Но вместо этого мы выпали из последнего и наиболее темного слоя беспредельной пелены и полетели вдоль привычного иссиня-черного моря. Держа в руках навигационный диск, я указывал Мангейму путь к Альфе. Вскоре мы увидели знакомые навесы, купола и переплетения коридоров шахтерского лагеря. Я попросил Мангейма снизиться.

Джунгли наступают на поселение, готовясь стереть все следы человеческого пребывания здесь. Но техника еще жива, и пыхтит энергостанция, а по холму продолжает стекать грязный коричневый поток, наводящий на мысли о том, что у планеты приключился тяжелый приступ дизентерии. Прожектора, конечно, давно угасли и… там что-то движется… Нет! Кто-то!

Маленькая фигурка не похожа на арха! Стоит в дверях и машет нам!

Мы мгновенно спикировали, здоровой рукой я махнул человеку забираться внутрь, и мы снова взмыли. Я с восхищением посмотрел на него, пытаясь представить, как ему удалось выжить в этом диком лесу, и к тому же одному!

Он стал еще более тощим, чем раньше. Одежда превратилась в рванье, а штаны подвязаны лозой. На лице и руках много глубоких шрамов, а там, где кожа цела, все покрыто укусами каких-то насекомых. От него воняет гнилью джунглей Белой. И он прекрасен.

— Тэд, — сказал я, — прости, что бросили тебя в прошлый раз.

— Главное, что теперь я здесь, — ответил он и принялся без намека на заикание рассказывать свою историю.

Тэд рассказал, как вывернулся из лап медвежьего борова, выскользнув из чрезмерно большого рабочего комбинезона; о том, как скрылся в чаще, пока зверь продолжал потрошить одежду; о том, как убегал и прятался; как, защищаясь от холода и дождя, изготовил себе накидку из листьев. Затем Тэд проследил за бескрылым пернатым существом, напоминающим попугая, и осторожно стал пробовать то, что ело животное. Потом парню удалось пробиться к Альфе, которую он нашел уже заброшенной. Внутри Тэд разыскал изодранную одежду и жил в груде пустых картонных коробок, пока не услышал звук флаера.

— Надеюсь, ты не подумал, что мы просто решили свалить и бросили тебя одного?

— Нет, — безмятежно ответил он. — Я знал, что вы не можете так поступить.

От этих слов я покраснел.

Слушая рассказ Тэда Жщеча, мы пересекли волнующийся залив и полетели над устьем реки, названия которой я так и не запомнил. Впрочем, вряд ли человеческие названия применимы теперь для чего-либо на Белой. Полагаю, у архов должна быть для реки какая-нибудь музыкальная фраза, как и для всего остального на планете.

Перед нами вырастает Замок, и я замечаю перемены. Это больше не Главная База; архи уже снесли с «кладки инков» несколько человеческих лачуг. Я уверен, что за сносом последует восстановление прекрасных храмов.

Толпы архов собрались на расчищенной площадке, образовав круг. Увидев нас, они повернули головы. Некоторые затрясли оружием, но большая часть существ, едва взглянув, вернулась к своим делам. Мы больше не волновали их, а обряд есть обряд.

В центре толпы стоит Джулия Мак. Я попросил Мангейма зависнуть пониже, чтобы иметь возможность понаблюдать. Она абсолютно игнорирует нас и смотрит прямо перед собой. Капитан облачена в странную, но роскошную мантию, парика на ней нет, и она еще более напоминает теперь портрет Гертруды Штайн, а точнее говоря, то, как выглядела бы Гертруда, если бы ее завернули в персидский ковер.

— Ч-ч-ч-ч-ч-чт… — забормотал Тэд, к которому неожиданно вернулось заикание.

— Потом объясню, — прошептал я.

Позади Джулии встал арх, вооруженный — нет, не обычным бронзовым приспособлением, нет, боже мой, это орудие из белого металла, титановая альпинистская кирка, которую родители Мак давным-давно привезли на Белую. Только теперь она насажена на более длинную рукоятку, чтобы арх мог достать до головы человека.

Увидев замах, Мангейм выпалил что-то, чего я не понял, а Тэд издал странный вскрик, когда Мак повалилась с отверстием в голове. Вперед вышел еще один жрец, несущий обычный кривой топор, чтобы завершить ритуал.

— Мы должны остановить его, — произнес Мангейм.

— Нет, — сказал я, — не должны.

Она получила свою награду за все то, что сделала для них, — Джулия Мак стала божеством архов, присоединившись к их пантеону, где будет жить вечно. Наконец она ушла к своему настоящему народу и не испытывает больше одиночества.

Когда все завершилось — все, кроме ритуального обеда, — мне пришлось потрясти руку Мангейма, чтобы привлечь его внимание.

— Это их храм, — объяснил я, — и их община. Мы не принадлежим этому месту. И никогда не принадлежали. Пора отправляться.

Кон Роберт Роджерс в соответствии с законом не может быть признан виновным в трагедии, произошедшей на планете Белая. Однако, как единственный выживший представитель власти, именно он несет административную ответственность за допущенные нарушения, поскольку иных виновников не осталось. Он должен быть немедленно уволен из сил безопасности с сокращением размера пенсии и вынесением официального выговора.

Опротестование судебного постановления, подписанное гражданами Альсеррой, аль Сба'а и Жщечем, Отклонено.

Прошение Кона Роберта Роджерса и его супруги о возможности уединенного поселения в оазисе посреди Великой Американской Пустыни Удовлетворить.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОДПИСАНО БЛАГОРОДНЫМ КОМИТЕТОМ

Ближе к вечеру, незадолго до заката, с океана пополз туман, накрывая острова и изрезанную заливами полосу побережья. Туман этот, по меркам позднего лета Русской Америки, был не так уж и густ; он лишь затянул поверхность воды и сгладил резкие очертания берега.

На западной стороне большого острова, который русские называли островом Баранова, а местные — Ситкой, в городе Ново-Архангельске, стояли, глядя на гавань, два человека.