— Ну, примерно так, но кое-что важное ты упустила, — нетерпеливо заметил Кейн и улыбнулся.

— Да, Тирза, дорогая, ты не понимаешь… нельзя говорить «противовес». Дай я объясню тебе еще раз.

И они снова заговорили в один голос, но я уже не слушала. Возможно, я не уловила всю их теорию, зато поняла суть. Этого достаточно.

Теория у них получилась вполне жизнеспособная; а у меня вполне жизнеспособная экспедиция с определенной целью, на борту ученые, с которыми у меня сложились хорошие рабочие отношения, так что мы можем рассчитывать на успех.

Этого достаточно.

Кейн и Аджит подготовили вторую мини-капсулу для отправки на корабль, а я подготовила зонд к прыжку. Настроение у всех было прекрасное. Все смеялись и шутили, а Аджит с Кейном иногда переходили на свой непонятный научный жаргон.

Я не успела закончить подготовку программы, как исчезла голова Аджита.

Кейн весь день сидел над своей теорией «теневого вещества». Работал он с полной отдачей; склонился над терминалом, подобно голодной собаке, накинувшейся на кость. Он практически не поднимал взгляд от экрана и ничего не говорил. Аджит тоже работал, но делал он это совсем иначе. Оба терминала, естественно, подсоединены к одному компьютеру; у Аджита был доступ к тем же данным, что и у Кейна. Аджит мог следить и за тем, что делает Кейн.

Именно это и делал Аджит, он шел по следам Кейна. Я определила это по времени выбора им той или иной информации, да и вообще по самой его позе. Он был хорошим ученым, но до Кейна ему далеко. При наличии данных и времени он и сам мог бы додуматься до того, до чего намного быстрее додумывался Кейн. Мог бы. А может, и нет. Или просто мог внести некоторые полезные замечания в работу Кейна. Но Кейн не давал ему и минуты на размышления. Он моментально решал: один вопрос за другим и помощи при этом не просил. Он вообще позабыл об Аджите. Для Кейна сейчас существовала только его работа.

Ближе к вечеру он резко поднял голову от экрана и сказал мне:

— Они собираются переместить зонд. Наши аналоги… собираются переместить зонд.

Я спросила:

— Откуда тебе это известно? До назначенного часа еще далеко.

— Да. Но они его переместят. Если я и здесь додумался до существования «теневого вещества», то мой аналог на зонде и подавно должен был к этому прийти. Он решит, что нужно собрать больше данных на другой стороне Западного Стрельца А, где и находится основная масса этого вещества.

Я посмотрела на Кейна. Казалось, он не в себе; словно некий римский воин, который только что поверг к своим ногам льва. Не хватало лишь крови. Всклокоченные, сальные волосы (интересно, когда он в последний раз принимал душ?), одежда вся в пятнах (я узнала остатки обеда, который заставила его съесть в полдень), появившиеся под воздействием напряжения и усталости морщины (даже несмотря на программу омоложения) и сияющие глаза. Они могли соперничать с самим Западным Стрельцом А.

Боже, как я его люблю.

Я очень осторожно сказала:

— Ты прав. Аналог Тирзы переместит зонд для того, чтобы снять лучшие показания.

— И тогда через несколько дней мы получим новые данные, — добавил Аджит. — Но радиация на другой стороне Западного Стрельца А крайне высока. Будем надеяться, что программы зонда и аналогов выдержат, и мы получим-таки эти данные.

— Лучше будем надеяться, что с моим аналогом все будет в порядке, — заявил Кейн, — а то они даже не будут знать, какие данные собирать и посылать нам. — И он повернулся к экрану.

Жестокие слова повисли в воздухе.

Я видела, как Аджит отвернулся в сторону от меня. Потом он встал и прошел на камбуз.

Если я сразу пойду вслед за ним, он скажет, что я его пожалела. И будет еще больше стыдиться самого себя и того, что произошло.

— Кейн, — тихо, но сурово сказала я, — ты просто невыносим.

Он с искренним удивлением повернулся ко мне и спросил:

— А что такое?

— Ты знаешь что.

Но он действительно не знал. Кейн даже не сознавал, что такое он только что сказал. Он просто констатировал факт. Действительно, без аналога Кейна на зонде некому будет принимать научные решения.

— Я хочу поговорить с тобой наверху в обсерватории, — сказала я ему. — Но не сейчас, а скажем, минут через десять. Но ты сам должен позвать меня туда, будто хочешь мне что-то показать. — Небольшое запоздание, да еще инициатива Кейна помогут убедить Аджита в том, что я нисколько его не жалею.

Но тут я, кажется, переборщила. Кейн устал, он напряжен, у него неизбежное похмелье от первого возбуждения после такого неожиданного открытия. На такой истеричной ноте ни тело, ни ум долго выдержать не могут. Я так на него рассердилась вначале, что про него самого и не подумала.

Он резко бросил мне:

— Я встречусь с тобой в обсерватории тогда, когда сам захочу. Перестань помыкать мною, Тирза. Подумаешь, командир. — И отвернулся к своему экрану.

Аджит возвратился с камбуза с тремя бокалами на подносе.

— Надо отметить. Такое великое открытие. За это обязательно надо выпить.

Я чуть не подпрыгнула от облегчения. Все в порядке. Значит, я недооценила Аджита. Он ставит величие открытия, которое совершил Кейн, выше, чем свои собственные неудачи и промахи. Молодец, он в первую очередь настоящий ученый.

Он протянул один бокал мне, другой Кейну, третий взял сам. Кейн быстро глотнул, словно поставил галочку, и тут же вернулся назад к экрану. Я же смаковала вино и улыбалась Аджиту. Мне хотелось этой улыбкой передать ему свое восхищение — ведь он смог подняться над всеми личными обидами.

— Откуда ты взял вино? Его не было в списке поставляемых на корабль продуктов!

— Это из моих личных запасов, — улыбнулся в ответ Аджит.

Личные вещи не включаются в общий список и не проверяются. Бутылка вина, статуэтка Шивы… для экспедиции в центр Галактики Аджит взял с собой очень интересный набор. Я потягивала красную жидкость из бокала. Не похоже ни на вина Терры, ни на вина Марса, к которым я привыкла: это было грубее, резче и не такое сладкое.

— Замечательно, Аджит.

— Я решил, что оно тебе понравится. Его производят на моем родном Новом Бомбее из генномодифицированного винограда, завезенного с Терры.

Он не стал снова садиться за свой терминал. В последующие полчаса он развлекал меня историями о Новом Бомбее. Он был прекрасным рассказчиком, с хорошим чувством юмора. Кейн же весь ушел в работу и не обращал на нас никакого внимания. Уже давным-давно прошло десять минут, а он так и не вспомнил о том, что я просила его позвать меня в обсерваторию.

Минуло полчаса. Кейн, шатаясь, поднялся на ноги. Уже однажды мы наблюдали нечто подобное — когда после долгого сидения за компьютером он с трудом поднялся, не удержал равновесия, чуть не упал и в результате разбил статуэтку Аджита. Тогда он сам пришел в себя. Сейчас же Кейн тяжело грохнулся на пол.

— Кейн!

— Все в порядке, Тирза… Не устраивай панику! Оставь меня в покое!

Это было так несправедливо, что мне захотелось дать ему пощечину, но я сдержалась. Кейн потихоньку поднялся, тряхнул головой, как огромный зверь, и сказал:

— Я сильно устал. Пойду посплю.

Я не пыталась его остановить. В любом случае, я собиралась сегодня спать с Аджитом. Мне показалось, что в последние пять минут в его рассказах появилась какая-то фальшь, доля наигранности.

Но сейчас он улыбался мне, и я решила, что ошиблась. Я тоже очень устала и даже вдруг подумала, что не прочь для разнообразия провести ночь в одиночестве.

Но нет, этого я сделать не могу. Хотя Аджиту и удалось восстановиться после неосознанной, жестокой фразы Кейна, он все равно был обижен. Мне предстояло выяснить, на каком именно уровне застряла эта обида, и постараться успокоить его. В мои обязанности входило следить за нормальной психологической атмосферой на борту, чтобы экспедиции приносили максимальный эффект. Так что сейчас я должна уравновесить небрежное и уничижительное поведение Кейна. Это моя работа.