— Взгляните, одно и то же лицо?

— Безусловно.

Антон вернул пакет женщине с еще большей благодарностью и, поспешно выбравшись на Флит-стрит, остановил такси.

— «Кафе ройял», пожалуйста!

В кафе, шумном и дымном, как обычно, Антон сразу увидел Фокса. Запасшись стаканом с виски, тот пробирался от стойки в дальний и еще более дымный угол.

— Эрик! — окликнул Антон.

Фокс обернулся. Недоумение на его лице сменилось улыбкой:

— А, Энтони… Пойдемте со мной, в углу освободился столик.

Официант, прибрав на столике и подвинув им кресла, услужливо склонился к Антону.

— Джин и тоник, — распорядился Антон и, вдруг почувствовав голод — он не ел с утра, — крикнул уходящему официанту: — И сандвич с ветчиной, пожалуйста! Большой сандвич! — Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто за ними не наблюдает, Антон достал фотографию и положил перед Фоксом. Пока тот рассматривал ее, Антон пояснил: — Уличное кафе отеля «Метрополь» в Брюсселе. Столик у самого окна. Левый — немец Зюндер, правый — лорд Овербэрри.

Фокс поправил очки и наклонился ниже, чтобы лучше рассмотреть снимок.

— Да, это лорд Овербэрри, — тихо подтвердил он, выпрямляясь. — Собственной сиятельной персоной…

Он взял фотографию и, спрятав ее во внутренний карман своего рыжего пиджака, заметил:

— Не очень убедительное доказательство, но при умелом использовании пригодится.

— Что вы имеете в виду? — спросил Антон. — Насколько я понял, вы хотели опубликовать эту фотографию, чтобы подтвердить ваши разоблачения.

Фокс, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на высокий, затянутый сизым табачным дымом потолок, задумался.

— К этому делу надо подойти, как любят говорить у нас, с хорошей дозой воображения, — сказал он, продолжая глядеть в потолок. — С очень хорошей дозой воображения.

Он помолчал немного, размышляя, потом выпрямился и, придвинувшись к Антону, доверительно проговорил:

— Разоблачение в газете, как и следствие по сложному уголовному делу, должно быть организовано умно. Тот, кого мы разоблачаем, пусть остается в неведении относительно источников, которыми мы располагаем. Сначала мы опубликуем этот снимок. В заголовке намекнем, что речь идет о крупной афере, а в подписи укажем, кто изображен на снимке, и спросим, что свело одного из директоров Виккерс-Армстронга с агентом Круппа Зюндером в Брюсселе? И тут же пригрозим опубликовать другие доказательства этой опасной для Англии сделки между двумя крупнейшими военными компаниями. Вот тут-то и начнется потеха. Заинтересованные лица начнут вилять и петлять, отрицать — и чем больше будут врать, тем больше запутываться.

Пока Антон закусывал, пригубливая время от времени разбавленный хинной водой джин, Фокс, иронически кривя тонкие губы, рассказывал о торжественных проводах, которые были устроены в то утро улетевшему в Мюнхен Чемберлену. В Хестон явились все министры, все верховные комиссары доминионов в Лондоне, почти все послы и посланники, многие депутаты парламента. Отвечая на пожелания счастливого пути, Чемберлен рассказал что-то вроде притчи. «Когда я был маленьким, — проговорил он, многозначительно поглядев на провожающих, — я часто повторял: «Если ты не добился чего-то с первого раза, то пробуй, пробуй и пробуй снова». Это то, что делаю я сейчас. Когда я вернусь, я надеюсь, что буду в состоянии повторить слова Готспера из «Генриха Четвертого»: «В крапиве опасности мы найдем и сорвем желанный цветок — безопасность».

— Мобилизовал и Шекспира, чтобы оправдать свое желание договориться с Гитлером, — усмехнулся Антон и спросил, есть ли новости из Мюнхена.

Фокс снова откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок.

— Пока никаких! — бросил он, отрываясь от созерцания дымного потолка. — Если не считать того, что штурмовики, доставленные в грузовиках на аэродром, на котором мы с вами были около двух недель назад, встретили нашего премьера дружным ревом: «Хайль Чемберлен!» И по улицам Мюнхена он проехал в стиле, присущем фюреру и дуче, — стоя в машине и вскинув руку вверх в нацистском салюте.

Официант, подошедший к ним, попросил Фокса к телефону. Антон поднялся вместе с Фоксом и, протягивая на прощание руку, сказал:

— До свидания, Эрик. Я должен идти, дела…

— О, понимаю, понимаю, — улыбнулся Фокс. — У русских дело прежде всего.

Он поспешил в глубину кафе, а Антон, лавируя между столиками, направился к выходу. Приблизившись к стойке, он увидел Лугова-Аргуса. Тот стоял, засунув обе руки в карманы брюк, и мрачно смотрел на большой стакан виски, поставленный перед ним барменом. Немного обрюзгшее, но еще красивое лицо Лугова-Аргуса было красно, глаза казались воспаленными, как у человека, пьющего запоем, и Антон, не желая встречаться с ним, попытался проскользнуть мимо. Но Лугов-Аргус заметил его и, опершись спиной о стойку, протянул руку, закрывая Антону проход.

— А, мистер Карзанов! — провозгласил он и по-английски продолжил: — Рад встретиться с вами опять! Как поживаете?

— Прекрасно, — так же по-английски ответил Антон. — А как вы?

— Как утопленник, — сказал Лугов-Аргус, переходя на русский. — Давайте выпьем!

— Спасибо, — также по-русски поблагодарил Антон, — я уже выпил.

Англичанин, услышав такой ответ, принял бы отказ как должное, но Лугов-Аргус, даже прожив за границей почти двадцать лет, оставался русским, он должен был непременно заставить выпить и другого, если пил сам. Лугов-Аргус схватил Антона за плечи и насильно подвинул к стойке, скомандовав бармену:

— Шотландского! Двойную порцию! — Лишь после этого он повернулся к Антону вполоборота, спросив: — Вам с водой? Или без? — И, не дожидаясь ответа, признался: — Сегодня я пью виски без воды.

Он принял из рук бармена стакан виски, разбавленного водой, и подал Антону.

— Пейте, Карзанов! Русские пьют, как говаривали в старину, часто от радости, но от горя — вдвое.

— А у вас горе?

— И у вас тоже, — ответил Антону Лугов-Аргус. — И у вас тоже. Обвели нас англичашки вокруг пальца!.. Обманули, оставили в дураках!

— О чем вы говорите?

Лугов-Аргус сделал плавный жест рукой снизу вверх, изображая полет.

— Три дня назад Москву заставили объявить на весь мир, что она готова к совместным действиям с Англией и Францией против Германии, а сейчас Чемберлен и Даладье сидят за одним столом с Гитлером и, наверно, посмеиваются над русскими… да и над американцами. Рузвельт ведь тоже предлагал если не совместные действия, то совместные обсуждения. Россию и Америку послали ко всем чертям!..

— Пока еще неизвестно, что решат в Мюнхене, — заметил Антон.

— Кому неизвестно, а кое-кому известно! — с апломбом объявил Лугов-Аргус. Он отпил из стакана, провел языком по ярко-красным губам, угрюмо добавил: — Мне многое известно. — Лугов-Аргус вглядывался в лицо Антона с пьяной цепкостью. — Мне известно, например, что Гораций Вильсон, который утром улетел в Мюнхен в качестве главного советника премьера, известил Троттера, что Лондон готов полностью принять и поддержать требования Гитлера к Чехословакии, и советовал не обращать внимания на то, что будут говорить французы.

— Троттер — это советник германского посольства? — захотел уточнить Антон.

— Не только советник, но и личный представитель Гиммлера, — пояснил Лугов-Аргус, многозначительно подняв указательный палец. — Фигура более крупная, чем посол.

— И Вильсон поддерживает с ним контакт и выдает ему секреты правительства? — с сомнением переспросил Антон. — Но это может делать только немецкий агент.

— А он и есть немецкий агент, — произнес, понизив голос, Лугов-Аргус. — Анна — помните, подходила к нам прошлый раз? — намекнула мне, что в немецком посольстве на Вильсона смотрят как на своего человека.

Антон не сумел скрыть удивления.

— Вильсон — платный немецкий агент?

Лугов-Аргус брезгливо поморщился.

— Платный или не платный, какое это имеет значение? Главное — посол Дирксен и Троттер считают Вильсона своим доверенным лицом при премьер-министре — ведь Вильсон консультирует премьера, находится постоянно рядом с ним, работает там же, Даунинг-стрит, десять…