В понедельник я получил предназначенное только для меня письмо от Фонда. К нему был приложен заказанный по Сети билет на самолет до Нью-Мексико, где будет обсуждаться новый проект. Неужели они не знают, что я никогда не летаю? Я просмотрел все остальное, оно было здесь, предпоследнее сообщение из далекого прошлого и ближайшего будущего.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Этим утром мы с Личинкой нашли четверых из его племени, замерзших без огня в маленькой пещерке высоко на горе, над ледником. Мы похоронили их с большими сложностями. Никаких признаков остальных, их теперь не больше пяти-шести. Меня гнетет ужасное предчувствие, что они действительно последнее племя, теперь еще и бездетное. Когда ХС отняли у них костер, они подписали им смертный приговор, если только НТ не повезет с молнией или вулканической лавой. Может быть, подобные явления были не такими редкими «тогда», как «теперь». Поглядим.
Во вторник я впервые отправился в «Бургер Берет» один. Странное чувство. Едва ли я буду сюда ходить. Сегодняшнее сообщение, последнее, прояснило все. Теперь я знаю, от кого были эти письма. Еще я знаю, что полечу в Нью-Мексико. Мне придется «проявить лояльность», чтобы потом уйти. Это просто остановка на длинном пути.
ВТОРНИК
Возможно, это последнее, потому что даже экран компьютера умирает. Переходит на сторону призраков, я бы сказал. Но у нас есть иные причины для беспокойства. Внизу на стоянке стало больше ХС. Мы видим их по двое, по трое, они выходят на охоту. На нас? Мы не собираемся выяснять. Завтра мы перевалим через хребет и посмотрим, можно ли найти следы. Личинка теперь спит, но до того его трясло несколько часов. Он не отнимал свои руки от моих. Прошу, не оставляй меня, говорил он на смеси жестов, прикосновений и возгласов НТ, и я сказал, что не оставлю его, но мне было ясно, он не поверил, и кто стал бы его винить? Он был один в мире, более одинокий, я полагаю, чем сам подозревает. Если его племя живо (а я сомневаюсь), они где-то над нами, без детей, без огня, медленно умирают от горя и холода. Я вздрогнул при этой мысли. «Ты меня не оставишь?» — снова спросил он всеми кончиками пальцев перед тем как заснуть. Я прижал кончики его пальцев к своим губам, чтобы он понял, что я говорю, и знал, что я говорю это ему, Личинке.
«Честное скаутское», — сказал я.
Джеймс Патрик Келли
От мужчин одни проблемы
Имя Джеймса Патрика Келли стало известно в 1975 году, и сейчас он входит в число самых уважаемых и популярных авторов, появившихся за последние двадцать лет. Хотя романы Келли, особенно «Дикая природа» («Wildlife»), имели успех, Келли прежде всего признанный мастер короткого фантастического рассказа, его «Солнцестояние» («Solstice»), «Шильонский узник» («The Prisoner of Chillon»), «Стеклянное облако» («Glass Cloud»), «Мистер Бой» («Mr. Воу»), «Погром» («Pogrom»), «Домашний фронт» («Home Front»), «Несделанное» («Undone») и «Дом Бернардо» («Bernardo's House») часто упоминаются в числе лучших рассказов жанра. Рассказ «Думай, как динозавр» («Think Like Dinosaur») в 1996 году завоевал премию «Хьюго», в 2000 году этой же премии удостоился рассказ «Десять в шестнадцатой степени к единице» («10 16to 1»), Первый самостоятельный роман Келли «Планета шепотов» («Planet of Whispers»), который прошел почти незамеченным, увидел свет в 1984 году. Следом появился «Берег свободы» («Freedom Beach»), роман, написанный в соавторстве с Джоном Кесселем, за ним еще один собственный роман «Заглянуть в Солнце» («Look Into the Sun»). Рассказы были объединены в сборник «Думай, как динозавр» («Think Like Dinosaur»), недавно вышел еще один сборник, «Странный, но не сторонний» («Strange But Not a Stranger»). Совместное произведение Келли и Кесселя публиковалось в первом ежегоднике «The Year's Best Science Fiction», а самостоятельные произведения Келли печатались в третьем, четвертом, пятом, шестом, восьмом, девятом, четырнадцатом, пятнадцатом, семнадцатом и девятнадцатом. Келли родился в Миннеоле, штат Нью-Йорк, сейчас проживает с семьей в Ноттингеме, Нью-Гэмпшир. У него имеется сайт в Интернете, он делает обзоры публикуемых в Сети материалов для журнала «Asimov's Science Fiction».
Частные сыщики по традиции заводят нас на «нехорошие улицы», но «нехорошие улицы» в рассказе Келли чрезвычайно странные, из не менее странного будущего, где правят некие таинственные, непредсказуемые, безжалостные пришельцы, где все человечество поставлено с ног на голову волею этих пришельцев, где детектив неохотно берется за расследование одного рискованного в политическом смысле дела, откусывая кусок не по зубам…
1
Я таращилась на свой сайд-кик, мечтая, чтобы он запищал. Я уже пыталась гипнотизировать дверь, но к ней и близко никто не подходил. Можно было бы привести в порядок записи по делу Рашми Джонс или вытереть пыль в конторе. Пыли было полно. Или спросить совета у «Джонни Уокера», который этим утром сам открыл контору на дне ящика моего письменного стола. Но вместо всего этого я решила распахнуть окно. Может, новое дело прилетит с почтовым голубем. Или с кирпичом.
Подо мной три этажа, на Маркет-стрит пусто, как и везде в городе. Только парочка некрасивых девиц в туфлях на низком каблуке и какая-то бабуся в наброшенном на плечи одеяле и сандалиях. Она сидела на тротуаре перед домом покойной Старбакс, бренча на гитаре в надежде найти в аду филантропа и заработать немного мелочи. Голос у нее был слабый, но сладкий, как персиковое мороженое. «Мой парень, поговорим о моем парне». Несчастная старая потаскуха, подумала я. Нет никаких парней, ни твоих, ни чьих-либо еще. Она перестала петь, когда над нами захлопал крыльями дьявол, собираясь приземлиться на соседний дом. До этого момента стояло прекрасное июньское утро, влажная многообещающая весна, еще не обернувшаяся иссушающим летом, обычным для этого города. Бабуля тяжело поднялась, опираясь на гитару. Она плотнее завернулась в свое одеяло и заковыляла по улице.
И тут сайд-кик наконец запищал, только это оказалась Шарифа, моя почти бывшая любовница. Должно быть, она звонила из больницы, на ней был легкий синий халатик. Даже на маленьком экране было видно, что она только что плакала.
— Привет, Фей.
Я закусила губу.
— Приходи сегодня домой, — сказала она. — Очень тебя прошу.
— Я не знаю, где мой дом.
— Прости меня за то, что я сказала. — Она прижала к груди скрещенные руки. — Это твое тело. Твоя жизнь.
Я любила ее. Меня вымотало осознание того, что я беременна, аборт, все, произошедшее между нами за последнюю неделю. Я ничего не ответила.
Голос Шарифы скреб железом по стеклу.
— Ты уже сделала это?
От ее вопроса я снова разозлилась. Она так глубоко задета, что даже не может произнести нужное слово.
— Дай-ка подумать, доктор, — сказала я. — Ты хочешь знать, выскребли меня уже или нет?
Ее лицо скривилось.
— Не надо.
— Если хочешь грязи, — продолжала я, — всегда можешь нанять меня, я сама себя оболью. Мне нужно работать.
— Скажи, что ты пошутила.
— Ладно-ладно, док, — сказала я и отключилась.
Моя жизнь полетела ко всем чертям, что не такая уж важная новость. Хотя, несмотря на открытое окно, после звонка Шарифы в конторе стало душно. Я сказала себе: все, что мне нужно, это кофе, хотя на самом деле мне нужны были какая-нибудь богатая тетушка, отпуск на Фиджи и новая подружка. Я заперла за собой дверь, прошла через холл и собиралась нажать кнопку, когда лифт загудел. Дверца открылась, за ней оказался Джордж, бот, обслуживающий наш дом, и дьявол, без сомнений, тот самый, который только что пролетал мимо. Я сказала себе, что ко мне это не имеет никакого отношения. Дьявол, наверное, пришел к чокнутой Марте, живущей рядом со мной, по поводу налогов или же берет уроки игры на фортепьяно у Эбби дальше по коридору. Точно, а пьянчуги шатаются по барам, чтобы полакомиться арахисом.
