— Жаль, жаль… Вы не поверите, князь, и вы, княжна, судьба Серебрякова начинает и меня интересовать.

— В добрый час, генерал, — тихо промолвила княжна Наташа.

— Да, да, я им очень интересуюсь… и жалею… Простите, княжна, я недавно только узнал, что Серебряков ваш жених.

— Да, да, генерал… Наташа дала ему слово. Здесь, в Питере, хотели мы устроить помолвку, а венчаться думали в Москву ехать. И вдруг Серебряков исчезает… Где он? Что с ним? Про то никто ничего не знает.

— Да, да… это исчезновение довольно загадочно. Императрица изволила отдать приказ разыскать Серебрякова живым или мертвым, — деловым тоном проговорил Потемкин и во время разговора не спускал с княжны Наташи своего взгляда.

Князь Платон Алексеевич очень боялся, чтобы Потемкин как бы не проговорился и не сказал, что из реки вытащили утопленника, очень похожего на Серебрякова.

Об этом уже знали и говорили в Петербурге. Князю Полянскому нужно было сделать некоторое признание дворовым, и он, извинившись перед влиятельным гостем, вышел.

Потемкин остался с княжной Наташей; этого он ждал и обрадовался.

Старая княжна Ирина Алексеевна была по обыкновению больна и не выходила из своей комнаты и, кроме того, она собиралась в дорогу.

— Прелестная княжна, скажите, зачем вы покидаете наш город?.. Неужели эта полуазиатская Москва больше нравится вам нашего чудного Питера? — слащавым голосом проговорил Григорий Александрович, подвигая свое кресло ближе к креслу княжны.

— Папа привык к Москве, любит ее, и я тоже…

— Вы… вы любите Москву? Может ли это быть, княжна?

— Вы сомневаетесь, генерал!

— Да, да… Ну, что такое Москва? Там и живут большею частью одни только купцы, которые только и знают пить, есть и спать… Там страшная скука…

— Ничего, я привыкла…

— Поверьте, княжна, вы станете скучать по Петербургу… скучать по тем балам, на которых вы своею чудною красотою кружили у ваших поклонников головы… Вы здесь цветете, а в Москве завянете. Скажите, ну что вас туда тянет?.. Что?

— Там тише, Григорий Александрович, спокойнее… Весь этот блеск и шум мне страшно надоел… В Москву я еду отдыхать.

— Грех вам будет, грех, княжна, покидать нас. Вы у нас в Питере, как светлый, ясный месяц, блеснете и скроетесь…

— На этот раз надолго, генерал, от вас я скроюсь… Очень надолго.

— И не грешно, прелестная княжна, вам так говорить, не грешно?.. Пожалейте меня хоть немного.

— Вас пожалеть? Разве вы несчастны и заслуживаете сожаления? — спроеила княжна Наташа у Потемкина.

— Несчастен, княжна, очень несчастен…

— Чем же?

— Вы хотите знать?

— Да, если это не тайна…

— О, это большая тайна, но я вам открою… Я люблю чудную девушку… я боготворю ее, преклоняюсь перед ней, — страстным голосом говорил Потемкин.

— Ну, и что же?

— Несмотря на такую мою любовь, эта девушка не любит меня. Она холодна как лед…

— Вам одно остается, генерал, оставить ее и полюбить другую…

— О, никогда, никогда, любовь моя к ней вечна… Хотите, прелестная княжна, узнать, кого я так люблю?

— Зачем… ведь это тайна…

— Вам открою я эту тайну…

— Зачем? Не надо… оставим, Григорий Александрович, про это говорить… лучше разрешите мне к вам обратиться с просьбой.

— Приказывайте, ведь я ваш раб, а вы моя повелительница…

— Не приказываю, а прошу… велите отыскать моего жениха… вы человек властный… вам стоит только приказать…

— К сожалению, княжна, этого я не могу…

— Не можете… почему?

— А, может, вашего жениха давно и в живых нет, — холодно промолвил Потемкин.

— Что вы говорите… что говорите? Разве вы что знаете… Если знаете, то скажите, Григорий Александрович, умоляю вас, скажите, что случилось с бедным Серебряковым… ведь я люблю его, люблю…

— Любите!

— Да, люблю… скажите, генерал, что мой милый жених, мой Сергей жив, где он? Да что же вы молчите, говорите же…

— Хорошо, я скажу, хоть и не хотелось бы мне говорить, но вы просите, я не могу отказать вам, только дайте, княжна, слово выслушать меня спокойно, не волноваться и не предаваться отчаянию…

— Хорошо, хорошо… говорите, что такое?

— Вашего жениха, княжна, сегодня похоронили; его вытащили из реки, он утонул, — проговорил Потемкин.

При последних словах Потемкина в горницу вошел князь Платон Алексеевич.

— Папа, что он сказал? Моего жениха похоронили… Это ведь неправда, неправда… Папа, что же ты молчишь? — побледнев как смерть, задыхающимся голосом и подавляя рыдания, проговорила княжна Наташа.

— Генерал, зачем вы это сказали? — упрекнул князь Полянский Григория Александровича.

— Княжна так меня просила… Что же мне осталось делать? — оправдывался Потемкин.

— Так это правда… он умер?

И княжна замертво упала на пол.

Немалых трудов и хлопот стоило привести бедную княжну в чувство.

Потемкин испугался не на шутку, когда княжна упала без чувств; он проклинал свою неосторожность, извинился перед князем Платоном Алексеевичем и уехал к себе сильно встревоженным.

Вскоре после того князь Полянский с обеими княжнами выехал в Москву, дав себе слово никогда больше не заглядывать в Питер.

Ехал князь медленно, делая на дороге частые отдыхи и «дневки».

Княжна Наташа нескоро поправилась от перенесшего ею удара, она была слаба, несмотря на самый тщательный уход окружавших ее лиц.

Происшествие, довольно неприятное, случившееся в дороге, чуть совсем не уложило в постель княжну Наталью Платоновну.

Происшествие было такое.

Как-то ночь застала наших путников в дороге; до ночлега оставалось им проехать еще верст пятнадцать. Ночь была светлая, лунная и притом теплая, несмотря на конец сентября. Дорога шла редким, небольшим леском. Княжне Наташе захотелось пройтись лесом, и она в сопровождении своей горничной Дуни вышла из экипажа и пошла по опушке леса.

Лошади поехали шагом.

Старая княжна Ирина Алексеевна никак не решилась отпустить племянницу одну только с горничной и сама пошла с ними, хоть это было ей и не совсем приятно.

— Не правда ли, тетя, как хорошо в лесу, даже и осенью, дышится как-то легко и на сердце становится спокойнее, — тихим голосом проговорила княжна Наташа.

— И ничего хорошего нет. Осенью лес наводит какую-то грусть: деревья стоят с опавшими листьями, листья шумят под ногами, пахнет сыростью. И днем в лесу плохо, не только ночью, — ворчливо ответила племяннице старая княжна.

— Нет, нет, тетя, осенью в солнечный день есть какая-то особая чарующая прелесть.

— Днем, может быть, но не ночью.

— И теперь в лесу хорошо, очень хорошо. Так бы, кажется, и осталась в лесу йа всю жизнь… на всю жизнь.

— За чем же дело стало, попроси отца, он прикажет для тебя в лесу построить хибарку и живи в ней отшельницею.

— Да, да, тетя, я желала бы жить именно отшельницей, подальше от людей.

— Рано же, Натали, наскучила тебе жизнь и люди. Однако ты слишком быстро идешь, я не успею за тобой, у меня слабые ноги.

— Зачем вы идете, тетя, сели бы в экипаж.

— И то сяду, мои ноги совершенно отказываются. Боже, да где же наши экипажи, я их совсем не вижу? — чуть не с ужасом промолвила княжна Ирина Алексеевна.

На самом деле, экипажей не видно было; дорога шла в гору, и экипажи остались под горой, лошади шли медленно, шагом.

— Чего вы боитесь, тетя, экипажи позади нас и сейчас нас догонят.

Едва княжна Наташа проговорила эти слова, как из кустов им навстречу вышли три каких-то неизвестных человека в охотничьих кафтанах, с ружьями за плечами.

При взгляде на этих незнакомцев старая княжна побледнела как смерть и дико вскрикнула:

— Разбойники!

Княжна Наташа и ее горничная этой встречи испугались.

— Что ты кричишь, старуха, какие мы разбойники!.. Ба, да тут есть и молоденькая, и прехорошенькая, — проговорил один из незнакомцев, быстро подходя к Наташе и к Дуне.

— Здравствуйте, мои красотки, что это вы на ночь глядя гулять по лесу задумали? — продолжал он, нахально осматривая молодых девушек с ног до головы.