— Кто вы и что вам надо? — входя в приемную, гневно крикнул Григорий Александрович желающему его видеть, который с большим вниманием рассматривал картину аллегорического содержания, находившуюся в приемной.

Незнакомец повернулся к Потемкину.

Это был здоровый, коренастый человек, с окладистой черной бородой, в которой серебрился уже белый волос. На незнакомце был надет не хо какой-то балахон, не то плащ. В руках он держал поярковую шляпу с широкими краями.

— Ты, вы?..

— Мишка Волков. К вашим услугам, ваше превосходительство, — перебивая Потемкина, насмешливо раскланиваясь, проговорил незнакомец.

— Ты жив еще!

— Ты видишь, старый дружище, ваше превосходительство!

— Следуй за мной…

— Куда?

— В мой кабинет!

— То-то… А я думал не в крепость ли, или в тюрьму…

— О, будь покоен, туда не попадешь. Вовремя пожаловал!

— Ну, иль службишка моя понадобилась твоему превосходительству?

— Идем в кабинет…

— Ну, вот так, Мишка Волков, и он в честь попал… В кабинет приглашает… да кто?., сам Григорий Александрович Потемкин… Теперь с нашим братом не шути! — насмешливо говорил Волков, идя с Потемкиным через ряд роскошно обставленных комнат.

— Прежде всего скажи, Волков, что есть ты за человек? — вводя гостя в свой роскошный кабинет и показывая ему на стул, проговорил Потемкин.

— Такой же, как и ты, ваше превосходительство, созданный по образу и подобию Божию, — разваливаясь на стуле и принимая самую непринужденную позу, ответил Волков.

— Ну, это ты оставь! Неужели ты думаешь, что в тебе есть Божие подобие?

— А то как же? Я такой же человек, как и все!

— Ну, пожалуй, и не такой. Ты или колдун, или, сам дьявол!

— Ишь куда хватил, ваше превосходительство.

— Да, да. Я только подумал о черном греховном деле, а ты уж тут как тут. Из сего я и заключаю, что ты знаешься с самим сатаною.

— Нет, такой чести я еще не удостоился и с его мрачностью незнаком.

— Если незнаком, то по своим действиям и делам скоро с ним познакомишься в аду.

— Может быть. Хотя я с сатаною и незнаком, а обладаю дьявольским нюхом и заранее знаю, зачем я тебе понадобился, ваше превосходительство.

— Неужели знаешь?

— Знаю. Хочешь скажу?

— Говори.

— Страстишка в твоем генеральском сердце не погасла к красавице княжне. Спишь и видишь, как бы добиться взаимности. И так, и эдак подъезжаешь к княжне. Но между тобой и княжной стоит молодой гвардейский офицер, которого ты убрал было в крепость, чтобы не мешал тебе. Помнишь, ваше превосходительство, когда-то точно так же на твоей дороге стоял князь Голицын, но я за известную мзду убарл с твоей дороги красавца князя.

— Молчать! Не смей мне напоминать о князе, — меняясь в лице, воскликнул Потемкин.

— Что, или не любишь?

— О, этот ужасный день, когда благородный князь Петр Михайлович пал от твоей руки, убийца, я никогда не забуду.

— А ты, Гриша, брось со мной считаться. Есть начнем считаться, то ведь и ты не прав, и у тебя руки не чисты.

— Довольно об этом.

— Слушаю, ваше превосходительство.

При этих словах Михайло Волков встал и представил карикатурно, как отдают воинскую честь рядовые начальству.

— Оставь балаганить, Волков, и скажи, как ты узнал, как проведал про моего соперника?

— Которого ты упрятал в крепость и которого приказано тебе выпустить на волю?

— Как, ты и про это знаешь? — удивился Потемкин.

— Знаю, Гриша. Ведь ты называешь меня колдуном, я такой и есть.

— Даже больше. Ты дьявол.

— Пускай так. Сколько же дашь ты мне за то, если я отправлю к праотцам красавца офицерика, возлюбленного княжны Полянской и твоего соперника? — спокойно спросил у Потемкина Михайло Волков, набивая из кисета табаком трубку и закуривая ее.

— Кто говорит тебе об убийстве? Я… я не хочу смерти этого офицера. Понимаешь — не хочу!

— Точно так же, как ты не хотел и смерти князя Голицына, — насмешливо промолвил Волков.

— Я, кажется, запретил тебе о том мне напоминать.

— Разве?.. Прости, брат Гриша, забыл.

— Послушай, Волков, оставь со мной такой тон… и не смей меня так называть. Я не допускаю фамильярностей. Помни — я не прежний Потемкин, которого тебе легко было запугать. Еще даю совет запомнить, что мне легко стереть тебя с лица земли… легче того, как ты думаешь.

— Ну, это, ваше превосходительство, оставь! Если я тебя не запугаю, то ты и подавно меня не запугаешь. Ты, чай, знаешь, Мишуха Волков и самого сатаны не побоится. А ты, мол, лучше говори, что дашь за работу.

— За какую работу?

— А с офицериком, твоим соперником, ведь мне придется поработать, — невозмутимо проговорил Волков.

— Я уже сказал тебе, что я убийства не допускаю.

— Да слышал…

— Ты должен взять его, увезти хоть на край света, но, повторяю, не убивать!

— Это будет ведь много дороже и для меня много хлопотливее.

— За деньгами я не постою, и за твои, как ты говоришь, хлопоты получишь от меня много денег.

— А сколько, сколько? — спросил Волков.

— Назначь сам, — ответил Потемкин.

— А ты торговаться зачнешь. Знаю я тебя, ваше превосходительство.

— Ты забываешься, я не торгаш!

— Хоть и не торгаш, а деньгу любишь.

— Довольно, мне прискучило слушать твои глупые остроты.

— Слушаю, ваше превосходительство!

— Скажи, как думаешь поступить с офицером Серебряковым?

— Прежде надо повидать его, узнать, что это за птица, и высоко ли он летает.

— Ну? Это ты узнаешь, а потом? — спросил у Волкова Потемкин, чуть не с презрением посматривая на него.

— Самое бы лучшее отправить его к…

— Я, кажется, тебе сказал, что не желаю его смерти.

— Я ведь благородным манером: придрался бы к офицеру, вызвал его на дуэль и убил бы… и вся недолга.

— Этого не будет. Понимаешь, я не хочу. Выбери что-нибудь другое!

— Надо подумать.

— Хорошо, подумай и завтра приходи сказать, что удумал. А теперь ступай!

— А денег разве мне, ваше превосходительство, не дашь?

— За что?

— В виде задатка.

— Возьми, тут пятьдесят червонцев, — Потемкин чуть не в лицо Волкову бросил деньги.

Тот ловко, на лету, подхватил бархатный мешочек с золотом и опустил его в свой карман, комически проговорив:

— Мерси вашему превосходительству.

— Смотри не загуляй с деньгами, а завтра непременно будь у меня. Не думай скрыться, на дне морском отыщу, — погрозил Волкову всесильный Потемкин и дал ему знак, что аудиенция кончена и он может уйти.

Потемкину теперь не страшен был Михайло Волков — ему, всесильному фавориту, ничего не значило «уничтожить, стереть с лица земли» убийцу князя Петра Михайловича Голицына; и если бы Волков стал говорить, что совершить это преступление его подкупил Потемкин, то его словам никто бы не поверил и его заставили бы замолчать.

Проходимец Волков хорошо это понимал и не стал посредством угрозы требовать с Потемкина деньги, а в деньгах он страшно нуждался. Все те тысячи, которые Волков получил с Потемкина за «молчание», давным-давно были прожиты…

Волков долгое время «шатался» за границей, проживая то в Гамбурге, то в Берлине, то в Париже, и везде сорил деньгами, не зная им цены.

За границей он выдавал себя и за графа, и за русского князя под вымышленными фамилиями. Когда деньги стали убывать, Волков пробовал занимать.

Ему, «русскому богачу, вельможе», открыт был кредит. Волков давал векселя и обещал огромные проценты. Ему верили. Подошел срок расплаты, у проходимца не было чем заплатить не только долг, но даже и проценты.

Кредиторы Волкова заволновались; его долговые обязательства были представлены ко взысканию в суд.

Волкову угрожала тюрьма. Его обязали подпискою о невыезде; за ним следили.

Волков был хитер и умен и не дожидался: пока за ним придут, чтобы отвезти его в тюрьму, а уезжал из того города, где был должен.