— Не уплывай далеко.

Анри оттолкнулся от дна и отправился следом за ильматарцами. Людям было непросто угнаться за аборигенами, даже в ластах. Через пару минут Керлек уже вспотел, тяжело пыхтя.

Местные жители опускались к небольшому образованию возле кратера, обозначенному на компьютере Роба как Мори 3-б. Через камеры беспилотников Фриман наблюдал за тем, как Керлек приближается к аборигенам. Сперва журналист двигался с неуклюжим изяществом, но после пренебрег всяческой маскировкой и принялся попросту расхаживать среди местных. Роб ожидал ответной реакции ильматарцев, но казалось, те заняты исключительно собственными делами.

Не хватает одного камня. Широкохвост помнит: всего лишь в пяти клешнях, по другую сторону потока, — большой кусок ракушечника, спаянный воедино грязью и минеральными солями кратерных вод. Но теперь ракушечника нет. Неужели его подвела память? Снова подает сигнал. А, камень на месте — там, где ему и полагается быть. Странно… Широкохвост продолжает собирать камни.

— Слышите? Широкохвост! — Это Длинноклешень.

Внезапно, откуда ни возьмись, местная исследовательница появляется перед Широкохвостом, ее голос звучит взволнованно:

— Я здесь. Что случилось?

— Ничего, — заверяет Длинноклешень, — моя вина.

— Постойте. Расскажите.

— Довольно странно. Помню, как вы карабкаетесь на камни, а дальше — тишина. Помню, отправляю сигнал, а в ответ — ничего.

— И я помню сходное ощущение: кажется, будто камень пропадает, а после — появляется вновь.

Подходит Гладкопанцирка:

— Что случилось? — Получив разъяснения, спрашивает: — Нет ли здесь отражающего слоя? Подобный эффект возможен при наложении горячей воды на холодную.

— Я не чувствую никаких изменений в температуре воды, — сообщает Длинноклешень. — Здесь достаточно сильное течение, жидкости смешиваются.

— Давайте послушаем, — предлагает Широкохвост.

Все трое беззвучно стоят, сомкнув хвосты, головами — к Широкохвосту, тот расслабляется, и звуки и интерференция создают в сознании молодого ученого цельную картину. Вот — кратер, шумный, шипящий. Кто-то лезет по склону вверх — должно быть, Остроус со своими кувшинами, полными теплочувствительных растений. В полумере переговариваются Круглоголов и тот, тихий… вернее, говорит Круглоголов, а слушатель время от времени лишь вежливо прищелкивает клешнями. Еще двое, выше по течению, растягивают сети.

Но есть что-то еще. Нечто движется поблизости. Ему не удается как следует расслышать, но «это» перекрывает прочие звуки и меняет рисунок интерференции. Широкохвост тянется к Гладкопанцирке и постукивает ее по ноге:

— Передо мной — странное водное явление, оно медленно передвигается справа налево.

Ученая отворачивается и прислушивается. Широкохвост отстукивает точно такое же сообщение по панцирю Длинноклешни.

— А, кажется, теперь я слышу, о чем вы, — замечает та. — Похоже на большой ком очень мягкой грязи или губки.

— Верно, — соглашается Широкохвост, — но только оно движется. Сейчас я проверю. — Он напрягает локационную мышцу и что есть сил посылает сигнал — звук настолько мощный, что способен обездвижить несколько крошечных плывунов вокруг головы.

Остальные участники Собрания по всему кратеру прекращают свои занятия.

Широкохвосту слышно все, что впереди: тихий ил, острое эхо камней, сбитый, беспорядочный рисунок кустиков растительности. А прямо посредине, в нескольких клешнях впереди — лакуна в воде. Большая, едва ли не со взрослого, и направленная вверх, точно приграничная веха.

Анри обуяло лихорадочное вдохновение. Он с ходу выдумывал пояснения для слушателей. Время от времени Керлек переходил с голоса телезвезды на скрежещущий хохот. Робу тоже было довольно интересно наблюдать в камеры, как Анри подбирается к ильматарцам на расстояние вытянутой руки.

— Мы видим, как группа местных жителей занимается собирательством возле одного из придонных кратеров моря. Некоторые ловят самодельными сетями рыбу, а трое, что ближе всех ко мне, по-видимому, соскребают со скал водоросли.

— Анри, ты снова пользуешься земными названиями! Это — не рыба и не водоросли!

— Сейчас это неважно. Потом, если придется, вставлю нужные слова. Аудитории будет проще понять меня, если я стану использовать понятные образы. Замечательно, правда? Если захочу, то можно похлопать местных по спине!

— Помни, никакого контакта!

— Да-да. — И снова — интонации ведущего. — Мы так и не постигли подлинной сути социальной организации ильматарцев. Известно, что аборигены живут общинами, включающими до ста особей, совместно производя пищу, предметы искусства и защищаясь. Урожай, собранный нашими знакомыми, будет поделен между всеми жителями поселения.

— Анри, нельзя же вот так, на ходу врать! Найдутся зрители, которые захотят пройтись по новым ссылкам об обществе ильматарцев. Нам неизвестно, как местные жители распределяют ресурсы!

— Значит, ничто не указывает на ложность информации. Роберт, людям неинтересно знать, что инопланетяне похожи на нас. Им подавай мудрых ангелов и благородных дикарей. К тому же я уверен в собственной правоте. Ильматарцы ведут себя в точности так же, как первобытные люди. Помни, что по образованию я — археолог. — И вновь: — В суровых ледяных водах выжить нелегко. Чтобы избежать голода, ильматарцам приходится пользоваться любым источником пищи. Я подберусь к этим особям поближе, чтобы мы смогли наблюдать за их работой.

— Не подходи слишком близко! Вдруг они почувствуют твой запах или еще что-нибудь…

— Буду осторожен. Как изображение?

— Ну, вода довольно мутная. У меня есть беспилотник, он снимает тебя сверху, но подробности передает только шлемовая камера.

— Значит, придется согнуться, чтобы получилось изображение почетче. Как теперь?

— Уже лучше. Великолепный сюжет. — Фриман проследил за картиной, передаваемой беспилотником. — Э-э… Анри, а почему они все повернули головы в твою сторону?

— Нужно поймать эту штуку, — заявляет Длинноклешень, — не помню, чтобы мне приходилось читать о чем-нибудь подобном.

— Но как изловить то, что едва различимо? — спрашивает Широкохвост.

— Окружить! — предлагает Гладкопанцирка и взывает к остальным: — Скорей сюда! Встаньте в круг!

С недоуменным щелканьем остальные члены Собрания Горьководья окружают ее, исключение составляет лишь Остроус: он слишком занят тем, чтобы поместить в кратер крошечные колонии индикаторов температуры.

— Передавайте постоянные сигналы, — велит Длинноклешень, — изо всех сил! У кого сеть?

— Вот! — отвечает Зубоклык.

— Отлично. Вы можете различить это создание? Накройте его сетью!

Существо неуклюже плывет против течения, взбивая вокруг себя тучи осадков и создавая своими хвостами нечеткий, но вполне различимый хлюп. Под руководством Длинноклешни Собрание окружает существо, подобно эскорту. Сверху Зубоклык накрывает создание сетью. После недолгой борьбы, во время которой существо пытается вырваться наружу, ученые собираются вокруг добычи.

— Предлагаю отнести это создание в мою лабораторию, — говорит Длинноклешень. — Уверена, что нам всем было бы интересно как следует изучить это замечательное существо.

Добыча еще сопротивляется, но сети и канаты достаточно прочны. Что бы это ни было, оно слишком тяжело, и ученые не в силах плыть с ним, а потому добычу приходится нести по дну. Длинноклешень уплывает вперед, чтобы прислать слуг с носилками. Все постоянно обмениваются сигналами, опасаясь новых беззвучных существ, затаившихся поблизости.

— Роберт! Спаси меня, ради бога!

Канат лазерной связи полон помех и сбоев, созданных интерференцией сетей, ильматарцев и донных осадков. Видеоизображение Анри распалось на несколько неподвижных кадров: паника, ужас и отчаяние.

— Не волнуйся! — отозвался оператор, хотя и не представлял себе, как быть.