Несоответствие между представлениями о «Новом курсе» в общественном сознании и его действительными результатами остается одним из не до конца оцененных аспектов эры президента Рузвельта. Например, Гражданский корпус охраны природных ресурсов (ССС) предоставлял работу за очень низкую зарплату, практически на уровне пропитания, трем из 15 миллионов безработных. В точке кульминации Управление общественных работ (WPA) обеспечивало работой почти 9 миллионов человек, хотя зачастую работа имела непостоянный характер и была непродолжительной и за совершенно неадекватную заработную плату. Из 12 миллионов рабочих, зарабатывавших менее 40 центов в час, только около полумиллиона имели минимальный уровень заработной платы, определенный Законом о минимальной заработной плате. Действие Закона о социальном страховании 1935 года распространялось лишь на половину населения. Закон обеспечивал мизерную месячную зарплату без медицинского страхования и компенсаций по болезни перед выходом на пенсию. Аналогичным образом страхование по безработице распространялось только на тех, кто имел длительный стаж работы по определенным специальностям. Условия реализации этих положений оставались полностью на усмотрении штатной администрации, которая была вправе установить любые ограничения[145].
Несмотря на то что правительственные программы явно не отвечали потребностям бедняков, они приобрели широкую известность и способствовали смягчению недовольства в обществе. Как только угроза политических волнений ослабевала, федеральная помощь сокращалась и большое число обездоленных людей выталкивалось с рынка труда, уже и так забитого до отказа безработными[146].
Налоговая политика администрации Рузвельта фактически была продолжением программ предшествующего президента Гувера с ее щедрыми поблажками для бизнеса. Когда налоги повысились из-за необходимости компенсировать военные расходы, связанные со вступлением страны во Вторую мировую войну, главную тяжесть этого бремени приняли на себя классы со средними и низкими доходами, которых до этого никогда не облагали подоходными налогами[147].
Однако все это не отменяет того факта, что в ответ на сильное брожение в народе и угрозу его широкой радикализации, администрация президента Рузвельта ввела ряд реальных демократических мер. В частности, ввела давно назревшее законодательство по социальному обеспечению, осуществила ряд крупных проектов по охране природы, рациональному природопользованию и таким общественно-необходимым проектам, как программы электрификации сельской местности в большом числе обедневших районов и сокращение безработицы с 25 до 19%. Политика «Нового курса» позволила создать миллионы новых рабочих мест для безработных в секторе общественных работ, построить по всей стране новые или улучшить действующие дороги, возвести тысячи новых школ, автомобильных парковок, мест отдыха и развлечений, спортивных площадок и аэропортов. Гражданский корпус охраны природных ресурсов обустроил 52 000 акров площадок для проведения общественных мероприятий, построил свыше 13 000 временных дорог и восстановил почти 4000 исторических памятников. Работники Корпуса заселили водные пространства рек и каналов миллионами рыб, участвовали в улучшении работы службы пожарной охраны, борьбе с грызунами и сельскохозяйственными вредителями, охране и рациональном использовании водных ресурсов и борьбе с почвенной эрозией. За счет мероприятий «Нового курса» были построены сотни больниц, почтовых отделений, мостов, дамб (которые тогда считались полезными сооружениями) и зданий судов. А тысячам безработных писателей, артистов, музыкантов и художников была оказана скромная поддержка и предоставлена возможность скрасить жизнь людей, лишенных культурного досуга.
До введения «Нового курса» власти охотно разваливали профсоюзы запретительными решениями судов, крупными штрафами и жесткими репрессиями. При «Новом курсе» был принят ряд законов, закрепляющих права трудящихся на объединение и коллективное ведение переговоров. Закон Норриса — Лагуардии серьезно ограничил использование судебных запретов и поставил вне закона принудительное заключение трудовых контрактов с обязательством работника не вступать в профсоюз («контракты желтой собаки»). Другие законодательные акты наложили запрет на корпоративные профсоюзные организации, контролируемые руководством компаний. Вероятно, самым важным законом «Нового курса» о труде стал Национальный закон о трудовых отношениях (1935), на основании которого было создано Национальное управление по трудовым отношениям с широкими полномочиями по надзору за регистрацией профсоюзов и наказанию работодателей, нарушающих права трудящихся на объединение в профессиональные союзы. Отныне у рабочих появился федеральный закон, гарантирующий их право на объединение в профсоюз. Такое законодательство было реакцией власти на рост профсоюзного движения и нарастание его боевого духа и одновременно стимулом в этом плане для профсоюзов[148]. Однако период «Нового курса» едва ли можно считать эпохой великих достижений народа. Народ был готов идти гораздо дальше Рузвельта и, вполне вероятно, он принял бы национализацию банковской системы, менее скупые и более обширные программы, направленные на создание новых рабочих мест и системы медицинского обслуживания. В том, что касается отмены сегрегации, запрещения расовой и религиозной дискриминации при продаже домов и сдаче квартир, приеме на работу, в области избирательных прав для чернокожих американцев, запрещения самосуда или линчевания, — в этом отношении «Новый курс» не сделал ничего. Чернокожие американцы были исключены из работ, проводимых правительственным Гражданским корпусом охраны окружающей среды. Они получили меньше государственной помощи, пропорционально их числу в составе населения. Им зачастую платили меньше установленной законом минимальной заработной платы[149].
После вступления Соединенных Штатов Америки во Вторую мировую войну в декабре 1941 года коэффициент загрузки промышленного оборудования предприятий более чем удвоился. Почти все из 8,7 миллиона безработных были или призваны на службу в Вооруженные силы, или возвращены обратно на предприятия в состав рабочей силы вместе с еще 10 миллионами новых работников, в основном — женщинами. Валовой национальный продукт, составлявший в 1940 году $88 миллиардов, за несколько лет быстро вырос до $135 миллиардов. Среди тех, кто извлек из всего этого наибольшую выгоду, были промышленные магнаты и поставщики вооружений. США смогли значительно сократить уровень безработицы только за счет вступления в войну и сохранения в дальнейшем военного характера экономики. Правящие политические и экономические элиты были готовы на широкомасштабные военные расходы, влекущие за собой смерть людей в военное время, на которые они бы никогда не пошли в целях оказания помощи людям в мирное время.
В целом вмешательство правительства в дела экономики было не выдумкой вашингтонских бюрократов, а отражением растущей концентрации производства и богатства. Наряду с большим числом мелких трудовых конфликтов, которые разрешались с участием местных властей, нарастала и широкомасштабная классовая борьба, сдерживать которую приходилось центральной государственной власти. Процесс роста и усиления федеральной власти, начало которому положили создатели Конституции с целью обеспечения гарантий интересов класса собственников, продолжался нарастающими темпами на протяжении всего XIX и XX столетий. Власть предоставляла инструменты регулирования, субсидии, услуги и защиту, которую бизнес сам себе не мог обеспечить. Корпоративная экономика нуждалась в корпоративном государстве.
В то время как общество завоевывало формальные права для участия в делах государства в качестве избирателей, государство со своими судьями, судами, полицией, армией и бюрократическим аппаратом оставалось в основном в распоряжении класса богатых. Законы переписывались и приспосабливались для того, чтобы лучше служить капиталу и ограничивать возможности трудящихся сопротивляться и давать отпор. Однако трудящиеся располагали определенными собственными возможностями, в особенности по срыву и созданию угрозы процессу накопления капитала посредством забастовок и других актов протеста и сопротивления. Брожение в обществе вынуждало класс собственников и государство идти на уступки. Такие победы по результатам нельзя сравнить с массированными атаками на капитализм, но они все-таки представляли собой весьма важные демократические достижения трудящихся.
