Администрация по контролю за продуктами питания и лекарствами (FDA) проводит проверку только 1% медикаментов и продовольственных товаров, поступающих в торговую сеть. Зубная паста, шампуни, солнцезащитные составы, лосьоны для ухода за телом, присыпки для тела, косметические составы и краска для волос нередко содержат канцерогенные побочные продукты, однако FDA не принимает в этой связи особых мер[258]. Из медикаментов, получивших его одобрение, половина вызывает серьезные побочные реакции. По некоторым оценкам, побочные негативные реакции на медикаменты, оставляя в стороне ошибку врача, могут оказаться причиной смерти более 100 000 человек в год. Некоторые фармацевтические компании скрывают информацию и не сообщают о потенциальной опасности их продукции[259].

Когда корпорация Monsanto (недавно купленная корпорацией DuPont) выпустила в продажу гормон роста крупного рогатого скота (BGH), предназначенный для резкого увеличения удоев молока у коров, FDA одобрила «чудодейственное лекарство» биотехнологов, хотя организации потребителей и защитников окружающей среды задавали вопросы в отношении возможного влияния этого препарата на детей и взрослых. Коровы, которым вводится гормон роста, заболевают и испытывают недостаток питательных веществ, что приводит к необходимости увеличения вводимой им и без того высокой дозы антибиотиков. Повышенное производство молока обходится налогоплательщикам увеличением федеральных закупок молока, что приносит выгоду только нескольким крупным производителям молока[260].

Большие специализированные хозяйства по всей стране безжалостно заключают животных дойного стада в клетки и тесные загородки на всю их жизнь, где им среди прочего скармливают измельченные части тел животных и осадок сточных вод. Этим несчастным созданиям регулярно вводят антибиотики с целью предотвращения заболеваний и повышения эффективности использования кормов путем увеличения их веса за счет удержания воды в их организме. Но широкое применение антибиотиков способствуют появлению опасных, устойчивых к антибиотикам штаммов бактерий, которыми люди заражаются при употреблении мяса, молока и яиц и от которых нет лечения. Сотни людей страдают от продолжительных болезней. Каждый год в США регистрируется более девятисот смертей от кишечной палочки и других заболеваний пищевого происхождения[261].

Невозможно говорить о здоровье американцев, не упомянув об охране здоровья на производстве. Каждый год от травм, полученных на рабочем месте, умирает свыше 10 000 человек, и еще 50 000 — от профессиональных заболеваний. Кроме того, от 50 000 до 60 000 человек становятся постоянными инвалидами, а миллионы других страдают от профессиональных болезней[262]. Работа на промышленных предприятиях всегда связана с определенным риском травматизма, однако нынешние масштабы травматизма вызваны низким уровнем техники безопасности на производстве и слабым исполнением правил техники безопасности.

Рабочие, организованные в профсоюзы, давно борются за повышение безопасности труда. В 1970 году Конгресс наконец-то создал Управление по охране труда и технике безопасности (OSHA). При наличии 2300 инспекторов на 6,7 миллиона рабочих мест ресурсов этого управления совершенно недостаточно. Работодатели добровольно представляют в управление отчеты о травмах и смертельных случаях, что делает нынешнюю статистику в этой области ненадежной[263]. В случаях привлечения к ответственности за нарушения корпорации нередко считают, что дешевле платить относительно небольшие штрафы, которые зачастую после дополнительных переговоров существенно снижаются, чем нести затраты по улучшению условий труда.

Законы о компенсациях работникам обычно возлагают бремя доказательств (в суде) на получившего телесные повреждения работника, не наказывают руководство предприятия за укрывательство и уничтожение улик и вещественных доказательств и предусматривают срок давности, что делает затруднительным сбор и анализ информации по профессиональным заболеваниям, которым свойствен длительный скрытый период. Только около 10% тех миллионов рабочих, кто получил травмы, добиваются хоть каких-то компенсационных выплат. И после этого они лишаются права преследовать безответственного работодателя в судебном порядке. Таким образом, правительственная программа компенсаций за травматизм в определенной степени ограждает предприятия от ответственности.

Экономическое неравенство находит свое продолжение в области образования. В американских штатах финансирование школ осуществляется в значительной степени за счет налогов на имущество, поэтому богатые округа расходуют в расчете на одного школьника в десять раз больше, чем бедные. Более бедные школы испытывают недостаток финансирования, их учебные площади и помещения перегружены[264]. Многие законодатели и комментаторы так говорят по этому поводу: «Мы не можем решить проблемы школ простым ассигнованием денег». Странно слышать такие заявления от людей, которые не перестают ассигновать колоссальные суммы Пентагону на увеличение поражающей способности вооруженных сил США. Одно из исследований Rand Corporation показало, что чем меньше число учеников в классе, тем проще формировать группы в дошкольных воспитательных учреждениях и тем выше уровень использования учителем учебных материалов, а вложение дополнительных финансовых средств в оборудование для воспитательного процесса действительно улучшает нравственный облик и поведение детей из семей с низкими доходами[265]. Однако суть проблемы, по-видимому, заключается не только в деньгах или их отсутствии. Некоторые критики предлагают приватизировать сектор государственного образования посредством выдачи родителям учеников образовательного сертификата с указанной на нем денежной суммой, который они могут использовать для оплаты образования своего ребенка в любой из частных школ по их выбору, включая церковноприходские школы. Предлагается отменить аттестацию учителей и школ, а также контроль за их работой и качеством учебного процесса. Любой в таком случае сможет учредить школу для того, чтобы сшибить деньги, просто получив образовательный сертификат. Считается, однако, что такое предложение представляет собой шаг вперед.

Драматические диспропорции существуют также в финансировании высшего образования. То положение, которое существует сегодня, защищает права богатых. Федеральную помощь оказывают в первую очередь действующим богатым элитным университетам, а не местным колледжам и вечерним школам, что затрудняет получение качественного образования людям с низкими доходами. Кроме того, федеральная помощь предназначена высшим медицинским учебным заведениям, а также программам послевузовского образования и подготовки аспирантов. В период 1980 — 1990-х годов плата за обучение выросла невероятным образом как в государственных, так и в частных учебных заведениях, а федеральные гранты для учащихся колледжей с низкими доходами составляли лишь половину от того уровня, который был в течение 1970-х годов[266].

Такая же картина с жильем. Основной объем федеральной помощи на жилье приходится не на бедные семьи, на богатые. Собственники жилья со средними и высокими доходами получают скидки по налогу на недвижимость, вычеты с доходов, уплаченных за ипотечное кредитование и отсрочки уплаты налогов на увеличение рыночной стоимости при продаже недвижимости. Все это обходится государству в $100 миллиардов ежегодно не полученных налогов. Это в несколько раз больше тех сумм, которые выделяются Министерству жилищного строительства и городского развития на жилье для лиц с низкими доходами[267].