— Милорд, — сказал Ээл. — Мы только что приняли передачу с «Разведчика» и… Словом, я был бы вам обязан, если бы вы как можно скорее вернулись на станцию.

Колеоптер начал снижаться к Порт-Виспании. Мартинес взглянул на изображение Шон-дан, на прозрачном нарукавном дисплее:

— Вы хотите сказать, что вся орава ваших высокооплачиваемых астрономов умудрилась не заметить два луча смертельно опасной энергии длиной в световой годкаждый?!

Шон-дан смотрела на Мартинеса круглыми золотистыми глазами.

— Милорд, — сказала она. — Мы космогонисты. Нас не интересовали объекты, расположенные ближе, чем сотни световых лет отсюда.

Мартинес сверкнул глазами на изображение Шон-дан и поймал себя на том, что скрипит зубами. Взяв себя в руки, он заговорил:

— Расскажите, что произойдет, и сколько у нас времени.

— У нас девять с половиной суток, милорд. Затем Чи войдет в зону излучения и… — Шон-дан нервно защелкала крючковатыми зубами. — Всем, кто окажется вне защищенных зон, грозит очень серьезная опасность.

— Атмосфера не даст достаточной защиты?

— От луча такой интенсивности — нет. — Шон-дан постаралась придать лицу оптимистическое выражение. — Мы, кстати, провели расчеты орбит, и оказалось, что подобное происходит с Чи всего раз в сорок девять тысяч лет.

Что, подумал Мартинес, и объясняет относительную примитивность сухопутной жизни в сравнении с изобилием видов в море. Каждые сорок девять тысяч лет все мало-мальски сложные наземные виды стирает подчистую.

Папортниковые леса могли бы послужить им предупреждением, да только никто не потрудился ему внять.

— Так, — сказал он, — стало быть, в нашем распоряжении будет почти пятьдесят тысяч лет, если только мы не вымрем в ближайшие десять дней.

— Видите ли… проблемы будут продолжаться и далее десяти дней, милорд. Возможно, выйдет из строя электроника. Могут погибнуть посевы. Металл станет хрупким, и… видите ли, мы не можем предсказать, что случится со станцией и подъемником. Это еще нужно обдумать, — виноватым голосом принялась давать пояснения разумная птица.

— Так обдумайте. Я должен знать, на сколько человек рыть убежища.

— Э… слушаюсь, милорд.

Мартинес отключил связь. Колеоптер спускался к площадке. Мартинесу представились люди, выходящие из убежищ. На полях — сгоревшие посевы, связи нет, дома с металлическим каркасом опасны для жизни, транспорт разваливается на куски, все эти прекрасные железнодорожные мосты рухнули, потому что тросы, поддерживавшие их, раскололись, как стеклянные…

И станция Чи тоже, возможно, погибнет. Там хватает радиационных убежищ, но все они расположены на внешнем ободе и призваны уберечь персонал от солнечных вспышек. Очень небольшая часть станции окажется защищена от рентгеновского луча, направленного с галактического севера.

Обод и другие крупные сооружения произведены из композитных материалов, и усталость металла на них не скажется, но все равно множество важных элементов в них металлические, так что вся станция окажется в опасности. Если она распадется, не выдержав напряжения, кабель лифта стянет ее в атмосферу, где она должна была бы сгореть, но если кабель потянет за собой достаточно большую часть, поверхности планеты грозит бомбардировка крупными обломками, не выгоревшими в атмосфере.

А вместе со станцией рухнут акции «Чи Девелопмент Компани», погубив его отца и семью.

К тому времени когда колеоптер застыл на площадке, Мартинеса сжигал бессильный гнев.

Терца ждала его на площадке с большой флотской машиной и водителем. Она надела сегодня коричневый мундир министерских служащих. Мартинес прошагал через площадку и поцеловал жену. Губы у нее были мягкими, но взгляд жестким.

— Уже слышала? — спросил он.

— Мне сказала Марселла.

Он взял ее под руку и повел к машине.

— Тебя отправим первым кораблем.

— Я могла бы остаться, — возразила Терца. — Я ведь принадлежу к администрации и не сомневаюсь, что для нас предусмотрено вполне приличное убежище.

Они остановились рядом с машиной. Мартинес положил ладонь на живот Терцы.

— Я не допущу, чтобы следующее поколение клана Чен оказалось поблизости от области рентгеновского излучения.

Терца скорчила гримасу.

— Я так мечтала посмотреть на тебя в деле, — сказала она. — Но боюсь, предосторожность оправдана, потому что сегодня утром доктор подтвердил, что следующее поколение на подходе.

Радость вспыхнула в сердце Мартинеса, несмотря на множество невеселых мыслей, и он снова поцеловал ее.

— И что нас ждет? — спросил он. — Я не очень-то разбираюсь в ходе беременности, ведь в прошлый раз меня рядом не было.

Терца взяла его за руку и потянула в машину.

— Дальше я стану несносной и утомительной, — деловито сказала она. — И тебе придется изо всех сил утешать меня в ближайшие, ну, скажем, несколько лет.

— Уже можно начинать? — с надеждой спросил он.

Терца вздохнула:

— Боюсь, что нет. Тебе предстоит совещание.

— Питание восстановлено почти по всему кораблю, — говорил Северин. — Связь между главной рубкой и рубкой двигателей налажена. Компьютеров в рабочем состоянии достаточно для наших целей. Раненые по возможности защищены от перегрузок торможения, а с обезвоживанием мы боремся внутривенными вливаниями. Невозможно предсказать, как поведет себя корабль при перегрузках, поэтому мы начнем с одной десятой g и будем постепенно наращивать до одного.

Северин сделал паузу, ожидая ответа, но ответа не последовало.

— При моей попытке развернуть корабль маневровыми соплами, головки сопел сорвало — усталость металла, сочленения не выдержали давления. Это значит, что нам придется маневрировать главным двигателем, который, само собой, устойчив к жесткой радиации. Так что, если поначалу перегрузки будут великоваты — это в порядке вещей. — Он еще помолчал, облизнул сухие губы. — Разрешите начать торможение, милорд?

Пришлось долго ждать, пока единственное слово слетело с губ капитана тихо, как выдох:

— Исполняйте.

— Слушаюсь, милорд.

Северин проверил, как держится игла капельницы в вене капитана, потом взмахнул руками, разворачиваясь в воздухе, и легким толчком отправил себя к двери.

Он не знал, многое ли из его рапорта сумел понять капитан, но после доклада ему полегчало. Лорд Го был хорошим капитаном, он имел право знать, что происходит на его корабле, и, может быть, лорду Го тоже было от этого легче.

Прежде чем начать маневрирование, капитана перенесли в его каюту. При радиационных ожогах обезвоживание представляет серьезную проблему, поэтому Северин и остальные уцелевшие члены экипажа провели последние несколько часов, налаживая для выживших внутривенные капельницы: нелегкий труд — все они были неопытны, и пришлось практиковаться сперва друг на друге, отслеживая каждый шаг по справочнику.

Северин обсудил с остальными, стоит ли вообще этим заниматься. Продлевать жизнь жертвам облучения означало только затягивать их страдания без особой надежды изменить исход.

Но Северин не собирался всю жизнь отворачиваться от собственного лица в зеркале. Он хотел иметь право сказать родным погибших, что сделал для них все возможное. Он не мог представить, как объявит: «Я дал им умереть, даже не попытавшись помочь».

Лейтенант добрался до рубки и занял место в клетке командного поста, откинул и закрепил перед собой дисплей. Бхагвати, Нкомо и Чамча уже лежали в амортизаторах.

— Механик, — обратился он к Бхагвати, — объявить перегрузочную тревогу.

— Да, милорд. — Она осмотрела свою приборную панель. — Карданные подвески в порядке. Двигатель в готовности.

— Курс один-пять-семь к один-пять-семи относительного.

— Курс введен в программу, милорд.

— Начать маневр.

Толчок был слабым, и хлопок двигателя донесся до Северина слабым отдаленным рокотом, словно зарождавшимся в позвоночнике. Его амортизационное кресло чуть развернулось внутри клети, и во внутреннем ухе отдался чуть слышный шепот гравитации. Двигатель смолк и зашумел снова. Клетки задребезжали. В животе у Северина что-то перевернулось.