— Какая-то индийская курочка, Раши, кажется.

— Рашми Джонс.

Норин кивнула:

— Ее я ни разу не видела.

— Кейт училась в школе?

— Должно быть, среднюю школу она окончила, но я понятия не имею где. Я бы сказала, она не придавала этому особого значения. О колледже она даже не задумывалась. — Норин выдвинула ящик, набитый разноцветными пузырьками. — Хочешь цветной лак или прозрачный?

— Никаких цветных лаков, вредно для бизнеса.

Она бросила на меня косой взгляд:

— А бизнес идет хорошо?

— Вы сказали, она делала у вас массаж? — спросила я. — А где она этому научилась?

— Теперь замри. — Норин открыла пузырек, молочная жидкость на кисточке благоухала, как достойный близнец какого-нибудь суперклея. — Быстросохнущий. — Она наносила субстанцию на мои ногти короткими уверенными мазками. — Кейт утверждала, что ее научила мама. Говорила, что та работала в центре здоровья в «Рэддисоне», пока его не закрыли.

— А у этой мамы есть имя?

— Угу. — Норин работала, закусив нижнюю губу. — Мама. Давай другую руку.

Я протянула руку.

— Но если Кейт не жила здесь, то где же она жила?

— Где-то. Она самостоятельная. — Норин не поднимала головы, пока не закончила. — Готово. Немного помаши пальцами, и все.

Через миг я опустила руки. Мы глядели друг на друга. Затем Норин тяжело поднялась со стула и повела меня обратно к стойке.

— С тебя восемьдесят центов за маникюр, детка. — Она махнула в сторону своего компьютера. — Чаевые оставишь?

Я извлекла свой сайд-кик и перевела со счета два доллара. Норин открыла папку с платежами и одобрительно хмыкнула, тут же открывая другую папку.

— Здесь записано, что она живет в доме номер сорок четыре по Ист Вашингтон-авеню.

Я застонала.

— Что не так?

— Этот адрес у меня уже есть.

— А ее номер?

— Нет, этого нет. Спасибо. — Я подошла к двери и остановилась. Не знаю, почему мне захотелось сказать ей что-то еще, но я сказала: — Я помогаю людям, Норин. Во всяком случае, пытаюсь. Это настоящая работа, боты на это не способны.

Она молча стояла, растирая больную ногу большой сухой ладонью.

Я сняла замок с велосипеда, покатила вдоль здания, затем повернула. Прочитала адрес Кейт своему сайд-кику. Ее сайд-кик уловил сигнал на шестом гудке. Никаких картинок на экране не высветилось.

«Пока что вам не посчастливилось застать Кейт, но удача может вам улыбнуться, если вы оставите свое сообщение после сигнала». Она говорила низким обволакивающим голосом, такой голос хорошо слушать в темноте. И сказано было выразительно.

— Привет, Кейт, — сказала я, — Меня зовут Фей Хардвей, я приятельница Рашми Джонс. Она просила меня кое-что передать тебе насчет вчерашнего, прошу, позвони мне на [email protected]. — Я сомневалась, что она ответит, но попытка не пытка.

Я направлялась на Ист Вашингтон-авеню, когда мой сайд-кик зажужжал в кармане брюк. Я нажала на кнопку. Мать Рашми Джонс, Нажма, глядела на меня с экрана глазами глубокими, словно колодцы.

— Приходила полиция, — сообщила она. — Они сказали, что вам сначала надо было уведомить их. Они хотят поговорить с вами еще раз.

Ничего удивительного. Я позвонила полицейским после того, как позвонила матери, и они об этом пронюхали. Нельзя сообщить матери о смерти дочери, а потом попросить ее разыграть изумление, когда к ней нагрянут копы.

— Я работаю на вас, а не на них.

— Я хочу встретиться с вами.

— Понимаю.

— Я наняла вас, чтобы вы нашли мою дочь.

— Я нашла, — сказана я. — Дважды. — Я тут же пожалела о своих словах.

Она отвернулась. На заднем плане я услышала скрипучие голоса.

— Я хочу знать все, — сказала она. — Хочу знать, насколько вы близки к разгадке.

— Я уже начала составлять отчет. Дайте мне закончить и скоро вы обо всем узнаете…

— Сейчас, — сказала она. — Я в школе. Обед у меня начинается в одиннадцать пятьдесят, а в двенадцать пятнадцать уже урок.

Она отключилась.

Не было причин испытывать чувство вины, так отчего же мне вдруг захотелось просочиться в канализационный сток и забиться куда-нибудь поглубже? Потому что мать была уверена, что я оказалась недостаточно быстрой или недостаточно умелой, чтобы спасти ее дочь? Кто-то должен напоминать людям, что я не чиню пропавшие вещи, я только нахожу их. Но этот кто-то не я. Моя задача сейчас состоит в том, чтобы приехать к ней в школу и позволить ей бить меня по голове своим горем. Я перенесу. Я съела на завтрак старый фильм с Богартом и теперь плююсь пулями. А в конце этого суматошного дня я просто забуду о Нажме Джонс, потому что рядом не будет Шарифы, которая напомнит, как тяжело дается мне моя работа Я достала сайд-кик, соединилась со своим компьютером и загрузила все файлы по делу Джонс. Потом покатила дальше.

Мать прислала мне сообщение три дня назад, просила зайти к ней на Эшбери. Они с дочерью обитали в старом викторианском особняке с пряничной крышей и передней дверью размером с остров Куба. Этот дом принадлежал семье на протяжении нескольких поколений. Семья когда-то была большая. Мать сказала, Рашми не ночевала дома в прошлую ночь. Она не позвонила и не отвечала на сообщения. Мать позвонила в полицию, но колов это дело не заинтересовало. Для них прошло слишком мало времени. Для матери времени прошло слишком много.

Мать преподавала в пятом классе начальной школы имени Рональда Рейгана. Рашми было двадцать шесть, студентка-выпускница, шесть курсов академии, писательское мастерство, Мать была уверена, что дочь снимает деньги с семейного счета, поэтому сначала я решила, что смогу выследить ее по обналиченным чекам. Но счет никто не трогал, с его помощью нам не удалось напасть на след пропавшей девушки. Когда я предположила, что Рашми может скрываться у какой-нибудь из подружек, мать вышла из себя. Оказывается, подруги Рашми и стати причиной разлада между ними. В последние месяцы Рашми рассталась со всеми старыми подружками и связалась с какой-то религиозной компанией. Аликс, Гратиана, Элейн и Кейт, их фамилий мать не знала, были членами Церкви Христа-Мужчины. У меня раньше уже возникали неприятные стычки с христосианками, и мне совсем не хотелось сталкиваться с ними вновь, поэтому для начала я отправилась в академию Рашми, чтобы поговорить с ее научным руководителем. Зельда Манотти оказалась взбудораженной бабулькой, которая изо всех сил стремилась помочь, вот только пользы от нее было как с козла молока. Она дала мне скопировать неоконченный роман Рашми. Она позволила мне присутствовать на писательском семинаре для старшего курса на случай, если Рашми там появится. Рашми не появилась. После занятий я переговорила с тремя оставшимися слушателями, но они либо не знали, где она, либо не захотели сказать. Ни Гратианы, ни Алике, ни Элейн среди них не было.

Ночью я просмотрела роман Рашми «Потерянное сердце». Это было ностальгическое и сентиментальное нытье на тему, как было, пока дьяволы не заставили всех мужчин исчезнуть. Юная Бриджит Бёрд ищет своего отца, знаменитого архитектора, которого похитили колумбийские наркобароны. Если уж я была цыпочкой, которая балуется игрушечной работой в игрушечной экономике, то Рашми старая Норин признала бы королевой всех бездельниц.

Второй день расследования снова начался для меня в доме Джонсов. Мать наблюдала, как я изучаю комнату Рашми. Мне показалось, она обеспокоена и тем, что я могу найти, и тем, что я вдруг не найду ничего. Рашми слушала «Крипе», у нее были три пары сандалий, все сочинения Дениз Пеппер, она предпочитала бюстгальтеры на «косточках» и подписывалась на «Новости для бестолковых». Скопившуюся за неделю грязную одежду она запихивала под кровать. На стенах ее комнаты перемежались коала, лучшие пляжи мира, развалины замков и постеры «Плейгерл» с 2000-го по 2010 годы. Она хранила рукописный дневник, который вела с шестого класса по восьмой, в нем она часто жаловалась, что ее мать слишком строга, а в школе скучно. Единственная обнаруженная вещь, при виде которой ее мать взбудоражилась, христосианская Библия, засунутая в нижний ящик тумбочки. Когда я извлекла Библию, мать залилась краской и выскочила из комнаты.