Молитвенно сложенные руки снова загородили глаза Галифакса, Антон видел лишь углы скорбно сжатого рта.

— Английское правительство вдохновлялось и вдохновляется во всех своих действиях лишь заботой о мире, — прочувствованно произнес Галифакс. — Мы молимся о мире и делаем все, что в наших силах, чтобы сохранить его, мистер Краевский. Мы не хотим войны.

— Избежать войны можно, либо защищая мир совместными усилиями, либо капитулируя перед агрессором, — сказал Андрей Петрович.

— Благодарю вас, мистер Краевский, за глубокомысленные замечания, — сказал с тихой издевкой Галифакс, поднимаясь. — Они очень интересны и поучительны, и я думаю, что этот молодой человек, — кивнул он на Антона, — запишет их достаточно точно, чтобы будущие поколения могли воспользоваться вашей мудростью.

Андрей Петрович поднялся с кресла и, коротко кивнув, сухо поблагодарил Галифакса за то, что тот разъяснил ему позицию Англии.

— Я должен предупредить вас, что мое правительство слагает с себя всякую ответственность за решения, которые будут приняты четырьмя державами, — резко проговорил он. — Оно не будет считаться с ними и не признает их законность.

— Это как вам будет угодно, — произнес Галифакс, кланяясь.

— И мы обратимся к другим правительствам и мировой общественности с призывом осудить эти решения.

— Как вам угодно… Как вам угодно…

Галифакс продолжал кланяться, хотя голос его стал жестче. Советник круто повернулся и пошел к двери. Антон поспешил за ним.

В приемной они встретили молодого человека в очках — постоянного спутника Чемберлена по поездкам в Германию — Стрэнга. Он остановил Андрея Петровича и заговорил с ним, понизив голос. Вероятно, он не хотел, чтобы его слышали, другие, и Антон, поняв это, вышел в коридор. Там он лицом к лицу столкнулся с Хэмпсоном.

— Энтони! — воскликнул тот удивленно. — Что вы тут делаете?

Антон ответил, что сопровождает советника и что они только что побывали у лорда Галифакса.

— Зачем?

— Чтобы узнать, почему нас не пригласили на конференцию в Мюнхене.

— И что же вы узнали?

— Гитлер не захотел, чтобы чехи и мы были приглашены.

— Гитлер не захотел… — повторил Хэмпсон и засмеялся. Потом, оглянувшись по сторонам, тихо добавил: — Гитлера даже не спрашивали. Гораций Вильсон показал премьер-министру старую, хранимую им с молодых лет карикатуру из «Панча», на которой был изображен Дизраэли, сидящий за столом с русскими на Берлинском конгрессе. Русские захватили всю еду, сдвинув ее на свой угол стола и оставив английского премьер-министра ни с чем. «Тот, кто садится обедать с дьяволом, — значилось под рисунком, — должен запастись длинной ложкой». Показав Чемберлену, страстному поклоннику Дизраэли, карикатуру, Вильсон сказал: «А зачем нам самим сажать дьявола за стол?» И премьер-министр только переспросил его с понимающей ухмылкой: «Действительно, зачем?» И хотя в правительстве были сторонники России, они покорились желанию премьер-министра.

В машине Антон рассказал Андрею Петровичу о своем разговоре с Хэмпсоном. Советник усмехнулся.

— Они более хитры и изобретательны, чем мы представляем себе.

— По-моему, это не изобретательность, а обман, жульничество, — выпалил Антон.

— Обман, всеми принимаемый за правду, и жульничество, принимаемое за честность, считаются здесь воплощением высшего искусства дипломатии, — произнес Андрей Петрович. — Именно это многим помогает делать политические карьеры, наживать богатства, получать высокие чины, звания, титулы, ордена…

Антон, слушая советника, невольно вспомнил ироническое замечание Фокса о «великолепно разыгранном шоу» в парламенте, которое не мог бы лучше поставить и разыграть сам Лоуренс Оливье.

По пути в полпредство советник предложил Антону составить отчет о разговоре с министром иностранных дел и подробно изложить все, что произошло в парламенте.

Андрей Петрович, прочитав записи Антона, внес несколько изменений и дополнений и, вызвав шифровальщика, распорядился немедленно зашифровать и отправить в Москву. Подавая Антону на прощание руку, полюбопытствовал:

— Чем собираетесь заняться вечером?

— Пока не знаю, Андрей Петрович. Скорее всего пойду в отель, послушаю радио…

Советник нахмурился.

— Не самое лучшее проводить вечера в отеле, — начал он, но, взглянув на дверь, остановился; дверь приоткрылась, на пороге показался Краюхин.

— Посетители пришли, Андрей Петрович, а в полпредстве никого. Говорят, что им нужен сам амбассадор.

— Сам амбассадор, — сказал советник, иронически выделив слово «амбассадор», — еще в Женеве, и, если им нужен непременно он, пусть приходят через несколько дней.

— Я объяснил им, Андрей Петрович, а они говорят: тогда самого главного из тех, кто есть. И не хотят уходить.

— Ну что ж, пойдемте посмотрим, — проворчал советник после короткого раздумья, обращаясь скорее к Антону, чем к привратнику.

Большой холл уже погрузился во мрак, и слабая лампа над лестницей, ведущей на антресоли, бросала бледно-желтый полукруг на огромный ковер, устилавший паркет. Вглядываясь в темные углы холла, Антон невольно припоминал случаи из истории, когда под разными предлогами террористы появлялись в посольстве и убивали ничего не подозревавшего посла или советника, чтобы продемонстрировать свою ненависть к стране, которую те представляли, или спровоцировать военный конфликт. Бешеных антисоветчиков в Англии было немало, «клуб Риббентропа», о котором говорил Норвуд, достаточно богат, чтобы нанять убийц, а советник Троттер достаточно беспощаден и хитер, чтобы умело выбрать жертву, — осложнение отношений между Лондоном и Москвой было бы сейчас даром божьим для Берлина. Антону хотелось задержать Андрея Петровича, но советник решительно освободил свой локоть. Двое мужчин — они сняли кепки, но не разделись, — сидели на стульях по обе стороны большого зеркала.

— Чем могу служить? — спросил Андрей Петрович, останавливаясь перед ними.

Мужчины поднялись и переглянулись, словно спрашивали друг друга: тот ли это, кто им нужен, или нет? Стоящий ближе к советнику торопливо поклонился.

— Добрый вечер!

— Добрый вечер, — живо отозвался Андрей Петрович. — Чем могу быть полезен?

— Мы хотели бы видеть самого главного.

— Временно самый главный — я, советник полпредства.

Мужчина с суровыми чертами лица сделал шаг вперед и, бросив кепку на мраморный подзеркальник, сунул руку в карман макинтоша, вынул конверт и подал советнику. Надев очки и вскрыв конверт, тот быстро пробежал глазами письмо, озадаченно нахмурил брови.

— Почитайте-ка… — Он протянул исписанный лист Антону.

В верхнем левом углу письма крупными буквами было выведено: «Излингтон». Антон вспомнил, что это слово было написано на красном знамени демонстрантов у вокзала Кингкросс. Он поспешно прочитал письмо. Организация Коммунистической партии Великобритании района Излингтон, Большой Лондон обращалась к «послу Советского Союза» — она тоже не признавала «полпреда» — с просьбой приехать самому или прислать своего представителя выступить с речью на митинге, который устраивается в клубе Общества слепых на такой-то улице. Организация сожалела, что обращается с просьбой без предварительной договоренности, но митинг созывался срочно по требованию рабочих Излингтона, возмущенных тем, что Советская Россия устранена от участия в конференции, решающей судьбу Чехословакии и мира в Европе. Организация выражала надежду, что «посол» поймет важность дела и, если не сможет приехать сам, поручит «кому-нибудь из советских друзей и товарищей» прибыть к семи часам по указанному адресу.

Сдержанно-суровый в течение всего дня Андрей Петрович растроганно заулыбался.

— Спасибо, мои дорогие друзья, за приглашение. Наш товарищ будет на митинге.

Рабочие надели было кепки, но тут же сняли, когда советник протянул им руку. Пожав ее и проговорив «Спасибо! Спасибо!», они покинули полпредство. Проводив их, Андрей Петрович озадаченно остановился посреди вестибюля.