VIII. Убрался Чиж, задуты свечи, сторы Мутнеют, звякают старинные часы, И шепчут за стеной таинственные воры… Скрежещут ставни, грохают болты… И в полусне в испуге шепчет: «Петя!» И нет Петра… Мелькнул из залы свет, И чья-то тень заколебалась в свете, И незнаком чуть слышный скрип штиблет… Идут сюда, нечаянно шандалом Ударили в дверную ручку, — залом И ужасом пахнуло в дверь, а в ней Петр, сказочный и смутный от теней. IX. Едва сказать успела: «Петя, что ты?» Как кто-то гулко постучался в дверь И стариковски харкал от мокроты… «Должно быть, Чиж…» подумал Петр. «Теперь Начнутся снова скучные разсказы Про тетенек…» И крикнул: «Кто такой? Чиж? Ты?» И чутко задрожали вазы На этажерке от шагов. Тоской Вдруг защемило сердце. «Петя, кто же? Да говори!» — На Прохора похоже!- И звякнул крюк… И стариковский крик Раздался, и беспомощен и дик. X. «Да что ты, Петр?» — Да право же не знаю! Чего-то испугался вдруг старик… Чиж, Прохор, что ты, я не понимаю? Чем страшен я? — У старика язык Не слушался. Он весь дрожал и бредил: «Кыш, кыш, рассыпься!… Боже, борони…» И вдруг притих и радостно ответил Сам для себя: «Да это ведь они! А я — то думал, барин мой, покойник… Ходил я доставать вам рукомойник Из флигеля и в окнах вижу свет… Чего не надо ль, думаю… Не плед» XI. «Уж ищут ли?… Он сушится у печки… Ну и зашел, да с темени ослеп, Должно быть, я от вашей-то от свечки - И показались вы мне барином… Вам хлеб Испечь какой прикажете? Скоромный Или на яйцах, чтобы повкусней?»… Ушел, свеча погасла, снова темный Угрюмый дом стал страшен от теней… Ночь напролет не засыпала Кадя - То ей пригрезится из мутной сторы дядя, То кажется, что в зале за столом Склонился кто-то темный над сукном. XII. На утро снег уставил первопуток, И лед скрепил броней надежной Псёл. Дурачества хотелось, смеха, шуток!… И снежной пылью старый сад зацвел, И небо стало ласковым и близким, И прясла ватные сверкнули жемчугом, И дым стал тонким, добродушным, низким И воробьи чирикали кругом. Из-под навеса выкатили санки, Обчистили помет, повыкинули склянки Из кузова. И к низкому крыльцу Их подал Мальчик, показав рысцу. XIII. Перед отъездом Петр пошел знакомой Аллейкой к склепу. Выгнили скамьи И липы… Яблони закутаны соломой — Их раньше не было… Из старенькой семьи Печальных пихт одна теперь осталась… Но так же вьются белочьи следы, И зайца треугольники, казалось, С тех, давних, пор проложены в кусты. Склеп обвалился, в яме льдом застыла С сухими листьями вода; висят стропила И скоро рухнут, и завалит все — И яму и покойников — гнилье. XIV. И захотелось сесть на пне, послушать звуки Сквозные, четкие в морозном, крепком дне, И в сердце всколыхнулось много муки, И было ясно в нем, как в водной глубине. Да, много пережито и забыто много! Как мутной мглой задернутый восток, Как в этой мгле безвестная дорога — От чар ночных он смертно одинок, Но чует утро, радостно взволнован, И знает: путь за мглою уготован, И скоро ночь забудет он для дня, И сосны вспыхнут золотом огня. XV. Он шел для Кади и пришел для жизни, Пришел старик и юноша вошел. Купель крестин поставил он на тризне, Как ты весной поставишь, старый Псёл. Когда б сошлись они — Петр прежний с новым, И новый Петр сказал бы старику, Что мір его был тягостным покровом, Что мiр земли неведом был ему, Что жил не он, а чьи-то приказанья, А сам он только выстрадал страданья, А сам он только тяжко истязал Все, что любил, все, что перестрадал… XVI. Они друг другу были б чужды оба! Старик его бы назвал чудаком И усмехнулся б горестно из гроба… И Петр вздохнул и оглядел кругом Застывший парк, на светлый храм похожий… Встал и, поскрипывая, медленно пошел. И пихты стали в искорках моложе, И белый дом и синеватый Псёл, И старые чугунный ворота Помолодели, и в тени, у грота, Попрыгивали важно снегири, И Чиж кричал на Мальчика: «Шали!» XVII. В вагоне Кадя тонко задремала, А Петр глядел в окно на даль полей. И проволока на столбах кивала, И пели песенку колеса — то ясней, То глуше. Было душно, пахло дымом. На станциях стучали молотком, О чем-то спорили — о скучном, нелюбимом — И пробегали с дымным кипятком. Хотелось в поле смутное и в сани И потонуть в синеющем тумане, И возжи опустить и привязать, И, скрип полозьев слушая, дремать. |
