«Ты смотришь древними глазами…»[147] Ты смотришь древними глазами На эту грозовую страсть, А в небе звонкими мечами Два бога борются за власть. Молниеносное сиянье, Раскатный грохот, вой и свист… Быть может, рухнут стены зданий И будет мир и пуст, и чист… Кто победит — не все равно ли? Все ига тяжелы равно… Бог Ясный не утешит боли, А Мутный в сердце уж давно… Добро и зло в извечном споре… Меж двух мечей слепит гроза… И тщетно ты подъемлешь горе Издревле скорбные глаза… 27. IX <19>24 Сон («Я опрокинулся и рухнул…»)[148] Я опрокинулся и рухнул И пал на дно души, в провал… Мне стало душно. Мозг распухнул И хрупкий череп разломал… И роем ринулися к воле Из трещин мысли и слова, И стало тихо в темном поле, Где опустела голова… …Как нищий, в драке пораженный, Как труп медузы на скале, Так я лежал, но напряженный Мой слух не умирал во мне. И все, чем сердце пламенело, Все нерожденные слова, Вокруг запело, как не пело, Когда душа была жива… О Музыка! Склонилась Муза, Как долгожданная весна, Свободная родная Муза, Светла, прозрачна и ясна… И складки платья шелестели… (Я помню, помню тонкий хруст…) Вдруг стук… Очнулся на постели. Потрогал череп. Цел и пуст. 27. X.1924 «Может быть, так и надо…» Может быть, так и надо — Жить на земле убогим… Есть в небесах награда, Так говорят, — немногим… Будет там жизнь святая… Нищие духом, верьте!.. Я ж не ищу рая И не желаю смерти… 7. XI <19>24 «В неспетой песне — прелесть вечных снов…» В неспетой песне — прелесть вечных снов… Она таится… И не знает слов… Готова к взлету… На цепи дрожит… Душа темница, и душа ей щит… Попробуй отворить в душе окно, На пленнице разбей одно звено… Она вдохнет отравный аромат Слов человечьих и угары хат… Вот взвилась и летит, летит она… Но тяжек лёт, и как она бледна… Как голос твой на воле странно тих, Из сердца вырванный мой кроткий, кровный стих… 10. XI <19>24 Красота («Я заблудился в дебрях мудрости…»)
Я заблудился в дебрях мудрости, А знаю — просто надо жить И о минувшей благокудрости Бесцельно и грешно грустить… Все так, как есть и быть положено, И виноватых в мире нет, И горе лишь затем умножено, Чтоб к радости стремился свет. Но с юных лет пустой забавою, Я понял, жизнь оплетена, С тех пор томительной отравою Моя душа упоена… И от трусливой осторожности И мелкой подлости людской Теперь иду, отдав возможности, За невозможною Мечтой… Зову — Она не отзывается, Ловлю — скользит, остра, как меч… Но сердце тайно озаряется От этих мимолетных встреч… 10. XI <19>24 «Дрожу от каждой тени…» Дрожу от каждой тени, От каждого луча, Весенний и осенний, Всегда живу звуча… На легонькой свирели Поет душа с утра… Дотронься еле-еле Душа из серебра… И даже если больно Сплетать добро со злом, Мне весело и вольно Быть солнечным звеном… Как Божий мир чудесен! Звени мое звено! Пока есть много песен — Все жизни прощено. 12. XI <19>24 «Я примирения, и ясности…» Я примирения, и ясности, И вечной мудрости искал, Но в смене холода и страстности Беспутно душу размотал… Теперь, с земною неизбежностью Непримерен, я к ней привык И лишь храню с печальной нежностью Мою святыню, мой язык… А сердце, где взыграли голуби Моей отроческой мечты, Живет, как в темноводной проруби, В холодном звоне пустоты… 14. II <19>25 «Шесть букв начертаны мелом…» Шесть букв начертаны мелом На черном плаще времен, И шепчут губы несмело — Легчайшее из имен… Россия… Тихое слово… Твое волшебство таю И солнцу неба чужого О ветре твоем пою… Молюсь ночами украдкой, И сердце мое — костер, Чтоб Тот, Кто в небе — загадкой — Крыло над тобой простер… Я знаю — мука Христова И ты навсегда одно… Россия… Тихое слово… Души человечьей — дно… 5. III <19>25 вернуться Ты смотришь древними глазами. Апокалиптический сюжет — «А в небе звонкими мечами/ Два бога борются за власть» (ср.: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона…», Отк. 12.7) истолкован Луцким в духе своеобразного «скептического» манихейства. Начало и конец («Издревле скорбные глаза») придают этому скепсису «еврейскую» коннотацию. вернуться Сон. Сходные образы и мотивы содержит «Песнь о черепе» В. Дряхлова (Сборник Стихов. III (Союз молодых поэтов и писателей в Париже, 1930), стр. 7–8). |
