Краюхин принес только что доставленные почтальоном еженедельники. Антон начал рассеянно листать «Иллюстрированный Лондон», где наряду со снимками, отражающими текущие события, печатались фотографии свадеб, похорон, помолвок членов сиятельных английских семей: третий барон Чарльз Уилтон, сын виконта и леди Уилтон, обручился с леди Памелой Паркер-Рис, дочерью лорда и леди Паркер-Рис, лорд Брэдли и леди Брэдли, урожденная Катлин Мери Уоллер, праздновали серебряную свадьбу, а Роберт Трэнчил, старший сын сэра Трэнчила, поднимал бокал шампанского, чокаясь со своей нареченной леди Ритчи-Скотт, единственной дочерью второго виконта Ритчи-Скотта.

Журналы, столь старательно и наглядно знакомящие своих читателей со всеми мелочами светской жизни, не могли пройти мимо лорда Овербэрри, даже если у него, кроме титула, ничего не осталось. Антон прилежно и торопливо долистал «Иллюстрированный Лондон» до конца, страстно желая найти в подписях под многочисленными мужскими лицами знакомое имя. Оно не попалось. Не оказалось его и в другом журнале, и в третьем. Вытащив из ящика стола все последние иллюстрированные журналы, Антон перелистал их, потом спустился вниз, где в одной из подвальных комнат лежали старые подшивки советских и английских газет и журналов. Выбрав нужные, Антон вернулся в свою комнату. Он листал журналы, читал подписи и листал снова, но лицо, зафиксированное на снимке рядом с Зюндером, все не попадалось. Антон нашел уже трех лордов Овербэрри, но они даже отдаленно не походили на соседа немца: один был слишком дряхл — он был снят в качалке, другой слишком молод — носил студенческую мантию и шапочку с квадратным верхом, третий не делец, а собачник — его окружала свора легавых.

Обескураженный Антон отнес пыльные подшивки в подвал и, возвращаясь в свою комнату, встретил в холле Гришаева, который тоже был вызван к Андрею Петровичу. В отличие от сотрудников полпредства корреспондент не был прямо подчинен советнику, и, вероятно, поэтому Гришаев вышел из кабинета советника со своей обычной, всепонимающей и всезнающей усмешкой Будды.

— У вас такой расстроенный вид, — сказал он, — будто вам поручили убрать все старье, накопившееся здесь за четырнадцать лет.

Антону хотелось послать «Будду» с его раздражающей усмешкой ко всем чертям, но он воздержался, вспомнив, что однажды Гришаев хвастался необыкновенно богатым досье, к которому имел доступ.

— Мне нужно найти фотографию одного человека, — сказал Антон, игнорируя насмешку.

— Кто же это, если не секрет? — Гришаев смотрел на Антона, продолжая усмехаться.

— Некий лорд Овербэрри. Я просмотрел несколько десятков старых журналов, и все впустую, — сокрушенно признался Антон. — Может быть, в вашем досье есть его фото.

— Возможно, возможно, — ответил Гришаев.

— А мог бы я воспользоваться этим досье? — спросил Антон, следуя за ним.

— Почему бы нет? — просто, уже без усмешки ответил тот.

Схватив плащ и шляпу, Антон выскочил на крыльцо вслед за Гришаевым.

Они прошли по «частной улице» за ее ворота, где ходили автобусы, и, дождавшись нужного, взобрались на второй этаж. Сначала автобус шел вдоль знакомого Антону парка, лужайки которого были изуродованы длинными и глубокими окопами, потом, покрутившись по узким улицам, выскочил на Трафальгарскую площадь с колонной Нельсона, постамент которой был обложен мешками с песком, затем, одолев Стрэнд, пересек невидимую границу между Лондоном — столицей Великобритании и Сити — обиталищем ее денежного мешка. У этой же границы начиналась Флит-стрит — улица газет, журналов, телеграфных агентств.

Гришаев и Антон вышли из автобуса у высокого каменного, почерневшего от времени и копоти здания агентства Рейтер. Привратник в темно-зеленой форме с цветной орденской колодкой на груди — бывший солдат, — увидев Гришаева, откозырял ему по всем правилам воинского ритуала, получив в ответ дружеский взмах руки.

— Хэлло, Рэндал!

На седьмом этаже Антон и Гришаев вошли в большой зал, разделенный на две неравные части: вдоль стены с дверьми тянулся длинный проход, отгороженный от зала деревянным барьером, за которым стояли ящики, полки, стеллажи, забитые книгами, папками, пакетами, и столы; за ними сидели женщины, безжалостно кромсавшие ножницами вороха газет и журналов. Вырезки, помеченные цветным карандашом, передавали дальше, их сортировали и раскладывали по пакетам и папкам.

— Это и есть то самое досье. — Гришаев широким жестом показал на зал. — Лучшее досье в Лондоне.

Он подошел к сидевшей за барьером миловидной женщине, поприветствовал ее с витиеватой галантностью и попросил дать ему досье на лорда Овербэрри. Женщина, приветливо улыбнувшись, поднялась и скрылась за шкафами. Она вернулась минуты через три.

— У нас семнадцать лордов Овербэрри, — сказала она не без гордости. — Все прошлые и все нынешние. Которые вам нужны?

— Нынешние, — решительно ответил Гришаев.

— У нас и нынешних шестеро. Кто же из них?

Гришаев повернулся к Антону.

— Как имя вашего лорда?

— Не знаю. — Антон растерянно взглянул на Гришаева.

Тот, обернувшись к женщине и все так же любезно улыбаясь, проговорил:

— Одну минутку! Сейчас мы уточним.

Он провел Антона в свою комнату, оказавшуюся в самом конце отделенного барьером коридора, и, показав на телефон, стоявший на большом столе, сказал:

— Узнавайте имя!

Антон подумал, что имя лорда Овербэрри могли знать Фокс, Лугов-Аргус, Анна Лисицына, Даули, не говоря уже об Ангелочке. Легче всего было бы спросить Фокса, и Антон, достав из бумажника его визитную карточку, набрал редакционный номер. Веселый мужской голос ответил, что мистера Фокса в оффисе нет и что он, по всей вероятности, находится, как обычно, в «Кафе ройял».

— Нет ли в оффисе мисс Овербэрри?

— Она здесь.

— Могу я поговорить с ней?

— Конечно. — И Антон услышал, как голос повелительно позвал: — Ангелочек! Ангелочек! Некий джентльмен жаждет поговорить с тобой!

Вирджиния удивилась, узнав, кто говорит с ней.

— Никак не ожидала, что вы осмелитесь позвонить мне, — призналась она, хихикнув. — Польщена! Польщена! И что же вы хотите мне сказать? Приглашаете куда-нибудь? На обед? Ужин? Или прием? Страсть люблю ходить на приемы…

— Я буду рад пригласить вас на обед, на ужин и на прием, — заговорил Антон, — но сейчас я только хотел бы знать имя вашего дяди лорда Овербэрри.

— Зачем оно вам? — Вирджиния засмеялась. — Хотите пригласить его вместо меня?

— Совсем нет! — воскликнул Антон. — Извините меня, но я недавно похвастался перед своими друзьями, что знаком с племянницей лорда Овербэрри, самой очаровательной девушкой Лондона. Они спросили, какого лорда Овербэрри, а когда я не мог назвать его имени, высмеяли меня, как враля. Представляете мое положение? Спасти меня можете только вы.

— Бедненький! — с насмешливой жалостью воскликнула Вирджиния и тут же деловито сообщила: — А дядю моего зовут Сидней. Сидней Артур Рэндольф Овербэрри.

Антон горячо поблагодарил девушку и вернулся в справочный зал. Подойдя к женщине, встретившей его блеском черных глаз, Антон назвал длинное имя лорда Овербэрри. Женщина ушла и, вернувшись через несколько минут, вручила ему большой пакет с наклеенной бумажной полоской, на которой заглавными буквами было напечатано: «Овербэрри, лорд, Сидней Артур Рэндольф».

— Могу я взять пакет на несколько минут в комнату мистера Гришаева? — спросил Антон женщину.

— Пожалуйста, — разрешила она.

В пакете хранились вырезки из газет и журналов разных лет: лорд Овербэрри был представлен на старых снимках в мундире офицера йоркширских стрелков, во фраке и цилиндре на похоронах своего отца, седьмого барона Овербэрри, в сером фланелевом костюме бизнесмена и, наконец, в твидовом пиджаке и светлых брюках в роли зрителя на собачьих бегах. На последних двух снимках он был неопровержимо похож на соседа Зюндера по столу в кафе «Метрополь». И все же для большей верности Антон достал из кармана конверт с фотографией, полученной из Брюсселя, и положил ее рядом с вырезками: да, он! На всякий случай спросил Гришаева: