Осенняя песня («Год цвела моя греза лучистая…») Год цвела моя греза лучистая, Там теперь заколдованный сад… Снова осень пришла хрупколистая… Не хочу оглянуться назад… Снова осень. И небо усталое. Пурпур. Золото. Бронза лесов… И былое — опять небывалое… Не хочу вспоминать своих снов… Но когда под ногою рассеянной Тонкий лист захрустит, зашуршит, — Неизжитою грезой обвеянный, Я молюся. И сердце скорбит… И невольным волненьем охваченный, Снова грезе я верить готов — В час осенний, в час Богом назначенный Не мелькнешь ли ты там, у кустов? Но неслышны шаги запоздалые… Тишина. Глубина. Нагота. Осень спрятала крылья усталые И больная со мной красота… Givors, 10. X <19>22 Танечке Потаповой («Твоей скорби коснуться не смею…»)[145]
Твоей скорби коснуться не смею… Осторожно к тебе подойду, Ничего не скажу, онемею… Но холодные руки согрею И с тобой, одинокой, пойду… И украдкой смотреть я не стану, Если будешь беззвучно рыдать… Только вдруг — бесконечно устану… Отвернусь. Затаю свою рану. Буду рядом скорбеть и молчать… И когда на осенней аллее Незабвенного будешь ты звать… От любви, от печали бледнея, Я сожму твои руки сильнее… Ничего не сумею сказать. 3. XI. 1922 «Сыграла… Уронила руки…» Сыграла… Уронила руки. Ушла надолго. Замер звук… Но помнят клавиши в разлуке Прикосновенье хрупких рук… Так ты души моей коснулась, Так улыбнулась… И ушла… Забуду ль, как душа взметнулась?.. …Поют мои колокола… 3. XI.1922 Последнему человеку («Да, завтра станет настоящим…») Да, завтра станет настоящим, И — настоящего уж нет… Так миг летит звеном звенящим В цепи неисчислимых лет… И без конца, и без начала Века промчатся над землей, И будет — смерти покрывало, И вижу — кончен род людской. И смежишь ты устало очи, Мой дальний брат, потомок мой… Не станет день земной короче И солнца не угаснет зной… И над пустыми городами, Где ты страдал, любил и жил, Все так же тихими ночами Скользнут лучи святых светил. И будет тихо над землею, Где счастья ты не мог сберечь… Но жизнь могучею рекою Все так же в вечность будет течь… И ветер вольный не покинет Ее отрадных берегов, И небо в трауре не сдвинет Своих глубинных куполов. 3. XI <19>22 «Небо пылало. Сердце — в огне…» Небо пылало. Сердце — в огне. Поднял забрало. Мчусь на коне. Пламенем грива! Скоком, да вскачь! Шалый, игривый! Эй, не артачь! Скован доспехом. Звоном одет — Крикну! И смехом — эхо в ответ… Зореньку смело — прямо на щит! Славное дело! Щит мой горит! Брачный подарок статной — заря… Ярок и жарок свет алтаря… Вон уже далече терем блестит… Вздрогнули плечи. Конь мой летит… Кто это в белом, слышу, запел? Раньше был смелым. Вдруг — оробел. Ты ли мелькаешь? Ты ли поешь? Косы сплетаешь? Верного ждешь? Я ль твой желанный? Я ль твой жених? Жданный и званный. Молод и лих. Мне ли с тобою — зори хранить? Ринутся к бою? Мир покорить? Givors, 6. XI <19>22 На смерть Е.М. Тимофеева («Над твоею, товарищ, могилой…») Над твоею, товарищ, могилой Мы не будем бессильно рыдать, — Ты отдал свою душу для Милой — Краше смерти не можно желать… Палачи не убили лихие, Встарь тебя не сгубил государь, — Ты распял себя сам за Россию, Сам взошел на священный алтарь… И горит твое чистое дело, Предвещая желанный восход… — Скоро, скоро за правое дело Возмущенный восстанет народ… 10. XII. <19>22 Сестричке («Не ты ли пела между строчек…») Не ты ли пела между строчек Моих взволнованных стихов И нежный голубой цветочек Вложила в ритмы моих слов?.. И он расцвел благоуханно И сердце голубело им, Когда в душе стонала рана И был нечистым я томим… Я помню — в ночи искушений, Когда все — муки, мрак и муть, Ты приходила, чистый гений, Чтоб мог спокойно я уснуть… На край садилася постели, Вся в белом, светлая, как сон, И золотой твоей свирели Мне слышен был чудесный звон… И пара крылышек светилась За тонкой девичьей спиной… Я засыпал, а ты молилась, Я улетал, и ты со мной… И вдохновенными устами Ты пела над больной землей О том, что Бог всегда над нами, Бог милосердный и святой. И в небе, где Творец так близок, Ты зажигала для людей, Для тех, кто безотрадно низок, Созвездья трепетных свечей… И этих свечек было много, И в каждой трепетала ты, И в каждой был огонь от Бога И непорочные мечты… Melun, 31.X <19>23 вернуться Танечке Потаповой. О Т.С. Потаповой (урожд. Гассох) см. прим. 17. Стихотворение, по-видимому, связано со смертью от туберкулеза в 1920 г. ее единственного сына, двоюродного брата Луцкого. |
