Казалось, что мы погружаемся в пучины вод, а не совершаем посадку.

Мчась навстречу ветру, грузовой челнок пробивался сквозь шторм и ливень, пока не вынырнул из туч над иссиня-черным морем. Мы направились к небольшому скалистому мысу, выдающемуся на фоне едва различимого побережья.

Зеленое дюропластовое здание космодрома было похоже на огромный фальшивый изумруд, выступавший из разорванного кольца пены. Тормозные двигатели высушивали поверхность посадочной площадки, и в воздух поднимались облака пара. Я, единственный пассажир челнока, получил разрешение покинуть корабль до того, как ржавые погрузочные роботы приступили к работе. Мое внимание привлекла армада сверкающих слитков — золото, титан и такие металлы, для которых у меня не нашлось названия. Они лежали под дождем и ожидали отправки в далекое путешествие.

Два туповатых охранника (мужчина и женщина), которых звали Визби и Смэлт, выгружали мой багаж под пристальным надзором капитана безопасности Джулии Мак. Моя местная коллега отсалютовала, и я, следуя формальному этикету, лицемерно сказал, что мне понравилось в этих местах.

— Может, сейчас вам и нравится, но это не надолго, — прокомментировала Смэлт.

— Лучше было оставить это проклятое болото архам, — добавил Визби.

— Молчать! — прикрикнула капитан Мак, и без дальнейших пререканий охранники занесли мои вещи в небольшой флаер, который, сложив крылья, дожидался нас в ангаре. Забираясь внутрь, я почувствовал, что к моему весу на этой планете прибавилось четыре или пять лишних килограммов, — к тому же в воздухе витает что-то шипучее, похожее на брызги шампанского. Возможно, дополнительное количество кислорода поможет мне справиться с возросшей нагрузкой. А может, и просто опьянит меня.

Добро пожаловать на планету Белая, старичок.

Мы понеслись по направлению к Главной Базе над окутанными туманом утесами сквозь шквал, налетающий со стороны океана. Мак это показалось прекрасным.

— Я ведь родилась здесь, — произнесла она голосом, который словно переполнял кабину. — Единственный человек, который был когда-либо рожден тут. Конечно, это противоречило политике компании; моя мама принимала противозачаточные таблетки, но что-то пошло не так, как надо. Потом мои родственники погибли в результате несчастного случая на рудниках, и меня вырастила колония. А теперь, когда начались эти убийства, стали подумывать о закрытии здешних шахт. Люди говорят, что мы отправимся домой… но мой дом здесь.

— Если у меня получится помочь вам изловить убийцу, — ответил я, — рудники не станут закрывать.

Дух недоверия смешивался с запахами плесени от ее униформы и лака от ее уложенного черного парика. Боже, как же эта женщина огромна, должно быть, весит под девяносто килограммов. И при этом она не жирная. Ее бедро, прижавшееся ко мне, оказалось крепким, как у буйвола.

Мы повернули на запад — или все-таки на север? — выше устья широкой реки, впадающей в море и разливающейся полумесяцами пены. Группы огромных морских существ дружно выпрыгивали из воды, двигаясь словно танцоры, и снова погружались обратно. И мне было видно, как сверкают их клыки.

Теперь мы спускаемся к утесу, скрытому под рядами куполов, семипластовых складов и переплетением соединительных коридоров.

Ого… А это еще что за чертовщина?

Рядом с беспорядочным нагромождением построек лежат огромные, высеченные каменные блоки, уложенные вместе, словно мозаика. Неужели я совершил путешествие на расстояние в четыре с чем-то световых года только для того, чтобы обнаружить, что инки уже побывали здесь до меня?

— Добро пожаловать в Замок, полковник, — произнесла капитан Мак, умело опуская флаер на серый круг мокрой посадочной площадки.

В детстве мне нравилось слушать рассказы о приключениях старого навигатора Маяковского — или же Открывателя Тысячи Миров, как называл его в одной из моих книг четкий холодный голос, который я до сих пор слышу в своих снах.

Именно Маяковский назвал эту планету Белой. Глядя на нее из космоса, я подумал было, что причиной тому облака водяного пара, благодаря которым она сверкает почти так же, как Венера. Но я заблуждался.

— Здесь для вас есть кое-какая информация, — сказала Мак, вручая мне куб памяти, когда мы подошли к информационному бюро.

Я вставил куб в свою записную книжку и рассеянно прослушал его содержимое, пока автоматический клерк вводил мои данные в главный сервер колонии.

Б о льшая часть того, что сообщал куб, была мне уже известна. Устройство поведало о невероятно эксцентричной орбите Белой. О том, что ей требуется 241 год, чтобы совершить свой странный годичный цикл. О практически бесконечных сезонах, где чередование лютых жары и холода зависит только от орбитального пути, а не от наклона оси, составляющего всего около двух градусов. О некоторых элементах, похожих на земные: планета обращается с запада на восток, а в сутках 22,7 часа, к чему легко может приспособиться даже кто-то вроде меня (я испытываю проблемы со сменой дневного ритма).

Затем куб воспроизвел содержание первоначального рапорта Маяковского. Великий русский исследователь прибыл сюда в конце зимы, увидев чистые холодные голубые небеса и белизну поверхности планеты, — что и определило ее название. Потом сканеры экспедиции обнаружили искусственные строения, и навигатор вывел экспедицию к заброшенному городу.

— Кто мог создать эту огромную каменную платформу и возвести украшающие ее прекрасные храмы? — вопрошал Маяковский. — Планета мертва. Должно быть, все здесь построено такими же инопланетными странниками, как и мы. Но почему именно посреди этой бесконечной Антарктики?

Он назвал город Замком, «крепостью», а его строителей — «архитекторами». В конечном итоге из последнего родилось сленговое слово «архи».

Исследование комплекса привело к трагическому столкновению с плотоядными животными, поселившимися в храмах. Поначалу данная форма жизни вызвала у людей только интерес, к тому же звери несколько напоминали земных белых медведей — а какой же русский не любит медведей? Поэтому Маяковский и местным обитателям дал то же самое название.