– А я хочу домой, – неожиданно заявил Колпак, – я больше не могу никаких подвигов. Мне нравится растить лен и шить штаны. Я люблю мастерить деревянные туфли. А здесь все время некогда. Мы совсем обносились. – Он просунул кулак сквозь свой драный карман и, утонув в дыре по локоть, разжал ладонь с внутренней стороны изрядно потрепанной единственной штанины, широко растопырив пальцы, как бы демонстрируя, что прикрыть тело больше нечем. – Темные, светлые, малые… У нас ничего такого нет. У нас не с кем воевать и незачем. У нас все – только гномы и все только по именам. У каждого своя тропа и свое призвание. А жизнь очень хорошая, совсем не сложная…И Самтыгном вкусно готовит. – Колпак залпом произнес эту тираду и обессилено опустился на пень. – Я больше никуда не пойду, – произнес он уже еле слышно.
Вед смотрел на него с сочувствием и пониманием. У Мизинчика от жалости похолодело под сердцем. Он вдруг тоже ощутил тоску по дому, где одинокий Самтыгном грустит у окна, поджидая из путешествия своих братьев-гномов. Но взглянув на Воя, о чем-то совещающегося со старами, на их мужественные и решительные лица, он обнаружил в себе выползшее откуда-то чувство стыда за свою слабость. И, чтобы скрыть его, прикрикнул на Колпака:
– Ну чего ты расхныкался! – Спохватившись, он снизил тон и почти нежно попросил: – Потерпи еще немножечко, Колпачок. Не можем же мы друзей бросить в такое трудное время. Мы же с тобой не трусы. – Колпак тяжело вздохнул и согласился потерпеть.
Стары разбежались по своим отрядам, и лес мгновенно наполнился гномами. Оказывается, они затаились чуть ли не под каждым кустом, среди корней, в густой траве. Некоторые прятались даже на нижних ветках деревьев. Колпак с Мизинчиком и не предполагали, что их может быть так много. Ни на минуту не останавливаясь, они устремились к Лунной поляне, и Колпаку показалось, что у этого живого потока нет ни начала, ни конца. Он восхитился им и почувствовал единение с такой могучей силой, желание присоединиться к ней и уверенность в себе, совершенно забыв о своей тоске по дому.
– Пора и нам, – сказал Вед. Мизинчик и Колпак слепо последовали за ним. Не понимая логики сражения, они решили просто подчиниться ей. Бег длился недолго, поэтому Колпак с Мизинчиком даже не устали. Веду, отвыкшему от всякого физического напряжения, так как его дело не требовало усилий от мышц, было тяжеловато: он ухитрялся застрять там, где другие не испытывали никаких трудностей.
Наконец, почти последними, они выбрались на Лунную поляну. На ее краю, повернувшись лицом к виднеющимся невдалеке холмам, выстроилось все войско светлых гномов. Сотни глаз напряженно всматривались в знакомые очертания пространства, стараясь уловить в нем грозные перемены. И они произошли. Вершины холмов стали утрачивать свои плавные линии, и над ними сначала поползли вверх длинные пики, а затем стали проявляться огромные головы и приземистые фигуры воинов Ордала. Они приближались. Вот уже видны оскаленные пасти, черные кожаные щиты, нетерпеливо переступающие ноги, угрожающе сжатые кулаки. Как они близко! И как они страшны! У Колпака тревожно сжалось сердце в недобром предчувствии. «И зачем я только увязался за Мизинчиком», – пришла ему в голову малодушная мысль, но испугаться по-настоящему он не успел: раздались гортанные крики, и лавина темных устремилась вниз, к Лунной поляне, а на вершине холма остался один – самый ужасный. В лучах застывшего в зените солнца он весь, с головы до пят, сверкал и переливался огненными сполохами. Казалось, это сам бог войны спустился на землю светлых гномов, чтобы испепелить ее.
– Эй, Ордал! – крикнул как из-под земли появившийся Прол. – Трусливый Ордал! Что же ты прячешься на холме! Спускайся – померяемся силами! – Но Ордал даже не взглянул на него. И Прол снова исчез, растворившись среди сошедшихся в рукопашном бою воинов. Светлые гномы не дрогнули. Они стойко выдерживали натиск темных, не убивая их, а срывая маски. Темные же, напротив, во всю орудовали копьями и дротиками. И на поле битвы уже появились раненые. И даже убитые.
Мизинчик с напряжением наблюдал за сражением, и его переполняли противоречивые чувства. Ему хотелось ввязаться в бой и помочь светлым гномам, но в то же время он не находил в своем сердце никакой ненависти к темным. Состояние враждебности, агрессивности ему было не знакомо.
– Зачем они срывают маски и почему темные сразу прячут лица и убегают? – удивился Мизинчик, обращаясь к Веду. – Почему эта война такая странная: одни убивают, а другие только срывают маски?
– Разоблаченное зло бессильно, Мизинчик. Без маски оно страшится самое себя. – Вед пристально следил за ходом сражения. Он вдруг сорвался с места, врезался в самую гущу борющихся тел, вырвал из рук темного гнома копье, направленное в спину Прола, переломил его через колено и отшвырнул в сторону.
– Я ничего не понимаю! – крикнул ему в отчаянии Мизинчик. – Я не знаю, как надо сражаться!
– Просто увертывайся от ударов, срывай маски, и они исчезнут, – ответил Вед и затерялся среди беспорядочно сцепившихся между собою воинов. Мизинчик на мгновение застыл, как перед прыжком с горы, и бросился вслед за Ведом, крикнув Колпаку, чтобы он не лез драться, потому что у него все равно ничего не получится.
Колпак и не собирался. Даже если бы он пожелал этого, то просто не смог бы двинуться с места. Сейчас он чувствовал себя так же, как когда-то под взглядом руса. Вид горящей огнем фигуры на холме гипнотизировал его. Колпак не мог оторвать от нее взгляда, и стоял, как гвоздями прибитый. Если бы хоть один из темных гномов захотел пронзить его копьем, Колпак бы этого даже не заметил. К счастью, линия борьбы отодвигалась все дальше от Лунной поляны.
Не испытывая ни злости, ни опьянения от битвы и от собственной силы, Мизинчик решил просто делать, как все. Он срывал и срывал маски, увертываясь от ударов копий, но ему так и не удалось заглянуть в лицо хоть одному темному гному: они сразу закрывались руками и исчезали с поля сражения. Постепенно Мизинчиком овладел азарт – он хотел во что бы то ни стало увидеть лицо темного, чтобы убедиться, так ли он страшен, как говорил Прол.
Смелость светлых гномов черпалась из опыта старов: это они, поройдя через многие войны, учили молодых наращивать мышечную силу и побеждать в рукопашном бою, где пики и стрелы были практически бесполезны, так как нередко поражали своих. Воины Ордала, сойдясь вплотную с противниками, теряли самообладание. Поэтому светлые гномы теснили темных, всего лишь срывая с них маски.
Вскоре Мизинчик догадался использовать свой маленький рост. Он ужом проскальзывал между сцепившимися гномами, и, определившись, кто тут свои, плотно обхватывал руками ноги чужака и дергал, отрывая их от земли. Темный терял равновесие, падал. Первый взгляд на лицо без маски произвел на него впечатление мощного разряда грома, расколовшего небо. Мизинчик еле устоял на ногах. Бездонные глаза без зрачков глянули на него без всякого милосердия, будто разверзлись врата ада, и Мизинчик с ужасом заглянул в них. У него ослабели и подкосились ноги. И если бы не светлый гном, оказавшийся у него за спиной и подхвативший его, Мизинчика бы растоптали.
– Нельзя падать, – с сочувствием сказал он, – здесь некогда разбираться на кого наступаешь – живого или мертвого. Лучше не смотри на них, целее будешь.
Но любопытство Мизинчика быстро одолело его слабость: он не удержался, чтобы не взглянуть в страшное лицо и в следующий раз, когда темный, падая, потерял свою маску. Теперь он видел не только глаза, эти глубокие, таинственные, засасывающие в себя омуты без ресниц и бровей, но и огромный зубастый рот, провалившиеся ноздри – две дыры без всякого намека на нос, черную грубую кожу, на лице и на темени одинаково пупырчатую, узкую полоску лба. «Омерзительно, – подумал Мизинчик, – но не так уж и страшно».
Но чем больше он вглядывался в лица побежденных им врагов, тем чаще стал улавливать в них еще что-то, необъяснимое, но холодящее в груди и пробегающее мурашками по спине. Он вдруг осознал, что в сердце ему заползает страх смерти. Он стал бояться умереть. Он готов был бежать с поля боя не оглядываясь и забыв о своем долге. «Фу, ты, – выдохнул Мизинчик и на мгновение остановился, чтобы оглядеться и передохнуть, – так ведь и трусом можно стать. Больше не буду смотреть». Тут рядом с Мизинчиком оказался маленький юркий гном, увешанный зелеными шарами.
