7:56. Замечены два приближающихся флаера. Мы с Линдой едва успели выпрыгнуть из спальных мешков и натянуть адежду, когда они уже упали на пасадочную полосу и из них стали выпрыгивать люди. Паметка: написать Кребсу жалобу на (1) низапланированый рейс и (2) перегруженые флаеры. (Подпись) Визби, капрал Службы бизопасности.

Визби и Смэлт выглядели довольно кисло, кое-как помогая нам в выгрузке раненых. Они все твердили, что подчиняются только приказаниям Мак, и мне пришлось обойтись с ними довольно жестко, чтобы убедить их в том, что отныне они выполняют мои приказания.

Нас осталось двадцать два человека. При этом девять из них были слишком тяжело ранены, чтобы выполнять какую-либо работу или сражаться.

Краткая инспекция показала, что морозильник забит рационами для охранников и транспортных групп, доставляющих слитки. Я попросил Антонелли проверить запасы. Он ответил, что если все раненые оправятся, мы будем страдать от голода в ожидании следующего транспорта.

Медикаменты: в здании космодрома расположен небольшой медицинский пункт, но Анна выглядела мрачно, проверяя шкафчик с сильнодействующими препаратами. Подозреваю, что Визби и Смэлт попользовались его содержимым в личных целях, хотя никогда и не признаются в этом.

Внутреннее пространство здания космодрома составляет три сотни квадратных метров. Стены и полы сделаны из толстого полупрозрачного дюропласта — эта штука крепкая, внутрь ничему не пробраться.

Энергоснабжение: еще один древний реактор, размещенный в отдельном куполе, к которому ведет защищенный коридор.

Возможности отступления: у нас три флаера, но в тех двух, на которых мы прибыли, топливо практически на исходе — одной из причин чему стала перегрузка машин во время полета. Обнаруженный нами здесь флаер «V&B» в порядке, и горючего у нас достаточно, чтобы долететь до Замка, куда мы не посмеем вернуться. На Главной Базе оставался еще один разобранный флаер — и я надеюсь, что он не поддается починке.

Снаружи, как и всегда, идет дождь. На взлетной площадке сверкает пленка воды. Вокруг простирается абсолютно чистое пространство примерно в гектар, где все за исключением какой-то разновидности лишайника выжжено дюзами приземляющихся и взлетающих челноков.

За пределами этой зоны все покрывают серые камни и заросли чахлых деревьев. Полоса бесплодной земли соединяет нас с побережьем и привычной серо-зелено-багровой стеной джунглей.

Суммарная оценка ситуации: мы заняли хорошее положение, у нас много свободного места, спим в сухости и тепле. Есть освещение и медикаменты. И нам абсолютно нечем заняться, кроме как ждать транспортное судно. Оно должно прибыть примерно через шестьдесят семь дней… местных дней. Если корабль задержится (как оно часто бывает), нам предстоит жить на диете из воздуха и воды. Зато воды вокруг много.

Первоочередной задачей являлось пополнение запасов продовольствия каким-либо образом.

Я позвал Джамаля и Антонелли помочь мне осмотреть полуостров. Джамаль, как обычно, был угрюм, но беспрекословно выполнял все мои просьбы. На всякий случай мы вооружились.

Обход удалось завершить примерно за час. Места вокруг оказалось не слишком много. Сомневаюсь, чтобы здесь имелось что-нибудь кроме нескольких квадратных километров вулканического шлака. В любой точке полуострова слышен прибой. Береговую линию образует либо серая галька, либо черный песок.

Мы вышли на каменистый перешеек, соединяющий нас с большой землей. С одной стороны, там, где вниз спускается полоса песка, плескались мелкие волны, но с другой стороны было глубоко, тут может быть неплохое место для рыбалки. Думаю, нам удастся изготовить подходящие снасти.

Когда-то мне уже доводилось рыбачить в полосе прибоя в похожих местах, и на мгновение мне даже показался знакомым морской воздух, запах глубины и соленые брызги, покалывающие кожу.

Джамаль повернулся к космодрому, но мы с Антонелли прошли еще несколько шагов. Главный инженер начал мне что-то рассказывать, пытаясь перекричать грохот разбивающихся волн.

— Иногда я мечтаю уволиться и поселиться на каком-нибудь острове. Только я, хорошая библиотека, винный погреб и парочка роботов для грязной рабо…

А-а-ах-х!

Глубина взорвалась, и какое-то огромное черное создание рухнуло на берег всем весом, разбрасывая камни.

Тварь оказалась огромной, словно касатка. У нее были широкие передние плавники и четыре длинных, вывернутых наружу клыка. Она целиком засунула в рот голову Антонелли, взмахнула плавниками и скользнула обратно в воду, увлекая старшего инженера за собой. Ветер бросил мне в лицо брызги пены. Я вытер глаза и увидел, как в глубине воды, словно щупальца кальмара, дергаются человеческие ноги.

Антонелли погиб. Вот так вот запросто. К аромату морских водорослей прибавился сильный львиный запах. Из того, что было потом, я помню только ветер, соль и Джамаля, утаскивающего меня с этого места.

Позади нас что-то огромное взмутило поверхность моря, и раздался могучий протяжный рев: «А-а! А-а! А-а! А-а!»

Под куполом не было слышно звуков произошедшей трагедии.

Я сделала все, что могла, для своих пациентов и старалась устроить поудобнее молодую женщину по имени Мбаса, пытаясь скрыть от нее свой страх по поводу ее состояния. Мбаса могла остаться слепой навсегда.

Для того чтобы вылечить ее, мне были необходимы глаза на замену, зародыши стволовых клеток обезьяны (чтобы нарастить поврежденные зрительные нервы) и помощь нейрохирурга. Ничего из перечисленного у нас не было. А ведь у меня на руках оказались больные в куда более тяжелом состоянии, чем Мбаса.

Затем в дверях появился побледневший и промокший насквозь полковник Кон. Жестом он показал мне идти за ним. Я дала ему одеяло, заварила свежего горячего чаю и пошла с ним в зал ожидания. В одном из углов Элоиза и Джамаль так вцепились друг в друга, словно больше никогда не собирались разлепляться. Полковник ссутулился под своим одеялом, точно нищий попрошайка, и жадно пил дымящийся чай.

— У сородичей есть братец, о котором мы ничего не знали, — произнес он и рассказал о гибели Антонелли. — Знаешь, в чем проблема со всеми предположениями о худших вариантах развития ситуации? В том, что обычно все обстоит еще хуже. Как твои пациенты?

Я ответила, что выживут как минимум четверо, а может, даже и семеро.

— Это хорошо, — сказал он.

Глядя на Роберта, я видела человека, который был одновременно и знаком, и неизвестен. Несмотря на свою профессиональную жесткость, он всегда казался человечным. Сейчас передо мной предстала другая сторона его характера. Хотя Роберт все еще дрожал от холода, лицо его стало столь же суровым и твердым, как камни этого безымянного острова.

— Хорошо, — пробормотал он, — что у нас большой морозильник. Еды у нас недостаточно, Анна, а мы в осаде, и, может быть, нам не представится возможность пополнить припасы. Когда мы съедим все запасы, у нас не останется иного выбора, как приняться за своих мертвецов.

Мы сидели рядом и потягивали чай, осознавая всю глубину ужаса, в который погружались. Внезапно я поняла, что не смогу в одиночестве встретить грядущее испытание.

Я принесла ему еще одну кружку чаю, капнув туда пятьдесят миллиграммов серенака, в котором Роберт явно нуждался. Больше я ничем не могла ему помочь, кроме как лечь с ним в постель и согреть своим теплом. Так я и решила сделать, если он захочет меня.