Сквозь сносимый ветром дождь мы увидели, что огни Альфы по-прежнему включены. Где-то сорвало затвор, и грязевые потоки из шахт, словно роспись человечества, стекали по склону и жирными струями впадали в залив. Элоиза что-то тихо произнесла и указала пальцем.

На крыше ярко освещенной энергостанции Альфы сидели мужчина и молодая женщина. Они махали нам. У мужчины был пистолет. Внизу лежал мертвый медвежий боров. Когда мы развернулись и зажгли бортовые огни, внизу что-то сверкнуло, возможно стрела, и люди бросились на землю.

Я засомневался, что черная коробка запрограммирована для подобных обстоятельств, поэтому влез на водительское место, выключил автопилот и взял управление в свои руки. Машина оказалась своенравной, и у меня возникли трудности. Элоиза тем временем схватила пистолет и открыла правую дверь. Когда я развернул флаер обратно к энергостанции, девушка дважды выстрелила. В тени что-то зашевелилось.

— Заметила что-нибудь?

— Не уверена. Кажется, там группа… какая-то группа, готовящаяся к нападению.

Наконец мне удалось сообразить, как начать снижение. Рычаг контроля высоты перемещался рывками — скорее всего прошло много времени с тех пор, как машиной в последний раз управляли вручную. Мы прыгали вверх, вниз, потом выровнялись и приблизились к крыше.

— Где остальные? — постарался я перекричать рев двигателей.

Неужели в ответ действительно прозвучало: «Все мертвы»?

Она пожалеет, если снова полезет в наши дела.

Но, как бы то ни было, мне все же удалось сделать положительный вклад в дело полковника Кона, который в связи со своим отсутствием ничего не знал о событиях, произошедших на Главной Базе в эти долгие критические часы.

Для начала стоит сказать, что запереть двери в столовой оказалось невозможно. К сожалению, все замки были электронными и вышли из строя вместе с падением напряжения. О, как мы жалели, что у нас нет пары древних механических засовов!

К счастью, двери открывались вовнутрь помещения, и, прислонив к ним мебель, нам удалось добиться хотя бы некоторой защиты. Но практически в тот же миг двери зашатались, отодвигая в сторону стулья, столы и все прочее. У наших врагов не было техники, зато с избытком хватало физической силы, и нам с трудом удавалось сдерживать их.

Со стороны кухни послышался шум. Антонелли повел туда небольшую группу, чтобы установить источник звуков. Когда плитка, устилавшая пол, вначале зашевелилась, а потом вылетела от ударов снизу, его люди уже были наготове.

Из пролома показался арх, взмахнувший бронзовым топором, и Антонелли выстрелил в противника, пробив того насквозь и убив тем же зарядом следующего воина, вооруженного неким подобием зазубренного крюка. Остальные аборигены стремительно отступили и побежали. В туннеле остались только мертвые тела.

У меня возникла идея. После того как мы вытащили трупы, обнаружилось, что мои маленькие размеры позволяют пролезть в проход. Я попросила Антонелли одолжить мне оружие. Вместо того чтобы ждать нового нападения, хотелось заставить врагов отступить. Старший инженер согласился.

Так я и оказалась первый раз в этом подземном мире, о котором уже слышала так много и так мало видела. Должна признаться, что мною двигало скорее любопытство, чем желание убивать архов. По моему предположению, эти проходы должны были защищать и от жары, и от холода. Всепогодные туннели, связывающие здания, которые когда-то стояли на поверхности Замка, со складами и «костюмерными», где священнослужители готовились к общественным церемониям. Когда я спустилась внутрь, все эти предположения подтвердились — хотя уйти удалось не слишком далеко.

Я сняла со стены аккумуляторную лампу. Она давала тусклый красный свет, и мне нелегко было высматривать боковые помещения, где могло бы что-нибудь притаиться. Но проход тянулся прямо и не ветвился около двадцати метров. Стояла абсолютная тишина, и я решила, что наши враги оставили надежду напасть на нас с этой стороны.

Затем спереди стал доноситься шум — птичьи трели странно звучали в этих пещерах. Я выключила лампу и на какое-то время оказалась в полной темноте. Потом зрение с трудом стало возвращаться таким, каким бывает темной ночью, когда изображение улавливает только край глаза, а центр сетчатки остается слеп.

Это мне показалось странным, ведь глаза вообще не должны работать там, где нет никакого света. Но свет был, хоть и очень слабый. Вскоре я поняла, что стены обжили микроскопические грибки, создающие тусклую зеленоватую биолюминесценцию. Получалось так, что в лампе с самого начала не было необходимости; но когда мы смотрели вниз из кухни, туннель выглядел абсолютно темным.

Я поставила выключенную лампу на пол, с некоторым трудом перешагнула ее и пошла дальше. Пистолет был тяжелым, и, чтобы изготовиться к стрельбе, пришлось взять его в обе руки.

Следующим открытием стало то, что мои плечи больше не терлись о стены, хотя голову по-прежнему надо было пригибать. Проход расширился, и впереди появилось какое-то шевеление.

Я остановилась. Но когда неясные перемещения прекратились, очень-очень осторожно стала продвигаться дальше, прекрасно понимая, что на открытом пространстве превращаюсь в отличную цель для нападения. Туннель расширялся просторным помещением, где длинные каменные плиты пола уходили в темноту математически прямыми линиями.

На каждой плите лежали терракотовые подносы глубиной в несколько сантиметров, в которых копошились уже знакомые мне личинки.

Это было удивительное зрелище. Архи явно не зависели больше от природного окружения своих сородичей, населяющих лес. На другом краю этих странных яслей раздались свист и звуки шагов. Из тени вышел арх, остановившийся перед корытами. Что-то зажурчало, и я поняла, что взрослый мочится в подносы, по нескольку капель в каждый. Потом до меня долетел резкий «львиный запах», как определял его полковник.

«Несомненно, — подумала я, — моча содержит гормоны, ускоряющие развитие личинок в форму архов: невероятно потрясающее достижение для расы, которая, как известно, не обладает чем-либо, что можно назвать наукой. Хотя почему бы и нет?» — задумалась я.

Народная медицина подарила людям хинин против малярии и прививки от оспы. За обдумыванием этих мыслей меня неожиданно обнаружил арх, разразившийся безумной трелью.

Мы приняли на борт двух альфовцев, а все остальные на рудниках действительно погибли.

Техника нападения напомнила мне про похищение Тэда Жщеча. Что-то сломалось на шламовой трубе, сработала тревога, а отправившуюся ремонтную бригаду заманили в засаду сородичи. Вскоре внутрь лагеря ворвались при поддержке медвежьих боровов архи, вооруженные бронзовыми мечами и луками с отравленными стрелами.

Альфовцы рассказали, что эти два вида сражаются вместе точно так же, как и люди с военными собаками, лошадями или слонами. Только в данном случае родственные связи более сильны, чем у нас с нашими симбионтами. Сородичи опознают своих по запаху и, похоже, испытывают друг к другу что-то вроде семейной привязанности. Вероятно, существует и телепатическая связь — по видимости, архи отдают приказы на расстоянии. Они обладают наибольшим уровнем интеллекта в этом клане, но даже те, кого мы принимали за зверей, — как, например, тех, что были описаны еще Маяковским, — поразительно умны. В сражении медвежьи боровы проявляли инициативу и хитрость в той же мере, что и дикую ярость.

Далеко внизу они вытаскивали человеческие тела на открытое пространство, в свет прожекторов. Медвежьи боровы приступили к обеду, и происходящее отвратительное, ужасное действо напомнило мне о постановках театра «Гранд Гиньоль». Архи спокойно смотрели на происходящее, но не присоединялись к трапезе. Люди явно не являются подходящей компанией их богам в Вальхалле.