- Нет, из этого толку не будет! - сказало озеро. - Давай-ка лучше сговоримся! Я собираю жемчужины, а таких ясных и чистых, как твои глаза, я еще и не видывало. Если ты согласна выплакать их в меня, я перенесу тебя на тот берег, к большой теплице, где Смерть растит свои цветы и деревья: каждое растение - человеческая жизнь!

- О, чего я не отдам, чтобы только найти моего ребенка! - сказала плачущая мать, залилась слезами еще сильнее, и вот глаза ее упали на дно озера и превратились в две драгоценные жемчужины. Озеро же подхватило мать, и она одним взмахом, как на качелях, перенеслась на другой берег, где стоял огромный диковинный дом. И не разобрать было - гора ли это, обросшая кустарником и вся изрытая пещерами, или здание; бедная мать, впрочем, и вовсе не видела его, - она ведь выплакала свои глаза.

- Где же мне найти Смерть, похитившую моего ребенка? - проговорила она.

- Она еще не возвращалась! - отвечала старая садовница, присматривавшая за теплицей Смерти. - Но как ты нашла сюда дорогу, кто помог тебе?

- Господь Бог! - отвечала мать. - Он сжалился надо мною, сжалься же и ты! Скажи, где мне искать моего ребенка?

- Да я ведь не знаю его! - сказала женщина. - А ты слепая! Сегодня в ночь завяло много цветов и деревьев, и Смерть скоро придет пересаживать их. Ты ведь знаешь, что у каждого человека есть свое дерево жизни или свой цветок, смотря по тому, каков он сам. С виду они совсем обыкновенные растения, но в каждом бьется сердце. Детское сердечко тоже бьется; обойди же все растения - может быть, ты и узнаешь сердце своего ребенка. А теперь, что ж ты мне дашь, если я скажу тебе, как поступать дальше?

- Мне нечего дать тебе! - отвечала несчастная мать. - Но я готова пойти для тебя на край света!

- Ну, там мне нечего искать! - сказала женщина. - А ты вот отдай-ка мне свои длинные черные волосы. Ты сама знаешь, как они хороши, а я люблю хорошие волосы. Я дам тебе в обмен свои седые; это все же лучше, чем ничего!

- Только-то? - сказала мать. - Да я с радостью отдам тебе свои волосы!

И она отдала старухе свои прекрасные, черные волосы, получив в обмен седые.

Потом она вошла в огромную теплицу Смерти, где росли вперемежку цветы и деревья; здесь цвели под стеклянными колпаками нежные гиацинты, там росли большие, пышные пионы, тут - водяные растения, одни свежие и здоровые, другие - полузачахшие, обвитые водяными змеями, стиснутые клешнями черных раков. Были здесь и великолепные пальмы, и дубы, и платаны; росли и петрушка и душистый тмин. У каждого дерева, у каждого цветка было свое имя; каждый цветок, каждое деревцо было человеческою жизнью, а сами-то люди были разбросаны по всему свету: кто жил в Китае, кто в Гренландии, кто где. Попадались тут и большие деревья, росшие в маленьких горшках; им было страшно тесно, и горшки чуть-чуть не лопались; зато было много и маленьких, жалких цветочков, росших в черноземе и обложенных мхом, за ними, как видно, заботливо ухаживали, лелеяли их. Несчастная мать наклонялась ко всякому, даже самому маленькому, цветочку, прислушиваясь к биению его сердечка, и среди миллионов узнала сердце своего ребенка!

- Вот он! - сказала она, протягивая руку к маленькому голубому крокусу, который печально свесил головку.

- Не трогай цветка! - сказала старуха. - Но стань возле него и, когда Смерть придет - я жду ее с минуты на минуту, - не давай ей высадить его, пригрози вырвать какие-нибудь другие цветы. Этого она испугается - она ведь отвечает за них перед Богом; ни один цветок не должен быть вырван без его воли.

Вдруг пахнуло леденящим холодом, и слепая мать догадалась, что явилась Смерть.

- Как ты нашла сюда дорогу? - спросила Смерть. - Как ты могла опередить меня?

- Я мать! - отвечала та.

И Смерть протянула было свою длинную руку к маленькому нежному цветочку, но мать быстро прикрыла его руками, стараясь не помять при этом ни единого лепестка. Тогда Смерть дохнула на ее руки; дыхание Смерти было холоднее северного ветра, и руки матери бессильно опустились.

- Не тебе тягаться со мною! - промолвила Смерть.

- Но Бог сильнее тебя! - сказала мать.

- Я ведь только исполняю его волю! - отвечала Смерть. - Я его садовник, беру его цветы и деревья и пересаживаю их в великий райский сад, в неведомую страну, но как они там растут, что делается в том саду - об этом я не смею сказать тебе!

- Отдай мне моего ребенка! - взмолилась мать, заливаясь слезами, а потом вдруг захватила руками два великолепных цветка и закричала:

- Я повырву все твои цветы, я в отчаянии!

- Не трогай их! - сказала Смерть. - Ты говоришь, что ты несчастна, а сама хочешь сделать несчастною другую мать!..

- Другую мать! - повторила бедная женщина и сейчас же выпустила из рук цветы.

- Вот тебе твои глаза! - сказала Смерть. - Я выловила их из озера - они так ярко блестели там; но я и не знала, что это твои. Возьми их - они стали яснее прежнего - и взгляни вот сюда, в этот глубокий колодец! Я назову имена тех цветков, что ты хотела вырвать, и ты увидишь все их будущее, всю их земную жизнь. Посмотри же, что ты хотела уничтожить!

И мать взглянула в колодец: отрадно было видеть, каким благодеянием была для мира жизнь одного, сколько счастья и радости дарил он окружающим! Взглянула она и на жизнь другого - и увидела горе, нужду, отчаяние и бедствия!

- Обе доли - Божья воля! - сказала Смерть.

- Который же из двух - цветок несчастья и который - счастья? - спросила мать.

- Этого я не скажу! - отвечала Смерть. - Но знай, что в судьбе одного из них ты видела судьбу своего собственного ребенка, все его будущее!

У матери вырвался крик ужаса.

- Какая же судьба ожидала моего ребенка? Скажи мне! Спаси невинного! Спаси мое дитя от всех этих бедствий! Лучше возьми его! Унеси его в царство божье! Забудь мои слезы, мои мольбы, все, что я говорила и делала!

- Я не пойму тебя! - сказала Смерть. - Хочешь ты, чтобы я отдала тебе твое дитя или чтобы унесла его в неведомую страну?

Мать заломила руки, упала на колени и взмолилась творцу:

- Не внемли мне, когда я прощу о чем-либо, несогласном с твоею всеблагою волей! Не внемли мне! Не внемли мне!

И она поникла головою...

А Смерть понесла ее ребенка в неведомую страну.

Г. Х. Андерсен

То, что я говорю - было. Но было оно не так, как я говорю. А как оно было на самом деле, спросите у Джа-Пуу. И он вам ответит, если конечно у вас на пальцах шрамы. А если их нет, то промолчит. Потому, что нельзя еще не родиться, а уже все знать, и нельзя родится без шрамов на пальцах.

В те давние времена смертными были только звери, и из всех племен было одно племя - племя Матанги. И одного из этого племени звали Кан-Туа, а другого - Джи-Маа. Каждый день садился Джи-Маа на спину саа и летел над землей. Любил он лететь над землей - этот Джи-Маа. А на спине саа, меж его крыльев, был очаг, и Джи-Маа сидел у него. И Джи-Маа был тем саа, и очагом и тем, кто сидел у него. И когда летел саа над землей, очаг грел Джи-Маа и всех животных, и всех из племени Матанги. И была у Джи-Маа жена, и звали ее Муата. Возлежал с ней Джи-Маа, и несла она от него. И четырнадцать дней носила она ребенка, и поднимался живот ее, и за это время проходила она пол мира. А потом она рожала, и рожала она еще четырнадцать дней, и каждый родившийся ребенок ходил за ней следом. Поэтому, если спросят тебя, сколько звезд на небе, ответь: - Столько, сколько мир существует. И после того, как Муата рожала, она возвращалась к Джи-Маа, и Джи-Маа вновь возлежал с ней, и в эту ночь никто не видел Муату.

Жили счастливо все из племени Матанги. Не было у них ни печали, ни плача. И знали они все, и не было такого вопроса, на который не смогли бы они ответить. Они знали, когда всякое животное спит и ест, знали, куда текут реки и почему в них видны звезды, знали, о чем говорят птицы и почему деревья растут вверх, а дождь льется вниз.