не найдется офицер Серебряков, не миновать, пожалуй, ссылки, а то и в солдаты как раз угодишь… Наш бригадир недаром грозит, он шутить не любит и в гневе своем бывает страшен… Вот служба-то каторжная. Ищи-свищи где хочешь офицера. А где его найдешь, может, давно и в живых нет, а может, за границей гуляет», таким размышлениям предавался Мишка Жгут, идя по набережной Невы.

Вот видит он большую толпу народа, который собрался на набережной реки.

— Что тут за сборище? — спросил Жгут начальническим тоном, подходя к толпе.

— Утопленника вытащили, — ответил ему какой-то парень.

— Какого утопленника?

— Да солдатика, в амуниции…

— А полиция здесь?

— Нет еще.

— А кто вытащил утопленника? — продолжал расспрашивать Мишка Жгут.

— Рыбаки, неводом…

— Посторонись, посторонись!.. Дай дорогу… — Мишка Жгут, не совсем вежливо расталкивая и распихивая народ, подошел к самой реке; там, в нескольких шагах от воды, на песке лежал утопленник с распухшим и искаженным лицом, в солдатском мундире, рваном и засаленном.

При взгляде на утопленника у Мишки Жгута вдруг блеснула такая мысль:

«А что, взять да и выдать этого никому неведомого утопленника за офицера Серебрякова; по лицу утопленника не отличишь… Напялить на него гвардейскую амуницию, вот и вся недолга. И сойдет у нас утопленник солдат за офицера Серебрякова. Попробовать разве… Была не была, попробую».

К толпе подошла полиция, состоящая из трех будочников.

Будочники знали сыщика Мишку Жгута и отдали ему честь.

Мишка приказал им разогнать народ, а сам поймал извозчика, с помощью будочников взвалил на телегу утопленника и повез в полицейский дом той части, где приставом был Засыпкин.

Пристав Засыпкин и Мишка Жгут почитались друзьями, вместе они пьянствовали и вместе брали «с живых и мертвых» взятки.

Утопленника Мишка Жгут «свалил» в сарай и запер на замок; из полицейского дома бросился он на толкучий рынок и купил там старый, рваный гвардейский мундир того полка, в котором служил Серебряков.

С этой покупкой Мишка Жгут вернулся в сарай, где лежал утопленник, стащил с него солдатский мундир и надел офицерский.

Пристава Засыпкина в то время в полицейском доме не было, а когда он вернулся, то Мишка Жгут обратился к нему с такими словами:

— А знаешь ли, пристав, ведь офицера Серебрякова нашли.

— Кто? Где? — воскликнул удивленный и обрадованный пристав.

Он тоже принимал участие в розысках Серебрякова.

— Отгадай, пристав!

— Не мучь, говори скорее, Жгут.

— Ну, уж так и быть, — из реки его вытащили рыболовы.

— Мертвым?

— А ты думал живым…

— Да ты правду говоришь, Жгут?

— Неужели врать стану!

— Где? Где же утопленник?

— Да в сарае лежит, смирнехонько, тихохонько.

— Ты привез?

— А то кто же?

— Ну, Жгут, и молодчина же ты! Я сейчас поскачу порадовать обер-полицмейстера.

— Скакать погоди, наперед со мною рассчитайся, — проговорил насмешливо сыщик Мишка Жгут, останавливая пристава, приготовившегося уйти.

— За что? — с недоумением спросил Засыпкин.

— А за то, что я не к кому другому, а к тебе привез утопленника… Ты первый порадуешь нашего бригадира и ты первый получишь от него награду.

— Сколько же, Жгут, тебе? — со вздохом спросил пристав Засыпкин у сыщика.

— Давай рублевиков тридцать.

— Ох, Жгут, много…

— А ты, пристав, не торгуйся… С тебя только беру по-приятельски… Ты не такую награду получишь…

Как ни жался пристав Засыпкин, но все же выдал Мишке Жгуту три десятка рублевиков, а сам поскакал к бригадиру Рылееву с донесением, что из Невы вытащили утопленника и что этот утопленник не кто иной, как гвардейский офицер Серебряков.

Как принял начальник полиции это известие и что произошло после того, мы уже знаем.

Княжна Наталья Платоновна не знала, что ее жених Сергей Дмитриевич Серебряков, которого она так любила, опять исчез.

От княжны Натальи это скрывали.

Когда же Наташа настойчиво стала требовать свидания со своим женихом, ей принуждены были сказать, что Серебряков находится неизвестно где.

— Как, папа, вы не знаете, где Сергей Дмитриевич? — еще будучи в Петербурге спросила княжна своего отца.

— К несчастию, не знаю, Наташа, — печально отвечал дочери князь Платон Алексеевич.

— Это, папа, более чем странно!.. Императрица приказала выпустить Сергея Дмитриевича, она изволила сама об этом мне сказать… Куда же он мог деваться?

— Я и сам ничего не знаю, вообще исчезновение Серебрякова довольно загадочная история…

— Надеюсь, папа, не повторится та история, которая была прежде с Серебряковым?

— Ты это про что, Наташа? Ты, кажется, упрекаешь меня за мой прежний поступок с твоим женихом.

— Простите, папа… Мне так горько и больно: в моей судьбе и в судьбе Сергея Дмитриевича есть что-то таинственное, роковое… судьба его и моя довольно плачевна…

— Пожалуйста, дочь моя, не смотри на меня, как на врага Серебрякова… Моим врагом он теперь не может быть…

Ты его любишь, ты хочешь отдать ему свою руку и этого вполне достаточно, чтобы я полюбил твоего жениха.

— Папа, вы называете Сергея Дмитриевича моим женихом… и тем глубже растравляете мою сердечную рану… Судьба страшно преследует нас… Я уверена, что никогда, никогда не назову его своим мужем…

— Кто знает, Наташа… Серебрякова принялись тщательно искать… вся полиция на ногах… И его найдут… непременно найдут, — утешал князь Полянский свою дочь, хоть и сам он плохо верил в успех розысков.

«Что-то есть роковое в судьба Серебрякова», — думал князь.

Когда же пронесся слух, даже проникший в газеты, что Серебряков утонул в реке и безжизненный труп его вытащен из реки рыболовами, тогда князь Платон Алексеевич старался как только можно скрыть это от дочери и торопился в Москву…

За несколько часов до отъезда у дома князя Полянского остановился роскошный экипаж Григория Александровича Потемкина; он нарочно приехал проститься с Полянским.

Этому приезду не особенно был рад старый князь; но волей-неволей принужден был принять его.

После обычного приветствия и принятых фраз генерал Потемкин спросил у князя Платона Алексеевича:

— А что, князь, как наши розыски?… Есть ли надежда напасть на след так не вовремя исчезнувшего Серебрякова?

При этих словах Потемкин как-то загадочно посмотрел на княжну.

— Покуда розыски ни к чему не привели… — как-то глухо ответил старый князь.