В 12 — 13 штатах (за исключением штата Пенсильвания) принимать участие в голосовании могли только белые мужчины, владеющие собственностью, что, вероятно, составляло не более 10% всего взрослого населения. Из процесса выборов были исключены все представители местного населения (индейцы), лица африканского происхождения, женщины, служащие по договору об отдаче в ученичество (служащие по контрактам) и белые мужчины без собственности значительного размера. Имущественный ценз для занятия выборной должности был настолько высоким, что исключал из числа возможных кандидатов на выборах большую часть лиц мужского пола, имевших право голоса. Член законодательного органа штата Нью-Джерси должен был иметь собственность стоимостью не менее $1000, сенатор штата Южная Каролина должен был иметь собственность (свободную от долгов) на сумму не менее $7000 (эквивалент примерно одного миллиона долларов по нынешним ценам). В штате Мэриленд кандидат на должность губернатора должен был иметь собственность на сумму не менее $5000. Следует отметить, что отсутствие тайного голосования и реального выбора между кандидатами и программами приводило к широкому распространению апатии среди избирателей[86].
Незадолго до Конституционного Конвента поверенный в делах посольства Франции в Америке писал своему правительству:
«Хотя в Америке нет дворянских титулов, здесь есть класс людей, которых называют "джентльменами"… Почти все они опасаются, что народ лишит их принадлежащей им собственности, а поскольку все они занимаются кредитованием, поэтому заинтересованы в усилении власти и строгом исполнении законов… В связи с тем что большинство из них занимаются торговлей, они также заинтересованы в получении Соединенными Штатами кредитов в Европе на основе скрупулезной выплаты долгов. Они хотят предоставить Конгрессу достаточно широкие полномочия с целью заставить народ внести свой вклад в достижение этой цели[87]».
В 1787 году именно такие богатые и влиятельные «джентльмены» — наши «отцы-основатели», многие из которых были связаны друг с другом родством, браками и деловыми отношениями, собрались в городе Филадельфии, провозгласив целью пересмотреть Статьи Конфедерации[88] и укрепить систему централизованной власти[89]. Согласно этим Статьям, Континентальный конгресс Соединенных Штатов[90] располагал широким перечнем исключительных и обязательных полномочий в отношении заключения договоров, ведения торговли, установления валюты, ведения переговоров с различными государствами, ведения военных действий и поддержания национальной обороны. Но эти и другие действия, включая предоставление займов и ассигнований на различные цели, требовали согласия, как минимум, девяти штатов[91]. Конгресс также не имел полномочий в области налогообложения, что ставило его в зависимость от согласия штатов на сбор налогов. Конгресс не мог заставить народ внести свой вклад в полную выплату государственного долга, большая часть которого причиталась богатым частным кредиторам.
Собравшиеся в Филадельфии представители хотели установления более сильной центральной власти, которая была бы способна:
1) разрешить проблемы торговли и пошлин между тринадцатью штатами,
2) обеспечить защиту зарубежных дипломатических и торговых интересов,
3) эффективно продвигать финансовые и торговые интересы класса богатых,
4) защищать богатых от конкурирующих интересов других классов общества.
Большинство историков игнорируют или отрицают пункты 2) и 4).[92]
Наибольшее беспокойство авторов Конституции вызывал мятежный дух,
замеченный в народе. В 1787 году Джордж Вашингтон писал своему бывшему сослуживцу в армию: «В каждом штате есть горючий материал, который может воспламенить любая искра». Даже такой плутократ, как Гавернир Моррис, который накануне Конституционного Конвента выступал против сильной федерации, теперь без колебаний сменил позицию: «Осознавая тот факт, что политический альянс с консерваторами из других штатов станет определенной гарантией в том случае, если радикалы захватят влияние в правительстве штата… готов передать права штатов всей нации»[93]. Охватившее их стремление создать государство не снизошло на них как внезапное озарение. Частная переписка между ними свидетельствует о том, что это была вполне прагматическая реакция — без промедления поддержать материальные условия, порожденные общим классовым интересом.
Простых людей того периода они изображают как транжиров с ограниченными интересами, которые не возвращают долгов и расплачиваются обесцененными инфляцией бумажными деньгами. Большинство историков мало пишут о положении простого народа. Значительная часть населения состояла из бедных земельных собственников, арендаторов и рабочих и служащих, работавших по контрактам (они на многие годы попадали в настоящее рабство). В исследовании фермерских хозяйств штата Делавэр периода Конституционного Конвента приводятся свидетельства того, что типичная фермерская семья могла иметь большой участок земли, но очень мало другого имущества. Семья проживала в однокомнатном доме или бревенчатой хижине, без конюшни и коровника, без навесов и какого-либо оборудования, а также без рабочего скота. Фермер и его семья сами тянули плуг[94]. Мелкие фермеры были обременены крупными арендными выплатами и разорительными налогами при низких доходах. Для того чтобы выжить, они зачастую были вынуждены занимать деньги под высокие проценты. Для выплаты долгов они закладывали свой будущий урожай и еще глубже увязали в долгах, что втягивало их в циклическую сельскую задолженность, которая в настоящее время стала общей судьбой аграрного населения нашей и других стран[95]. Процентные ставки по долгам достигали 25 — 40%. Налоги больно били по людям со скромными средствами. Ничья собственность не освобождалась от конфискации за неуплату налогов. Исключение составляла лишь одежда на теле должника[96].
На протяжении всего этого периода газеты выражали недовольство возрастающим числом малолетних нищих на улицах. Арестанты по экономическим приговорам переполняли тюремные камеры. Они оказывались там за долги и за неуплату налогов[97]. В народе зрело ощущение, что революция против британской короны оказалась сведена на нет. Вооруженные толпы обозленных людей в нескольких штатах начали осаждать пункты продажи заложенного имущества и силой освобождать заложников из тюрем. Зимой 1787 года фермеры-должники на западе штата Массачусетс, которыми руководил Дэниел Шейс, взялись за оружие. Но их восстание было разгромлено, при этом одиннадцать человек погибли и десятки были ранены[98].
Сдерживание распространения демократии
Призрак восстания Шейса витал над представителями штатов, собравшимися спустя три месяца после этого события на встречу в Филадельфии. Восстание подтверждало их худшие опасения. Они были убеждены, что делами государства должны руководить люди знатные и богатые и что необходимо сдерживать попытки уравнительного подхода, исходящие от массы неимущих, из которых состояла «фракция большинства». «Для того чтобы обеспечить гарантии государственной собственности и частных прав от опасности со стороны такой фракции, — писал Джеймс Мэдисон в сборнике Federalist № 10, — и в то же время сохранить дух и форму народного правления — это теперь великая цель наших заседаний». Здесь Мэдисон коснулся самой сути проблемы: как сохранить «форму» — то есть внешнюю видимость народного правления при минимуме соответствующего содержания; как создать систему правления, способную добиться народной поддержки, но которая бы не пыталась изменить существующую классовую структуру общества? Как создать достаточно сильную систему правления, чтобы обеспечивать растущие потребности предпринимательского класса и противостоять демократическим требованиям сторонников равноправия из народа?
