Вот так-то спаслись монахи из адских когтей, постом и молитвами искупили свои прегрешенья, да и в награду за веру и стойкость в святцы попали.

Македонская сказка

Услыхал Тавка, как петух Кукарекс поет, и стало ему обидно: «А почему это мы, щенки, так не умеем?» Подошел щенок к певцу и говорит: - Научи меня, пожалуйста, кукарекать. Ты так замечательно делаешь это, что даже солнышко утром поднимается в небо под твою песенку?

- Что верно, то верно, - сказал петух. - Мой голос многим нравится. Меня даже на пластинку записали.

- На пластинку? Пр-р-равда? - взвизгнул от удивления Тявка.

- Даю честное петушиное! - гордо ответил Кукарекс. - Пластинка называется «Голоса птиц». Там еще какой-то соловей поет. И какая-то кукушка.

- Я тоже хочу на пластинку, - вздохнул Тявка.

- Ну, ладно, - пожалел щенка петух. - Я буду кукарекать, а ты повторяй за мной.

- Ой? Я согласен? - обрадовался щенок.

- Начали? - скомандовал учитель. - Ку-ка-ре-ку?

- Гав-гав-гав-гав? - повторил щенок.

- Что-то не получается вся песенка сразу, - заметил Кукарекс. - Давай по складам попробуем.

- Давай по складам, - не сдавался Тявка.

- Ку...

- Гав!

- Ка...

- Тяв!

- Ре-ку?

- Гав-Тяв!

- Нет, - огорчился петух. - То ли я плохой учитель, то ли ты ученик... сам понимаешь... не совсем понятливый.

- И вправду не получается у меня твоя песенка, - повесил голову Тявка. - А мне так хочется, чтобы мой голос тоже записали на пластинку.

- Ничего, - успокоил щенка Кукарекс. - Ты не умеешь петь по-петушиному, зато умеешь лаять по-щенячьи. И твою щенячью песенку обязательно должны записать на пластинку. Только на другую. И называться она будет «Голоса животных».

- Вот здорово - рявкнул щенок и завилял хвостом от радости. - Ты очень умно все придумал?

- Только надо каждый день репетировать песенку, - предупредил петух.

- Обязательно? Непррременно? Потрренирруюсь? - расхрабрился щенок.

И он стал, как заведенный, носиться по двору, напевая свою бесконечную щенячью песенку

Гав-гав, гав-гав, гав-гав!

Тяв-тяв, тяв-тяв!

Гав-гав!

Тяв-тяв!

Гав!

Михаил Пляцковский

Вы не знаете, кто такой Эро? Бедняк из Герцеговины. За словом в карман не полезет, злому за обиду отплатит, богатого в дураках оставит, над глупым посмеется, жадного проучит. Кто без гроша - тому Эро поможет, у кого нужда - утешит. Вот он какой - бедняк Эро.

Вот однажды шел Эро в село, а навстречу торговец гонит ослов: девять нагружены добром, а на десятом он сам. Остановились торговец и Эро под раскидистым деревом передохнуть от зноя. Торговец принялся поскорее пересчитывать своих ослов.

Считает, считает - нет одного осла! Хоть плачь! Было десять, осталось девять.

- Послушай! - говорит торговец. - Не знаешь ли ты, кто мог украсть у меня одного осла? Было десять, осталось девять...

- Так их было у тебя десять? - спрашивает Эро.

- Десять, десять... одного не могу досчитаться.

Тут Эро и говорит ему:

- А я вижу одиннадцать ослов.

- Да где же они, скажи на милость!

- Девять перед тобой, десятый - под тобой, а ты сам - одиннадцатый.

Сербская сказка

Было это давным-давно, в незапамятные времена, в далеком городе Багдаде.

Однажды, в прекрасное послеобеденное время, калиф багдадский Хасид предавался отдыху. Он даже успел немного вздремнуть, утомленный дневным зноем, и теперь был в самом лучщем расположении духа. Полеживая на диване, он курил длинную трубку розового дерева и попивал кофе из чашечки китайского фарфора. Кофе был отличный, и после каждого глотка калиф от удовольствия поглаживал бороду. Словом, он был, что называется, наверху блаженства. В такой час ему что хочешь говори, о чем хочешь проси, — калиф все выслушает благосклонно и ни на что не разгневается.

Это отлично знал великий визирь калифа — Мансор. Поэтому он всегда являлся к калифу со всеми делами и просьбами в час его послеобеденного отдыха.

Так было и в тот день, о котором идет речь. Визирь пришел в свое урочное время, но только на этот раз он не стал просить за виновных, не стал жаловаться на правых, а низко поклонился калифу и молча отошел в сторону.

Калиф очень удивился. Он выпустил изо рта трубку и сказал:

— Чем озабочен ты, великий визирь? Почему на лице твоем такая печаль?

Визирь скрестил руки на груди и, низко поклонивши своему повелителю, сказал:

— Великий государь! Я не знаю, печально ли мое лицо или нет, но хорошо знаю, что у ворот дворца стоит бpoдячий торговец со всякими диковинными товарами. И еще знаю что я не могу купить у него даже самую ничтожную 6езделицу, потому что мне нечем за нее заплатить.

Но недаром о калифе шла слава, что, пока в чашке у него есть кофе, а в трубке табак, — милости его нет конца.

Тотчас кликнул он раба и приказал привести торговца свои покои.

Торговец пришел. Это был маленький тучный человечек, одетый в рваное тряпье, с тяжелым сундуком за плечами. Торговец поставил сундук у ног калифа и открыл крышку. Великий аллах! Чего только тут не было! И ожерелья из жемчуга, и самоцветные перстни, и оружие в серебряной onpaве и золотые кубки, и роговые гребни.

Калиф и визирь все пересмотрели, все перетрогали, а потом калиф выбрал себе и визирю по красивому кинжалу, а для жены визиря — гребень, разукрашенный сверкающими камнями.

О цене он даже не стал спрашивать, а просто велел насыпать торговцу полный кошель золота.

Торговец хотел было уже укладывать свои товары в сундук, как вдруг калиф увидел маленькую коробочку вроде табакерки.

— А это что такое? — спросил калиф. — Покажи-ка!

Почтительно склонившись, торговец протянул коробочку. С виду в ней не было ничего примечательного, но когда калиф открыл ее, он увидел, что коробочка до краев полна каким-то черным порошком, а сверху лежит пожелтевший клочок пергамента, весь испещренный непонятными знаками.

— Скажи мне, что тут написано? — спросил калиф.

— Да простит меня великий повелитель, но этого никто не знает, — сказал разносчик. — Много лет тому назад один богатый купец дал мне эту коробочку, а сам он нашел ее на улице священного города Мекки. Если господин пожелает, я готов отдать эту безделицу даром, ибо какая же ей цена, если никто не знает, на что она годится.

Калиф был большой любитель всяких редкостей, даже тех, в которых ничего не понимал. Поэтому он взял коробочку, а разносчику прибавил еще десять золотых монет и милостиво отпустил его на все четыре стороны.

Разносчик ушел, а калиф все еще вертел коробочку, словно пытался разгадать тайну, которая в ней была заключена.

— Однако неплохо бы узнать, что тут такое написано, — сказал он, рассматривая со всех концов клочок пергамента. — Не знаешь ли ты, визирь, кто бы мог прочесть эти письмена?

— Всемилостивейший господин и повелитель, — ответил визирь, — у Большой мечети живет человек, по имени Селим, по прозванию "Ученый". Он может прочесть всякую книгу. Прикажи позвать его, — может быть, он проникнет в тайну этих загадочных знаков.

Калиф так и сделал.

Само собой разумеется, что ему не пришлось долго ждать Селима, — если тебя требует к себе сам калиф, ноги несут тебя так же быстро, как птицу крылья!

И вот когда Селим явился, калиф сказал ему так:

— Послушай, Селим, люди говорят, что ты человек мудрый и ученый. Взгляни-ка на эту рукопись — может быть, ты разберешь, что тут написано. Если разберешь — получишь от меня новый халат, а не разберешь — получишь двенадцать палочных ударов по пяткам, за то что люди незаслуженно именуют тебя Ученым.

Селим поклонился и сказал: