«Боюсь, что не осилю муки…»[79] Боюсь, что не осилю муки И отойду туда — на край… И мне архангел близорукий Укажет по ошибке рай… И бедная моя, скупая, Тяжелодумная моя Душа, порог переступая, И не решась, и не дойдя, Холодные увидит своды И тот безветренный покой, Где окрыленные уроды Небесной тешатся игрой… И отшатнется от чертога Она. Назад — в ту ночь, в тот день… Так даже на обитель Бога Земля отбрасывает тень… «Творцы искусств и гении науки…»[80]
Творцы искусств и гении науки, Избранники среди земных племен, Вы прожили положенные муки, Вам — в памяти народной Пантеон… Но есть другой… Он страшен меж домами. Туда я шел, подавлен и смущен… К бессмертью путь, он выложен торцами И газовой горелкой освещен. «Такая грусть… И, подпирая бровь…»[81] Такая грусть… И, подпирая бровь Очки — свинцом на переносице. Ах, отчего так велика любовь, А о любви мне петь не хочется?.. Ах, отчего, когда цветет сирень И ты нежна, мне вспоминается Убогий край, разрушенный плетень И речка, где печаль купается… Памяти Тютчева[82] Облака на полночном небе, Проплывающие не спеша, Безобразные, как амебы, Темные, как душа… Медленно, постепенно Нарастает сдержанный гром, Полыхает звезда вселенной Разрушающимся зрачком… О, природа, в огромном бое Обескровлен тобой Орфей. Видит прорубь над головою, Чует пропасть в душе своей… «Мне снилось — обезглавлен…»[83] Мне снилось — обезглавлен На плахе я лежал, Был от меня избавлен Веселый карнавал. Сидел палач у тела И трубочкой дымил, А голова синела На острие перил. Так было это странно — Глядела голова… И рот, раскрытый раной, Отцеживал слова… Бессмысленно и тупо Глядел тяжелый взор И видел руки трупа, И плечи, и топор. И видел Арлекинов, Пьерро и Коломбин, Китайских мандаринов Испанских балерин. Меня веселый малый Осыпал конфетти, Под женской маской алой Послышалось: «Прости»… Тогда (о, чудо это!) Труп ожил и восстал И голову поэта К своей груди прижал. И медленно от плахи Сошел между перил. Палач застыл и в страхе Табак свой уронил… И важно, и степенно Мой труп затанцевал… Все сущее — нетленно… Я открываю бал. Ведь это именины Последние, друзья… Пьерро и Коломбины, Танцуйте вкруг меня… И площадь шелестела — «Прости, прости, забудь»… А голова синела И целовала грудь… «Душа, и ты не спасена…»[84] Душа, и ты не спасена… Бегут, меняясь, времена — Бессмысленная скоротечность… И сквозь тебя и над тобой Размеренностью роковой Густая проплывает вечность… Глухая, глупая, тебе ль Понять единственную цель? Здесь нет начал, ни окончаний, И годы пронесут сквозь мир Твой терпкий миг, твой редкий пир, Не тронув лишь воспоминаний… Так прихотливая река, Скользя, упорствуя века, Уносит скал нагроможденье, Но смыть не сможет никогда Живое зеркало — вода Простого лика отраженье. Она струится и бежит, А человек над ней стоит, Вниз головой другой мечтает… И — чудо — сквозь него плывет Колода крепкая и плот, А он и места не меняет… «Мечту преследую упорно…»[85] Мечту преследую упорно, Она преследует меня. А с неба золотые зерна, Соболезнующе звеня. Параболической дугою Срываясь, падают во мгле, Но исступленные ногою Топчу я звезды на земле. И утомившись от погони, Я опечаленный стою, И жжет огонь мои ладони, Сжигает голову мою…. Не так ли, хвост поймать желая, Собака вертится волчком, И мух докучливая стая Над мокрым вьется языком… вернуться Боюсь, что не осилю муки. Впервые: З, 1928, № 1, стр. 40 (без посвящения). В СэБЛ датировано 1927. В черновых вариантах (АБЛ) имеются разночтения: два последних стиха первой строфы: «Не спев положенные звуки,/ Не крикнув горького прощай»; начало последней строфы: «И отвернется от порога/ Она — туда, в ту ночь, в тот день». Судя по всему, стихотворение корреспондирует (трудно сказать, как ответное или же как инициирующее) с посвященным Луцкому стихотворением В.Л. Андреева «Тише смерти, тише жизни…» (сб. «Недуг бытия», 1928). вернуться Творцы искусств и гении науки. В СэБЛ датировано 2/X <19>28. вернуться Такая грусть… И, подпирая бровь. В СэБЛ датировано 15/IX <19>25. Л.Л. — смотри комментарий к стихотворению «Перед статуей». вернуться Памяти Тютчева. В СэБЛ датировано 14/XII <19>28. вернуться Мне снилось — обезглавлен. В СэБЛ датировано 11/IX <19>25. Стихотворение написано в ритме, имплицирующем «Нюрнбергского палача» (1907) Ф. Сологуба. Ср. с той же темой отрубленной головы в стихотворении И. Одоевцевой «Вот палач отрубил мне голову…» (1949), в котором, как и у Луцкого, одним из центральных образов является праздничный бал. вернуться Душа, и ты не спасена. Впервые: ПН, 1926, № 2038, 21 октября, стр. 3 (без посвящения). В СэБЛ датировано 1926. Без посвящения включено в О, стр. 23. вернуться Мечту преследую упорно. Впервые: СП, 1926, № 12/13, стр. 6. В СэБЛ датировано 1926. И. Бунин подверг резкой критике напечатанные в этом номере журнала стихи молодых поэтов, в том числе и Луцкого, с точки зрения грамматических несообразностей (В, 1926, № 415, 22 июля). Приведя заключительную строфу из стихотворения Луцкого, он выделил в последней строчке эпитет «потный» (так было у Луцкого в журнальном варианте), что, по всей видимости, заставило поэта заменить его на «мокрый», об этом бунинском выпаде против группы молодых поэтов см.: Ю. Терапиано. «Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924–1974). Эссе, воспоминания статьи» (Париж; Нью-Йорк, 1987), стр. 130–131). |
