Время ожидаемого прибытия транспортного корабля приближается. Если же он опоздает… ciao, god-bye, sayonara!У нас закончилась еда.

Итак, сегодня мы ели человечину. Разделкой занимались вдвоем, думаю, чтобы распределить груз вины. Повара будут сменяться по списку, но так же как я не назову имени второго мясника, так же не стану называть и имени повара, кроме как для необходимости доказать, что он(а) не участвовали в грязной работе.

На самом деле, как только человеческое мясо отделено от костей, выглядит оно точно так же, как и любое другое. Голову мы сохранили для подобающего погребения на Земле, надеясь, что вернемся туда. Я не стал разглашать имени нашего обеда, сказав только, что это был тот, кого я знал и уважал. Но когда уходит жизнь, все мы становимся только мясом, вполне способным насытить наших друзей. Предлагаю думать об этом, как о последнем сборе друзей за обеденным столом.

Запах готовки разнесся по всему куполу. Люди продолжали заниматься своими обыденными делами, но стали принюхиваться. Они собирались небольшими группками, и временами до меня доносился высокий смех. Это меня обеспокоило. В истериках мы не нуждаемся.

Затем все сели за стол. Мнения насчет нашего источника протеинов разделились: одни решили, что напоминает телятину, другие — что свинину. Я примкнул к тем, кто полагал, что похоже на свинину. После еды все почувствовали себя дурно.

Следующий день: у нас еще кое-что осталось. Сегодня никто и глазом не моргнул, а двое даже попросили добавки, в которой им пришлось отказать. С людоедством все оказалось столь же просто, как и с любым другим поворотом в жизни. В первый раз трудно, потом значительно легче, а вскоре вообще перестаешь задумываться.

Но есть кое-что, над чем нам вскоре придется подумать, и я вынужден признать, что меня это угнетает.

Вставшую перед нами проблему можно озвучить так: когда мы съедим мертвых, что тогда?

Мне довелось услышать шутку: «тянуть соломинки». Но было ли это шуткой? Конечно, подумала я, если корабль вскоре не появится, нам придется убивать по одному человеку в определенное время, чтобы хотя бы у нескольких — а может, двух или даже у одного — появилась надежда вернуться на Землю и поведать нашу историю.

За обедом я увидела, что Роберт смотрит поверх голов людей поразительно холодным взглядом, лишенным эмоций. Мне стало ясно, что в уме он составляет новый список. Ранжирует людей по порядку от тех, кем легко можно пожертвовать, до тех, без кого погибнет вся колония.

Это понимали и остальные. Я заметила, что в последнее время совсем не вижу Визби и Смэлт, и догадалась, что они стараются укрыться от смертоносного взгляда Роберта. Как глупо! Конечно же, куда мудрее было бы казаться как можно более занятыми и полезными. Но у бедолаг едва хватило ума, чтобы сообразить, чьи имена возглавят список бесполезных (чуть не сказала: пригодных для забоя). Они явно вспомнили морозильник и лежавшие рядом с ними спеленатые тела.

Я в сотый раз взвешивал остатки наших рационов, когда вдруг в дверь склада просунула голову Элоиза. Она была такой же бледной, как и наш последний килограмм сахару.

Не могу ли выбраться вместе с ней наружу? Конечно. Не было нужды даже спрашивать зачем, потому что у нее всегда найдется уважительная причина.

— Ты ходишь сюда одна? — спросил я, пока мы ползли через лишайник. — Тебе бы не стоило.

— Мне пришлось, — сказала она. — Внутри я просто постоянно схожу с ума. А теперь на минутку прекрати изображать из себя верховного главнокомандующего. У меня есть что тебе показать.

Она показала мне дорогу на вершину черной кучи, состоящей из — как же это называется? — шкварины. Обломки застывшей лавы, которые море рано или поздно превратит в черный песок и…

Мне потребовался только один взгляд.

— Отправляйся обратно и передай Анне и Джамалю, чтобы они тоже пришли сюда.

— Если Джамаль окажется занят, он захочет знать зачем.

— Скажешь, что я немедленно хочу его увидеть.

— Да, сэр, — сказала она и ушла.

Когда появились остальные, мне даже не пришлось показывать. Внимание привлекала только одна вещь.

В нашем направлении двигалась группа морских животных. Может, двадцать особей, а может, и больше. Они имели серый окрас и приблизились достаточно, чтобы мы могли видеть твердые белые наросты, беспорядочным узором покрывающие их спины и хвосты, — думаю, что это какой-то местный аналог прилипал. Чудища словно танцуют балет, ритмично поднимаясь и ныряя единой волной.

— Надеюсь, они не могут выбраться на берег? — спросила Элоиза.

Мы с Джамалем переглянулись, вспомнив про тварь, схватившую Антонелли. Вспомнили, как она опиралась на свои плавники, как выгибала шею, ее лающий рев. Вспомнили привычный уже львиный запах. Морские львы. Эти ластоногие существа ищут себе пропитание в море, но вылезают на берег, чтобы отдыхать, драться и спариваться.

— Смотри-ка, — сказала Анна, указывая в другом направлении. — У нее, конечно, ушла на это уйма время, но она заставила его заработать. Умная дамочка.

Далеко-далеко от нас в серых облаках появилась такая же серая точка. Она на глазах темнела, обретала объем и превращалась в последний флаер, отремонтированный, действующий и направляющийся к нам.

У нас не оставалось иного выбора, кроме как сражаться или умереть. Поэтому наших бойцов можно было не подбадривать — вместо нас с этой задачей гарантированно справились наши враги.

Что касается меня, я убрала в папку твердую копию своих записей, обернула ее в пластик и спрятала под куском льда в морозильнике. Даже если всех убьют, подумала я, рано или поздно нас прилетят искать и тогда, если повезет, смогут найти и эти записи. Мне казалось, что последний оставшийся труп смотрит на меня, и я вышла из морозильника, дрожа не только от холода.

Как бы то ни было, но я продолжила наговаривать текст в свою записную книжку, надеясь расшифровать завершение этой истории позднее.

Для обороны Роберт сформировал отряд из восьми человек, что соответствовало количеству имеющегося у нас оружия. Учитывая то, что к нашим скромным запасам добавилось содержимое оружейного склада космодрома, у нас оставалось сто восемьдесят зарядов. Этого должно было хватить, чтобы нанести серьезный урон, но не для того, чтобы перебить всех наших врагов.

Уложив в медицинскую сумку М2, жгуты, антибиотики и тому подобное, я развернула медицинскую палатку возле груды шлака, которую мы стали называть Черным Холмом.

Потом я поднялась на холм, чтобы видеть все происходящее. Морские львы (как назвал их Роберт) скрылись под водой, что подразумевало возможность их появления в любом месте. Флаер развернулся и принялся кружить примерно в километре от нас. Он пролетел вдоль берега, потом обратно. Роберт мудро приказал людям попридержать огонь.

Я заметила Элоизу, стоящую рядом с Джамалем, и позвала ее помочь мне в медицинской палатке. Она медленно двинулась ко мне, когда краем глаза я увидела вспышку со стороны флаера.

Я закричала: «Ложись!», и в тот же миг, в который девушка упала на землю, в Черный Холм врезалась и взорвалась ракета. От грохота у меня зазвенело в ушах. Затем раздавшийся со спины крик: «А-а! А-а! А-а!» предупредил нас, что морские львы выбрались на берег. Почти тотчас же флаер развернулся, и из усилителя донеслась такая громкая птичья трель, что могло показаться, будто огромная мифическая птица Рух призывает брачного партнера. Границы джунглей задрожали, и что-то зарычало в ответ.