- Чтоб больше я тебя никогда не видела!

Совсем разгневался тот богач. И ушел.

А зимой, когда началась метель, он незаметно пришел в селение и топором перерубил опоры амбара. Амбар упал. Он и его порубил, и мясо, и рыбу, которые хранились в нем.

А метель разбушевалась такая сильная, что все сидели у очагов. Десять дней ревела метель, все жилища, вырытые в земле, сильно очень завалило снегом. Когда она кончилась, люди еле выбрались наружу.

Все хотели есть. А амбара нет. Долго раскапывали его, нашли остатки пищи - много ее успели съесть лисы и соболи. И собаки им помогли.

И тогда они снова заговорили:

- Надо уходить отсюда. Надо уходить в другие селения, к своему народу. Может, не все дойдем. Но если останемся здесь, то все погибнем.

- Нет, - сказала Инанупирика, - никуда не надо собираться. Мы здесь проживем.

И на этот раз она всех переговорила.

Но лучше никому не стало. Есть совсем уже было нечего. Люди, ослабшие, собирались вместе в земляном жилище. Женщины надевали шелковые халаты и украшали себя бусами, как украшают мертвых. Сделав так, они ложились спать вместе. Ночью кто-нибудь умирал.

Потом все умерли.

Умерла и Инанупирика.

Однажды пришел сюда тот богач. Посмотрел на большие пустые котлы, на обрушившиеся жилища. И ушел.

Старики из других селений после рассказывали об этом своим детям, их дети - своим детям. Рассказывали затем, чтобы не поддавались рассуждениям женщины.

У каждого ведь свой ум есть.

Вот так было в одном селении.

Обиделись, потому и воевали

Однажды, когда еще, кажется, снег не выпал, это было.

В Тарайке жили люди. Ничего жили. Даже очень хорошо было, если морского зверя убивали и рыбу ловили.

И вот один мужчина, богатый, пошел зачем-то вверх по реке, туда, где ороки жили. У ороков много оленей паслось. От одного леса до другого - вот как много!

Ладно, пришел этот мужчина к орокам. Вошел в их жилище, сел у огня.

Ну, ороки захотели угостить гостя. Приготовили олений желудок и подали ему.

Никогда никто не подавал мужчине такую пищу. Плохая пища. Мерзкая. Обиделся он. Не стал есть. Вышел из их жилища и направился к себе домой. Даже забыл, зачем приходил к ним.

Вернулся в селение и рассказал про то, как ороки предложили ему есть желудок оленя. С обидой рассказал. Все послушали и тоже обиделись. На всех ороков. Плохие это люди, - решили. Надо с ними воевать.

Собрались и пошли в то селение ороков. Напали на то жилище. Убили всех мужчин и всех женщин. Один только юноша успел вскочить на оленя и поскакал. Бежали за ним - не догнали. Стрелы в него пустили - не долетели. Быстро убегал.

Тот юноша приехал в другое орокское селение. Плакал. От него узнали те ороки, что случилось в соседнем селении.

Тогда они изготовили большую кучу луков. И еще большую кучу стрел.

Потом наступила зима. Озеро покрыло льдом. Айны селения вышли на лед, продолбили в нем лунки и ловили рыбу леской.

И вдруг от берега озера выскочили на оленях ороки. За спинами у них были колчаны, полные стрел, а в руках - луки. Они стали стрелять по людям, ловившим рыбу. Метко стреляли. Куда ни побежит человек, стрела в него воткнется. Всех перебили.

Темно уже стало, а ороки никак не успокоятся. Друг перед другом хвалятся, кто сколько айнов убил. И еще хотят воевать. И понеслись на оленях в селение.

Айны тогда в землянках жили. И кто был-то в них? Женщины и дети. Ну еще старики. Они уже забыли, когда воевали. И никакого оружия не имели.

Окружили ороки селение. Сломали у всех землянок крышки дымоходов и стали бросать в них сухую горящую траву. Испугались женщины, заплакали дети. Не знали, куда деваться.

Мало кого тогда пожалели ороки. Только красивых женщин увели с собой. После поженились на них.

Айны других селений ждали: будут ли еще ороки воевать? Сами они уже не хотели. Но готовились на всякий случай.

Двое мужчин первыми начали готовиться воевать. Один встал в стороне, на открытом месте, другой принялся стрелять в него из лука стрелами с тупыми концами. Этот стреляет, а тот ловит. Этот еще стреляет, тот снова ловит. Потом многие в того стали стрелять. Он и их стрелы успевал ловить. Очень хорошо научился - ни одна стрела в него не попала.

После и другие мужчины этому научились.

Узнали об этом ороки. И подумали. Если в таких ловких бойцов пустят стрелы с железными наконечниками, то они все равно поймают их. Или уклонятся. К тому же они, ороки, имея жен-айнок, уже как бы породнились с айнами. Чего же теперь воевать?

Айнам тоже война не нравилась. Плохое это дело.

Стали жить мирно.

Айнская сказка

Мусорщик, проходя через парфюмерный ряд, вдруг потерял сознание и упал на мостовую. Изо всех лавок к нему бросились люди и принялись опрыскивать его ароматной водой, чтобы привести в чувство. Но ему от этого становилось еще хуже.

К счастью, мимо проходил человек, который раньше тоже был мусорщиком. Он тут же понял, в чем дело, и поднес к носу пострадавшего что-то дурно пахнущее. Мусорщик тут же пришел в себя и радостно воскликнул:

- Вот истинное благовоние!

Ты должен подготовиться к переходу туда, где многие вещи, к которым ты привык здесь, покинут тебя. После смерти твое "я" должно будет откликнуться на влияния, которые ты еще здесь имеешь возможность испытать. Если ты сохранишь свою привязанность к нескольким знакомым вещам, ты станешь несчастным, подобно мусорщику, очутившемуся в парфюмерном ряду.

Мораль этой притчи очевидна. Аль-Газали приводит ее в своей работе "Алхимия счастья" (XI век), желая подчеркнуть суфийское учение о том, что очень немногое из знакомого мира связано с "другим измерением".

Сказка дервишей

Заяц утром как вышел из дома, так и потерялся в необъятной красоте осеннего леса.

"Давно уже пора снегу пасть, - думал Заяц. - А лес стоит теплый и живой".

Встретилась Зайцу Лесная Мышь.

- Гуляешь? - сказал Заяц.

- Дышу, - сказала Мышка. - Надышаться не могу.

- Может, зима про нас забыла? - спросил Заяц. - Ко всем пришла, а в лес не заглянула.

- Наверно, - сказала Мышка и пошевелила усиками.

- Я вот как думаю, - сказал Заяц. - Если ее до сих пор нет, значит, уже не заглянет.

- Что ты! - сказала Мышка. - Так не бывает! Не было еще такого, чтобы зима прошла стороной.

- А если не придет?

- Что говорить об этом, Заяц? Бегай, дыши, прыгай, пока лапы прыгают, и ни о чем не думай.

- Я так не умею, - сказал Заяц. - Я все должен знать наперед.

- Много будешь знать - скоро состаришься.

- Зайцы не состариваются, - сказал Заяц. - Зайцы умирают молодыми.

- Это почему же?

- Мы бежим, понимаешь? А движение - это жизнь.

- Хи-хи! - сказала Мышка. - Еще каким стареньким будешь.

Они вместе шли по тропинке и не могли налюбоваться на свой лес. Он был весь сквозящий, мягкий, родной. И оттого, что в нем было так хорошо, на душе у Зайца и Мышки сделалось грустно.

- Ты не грусти, - сказал Заяц.

- Я не грущу.

- Грустишь, я вижу.

- Да вовсе не грущу, просто печально.

- Это пройдет, - сказал Заяц. - Насыплет снега, надо будет путать следы. С утра до вечера бегай и запутывай.

- А зачем?

- Глупая ты. Съедят.

- А ты бегай задом наперед, - сказала Мышка. - Вот так! - И побежала по дорожке спиной вперед, мордочкой к Зайцу.

- Здорово! - крикнул Заяц. И помчался следом.

- Видишь? - сказала Мышка. - Теперь никто не поймет, кто ты.

- А я... А я... Я знаешь тебя чему научу? Я тебя научу есть кору, хочешь?

- Я кору не ем, - сказала Мышка.

- Тогда... Тогда... Давай я тебя научу бегать!

- Не надо, - сказала Мышка.

- Да чем же мне тебе отплатить?

- А ничем, - сказала Лесная Мышь. - Было бы хорошо, если бы тебе помог мой совет.