Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

На дурочке Седе уже демонстрируют «воспитательный момент». Ну вот, опять! Я снова попытался выкинуть ее из головы. Не тут-то было! Пока шел «на автопилоте», размышляя о насущном политическом моменте, оказался у входа в Театр драмы – большущий, белый, весь прямоугольный. Вся толпа вместе со мной туда и перла. Приплыл, называется. Пока я топтался в нерешительности, ко мне подскочил спекулянт и предложил билет. Самый последний – «Только для вас, молодой человек! Только для вас!» – за полцены. Ага. Пришлось купить, я продолжал играть роль добропорядочного бездельника. Поднял голову. Над фасадом висел плакат – портрет и подпись: всего четыре яркие буквы. СЕДА.

Из дальних пределов тебя ожидая,

Я дни, и часы, и минуты считаю.

Когда ты вернешься, шаги на пороге,

Заслышу и выйду – твоя недотрога.

Скажу, что лгала я, когда говорила,

Что нету любви – что же я натворила?

Но все позади, пред тобой на коленях

Я плачу, прошу и молю о прощении

И слышу слова, полны неги и страсти

Твои. Хотя мной не заслужено счастье,

Но я принимаю судьбы драгоценный

Подарок – тебя, о, мой мальчик бесценный!

Отдать себя всю я тебе бы хотела!..

Но ты… не вернулся из дальних пределов.

Ее манера чтения вначале казалась монотонной, но именно эта размеренность производила эффект почти гипнотический, скрывая банальность тем и несовершенство рифм. Седа выглядела бледной и не совсем здоровой, но голос ее был чист и тверд. Косая челочка, две короткие косы… то же лицейское глупое платье. Только туфли на высоких каблуках лицейским девочкам носить не разрешалось.

Седа выдержала паузу, пережидая восторги слушателей, окинула зал быстрым взглядом, и я испугался, что она заметит меня. Вскинула голову и начала читать свое новое стихотворение.

Передо мной сидел мосластый тип в костюме-тройке песочного цвета, довольно высокий и я использовал его спину, как укрытие. А тот весь обратился в слух – Седины вирши его порядком проняли. Один раз он слегка повернул голову, вроде задумавшись, я увидел костистое, загорелое лицо, почему-то показавшееся мне знакомым. Не старый: лет слегка за тридцать. Но уже инвалид – я заметил набалдашник трости, которую он держал между колен.

В конце публика аплодировала стоя. Я тоже, но держался за спиной долговязого. Потом овации стихли и все дружно двинулись к выходу. Я обогнал ковыляющего «ангела хранителя», правая нога у него совсем не гнулась, и сбежал по широким ступенькам в ночную свежесть. Когда я проходил мимо парочки полицейских, один из них поманил меня пальцем.

– Ась? – я замедлил шаг, демонстрируя законопослушность и чувствуя, как заныли от напряжения мышцы спины. Я не силач, но оглоушу обоих. И что? Помчусь по ярко освещенной улице, сшибая прохожих?

– Мотню застегни, парень, – оба ухмыльнулись.

Вот почему смеялись девчонки в лифте.

Я задернул молнию на своих многострадальных джинсах и пошел себе дальше, как ни в чем не бывало. Заслышав гул подходящего к остановке скоростного трамвая, припустил бегом. Вскочил в последний момент, уселся на место убогих и пассажиров с детьми – самоуверенный молодой человек. На деле же едва сдерживался, чтобы не затрястись, как перепуганный заяц. У каждого человека есть предел нервной устойчивости, и свой я едва не перешагнул.

Но круг по столичному городу, когда темнеет и загораются огни – меня успокоил. Вагнок красив, грандиозен, многоэтажен. Местами рельсовый путь подходит близко к домам, а я люблю заглядывать в окна.

Но интересовало меня лишь одно из них. Светилось на третьем этаже лимонным светом – и здесь олухи из Безопасности терпеливо ждали связника от Крея. А секрет, поделюсь, прост. В письме Крея сказано: «Желтая лампа дает добро». Для пущей важности подчеркнуто. Так вот, это не черта, а длиннющий такой минус, означающий обратный смысл. Простенько, эффективно. Теперь я знал, что нигде больше в Вагноке не осталось мне убежища.

Через два часа вышел там же, где сел и легким, прогулочным шагом вернулся высотке, где якобы жила Наташа. Взлетел на лифте на нужный этаж (с памятью у меня все в порядке), на лестничной площадке по-прежнему никого. Не защелкнутая на замок дверь легко отворилась – значит, Наташа еще не вернулась. Прошествовал в гостиную. Замер столбом, раскрыв рот и вытаращив глаза.

В кресле, развернув его к входной двери, непринужденно развалился тот самый хромоногий товарищ. В том же костюмчике и галстуке-бабочке. Нацелил на меня свою трость, и укоризненно сказал:

– Где вы так долго шлялись, молодой человек?

На секунду у меня закружилась голова. Конечно. Ната – сука, а я дурак. Скорее всего, я под колпаком с момента знакомства с нею – случайного ли? В самом ли деле она молодая содержанка с вывихнутыми от длительного безделья мозгами?

– Как. Вы. Сюда. Попали. Merdeg ple to mamlakto, – сказал я.

– Считаете себя вежливым только оттого, что оскорбляете меня на тонго. Дверь была открыта, и я вошел. После того, как позвонил несколько раз.

– Где Наташа?

Он удивленно поднял брови, сообразил:

– Ах, это вы ее так называете. Где? Это я вас должен спросить. Прихожу, никто не отзывается, дверь не заперта. Куда ж вы дели труп? – губы его раздвинулись в ухмылке. Ощущение, что я встречался с ним раньше – усилилось.

Только к Безопасности этот хмырь вряд ли имел отношение – слишком колоритен. Может, очередной Наташкин хахаль? Испуг мой улетучился, и я двинулся вперед.

– Вас сюда не приглашали. Позвольте помочь вам выйти вон.

Его трость опять взлетела на уровень моей груди.

– Не позволяю. И, учтите, шуток не понимаю.

«Ах ты, богатырь колченогий».

– У вас дело ко мне или?!..

Наглый незнакомец, опустив трость, встал, оберегая больную ногу.

– Идемте. Кстати, меня зовут Ян. Ваше имя я знаю.

– Э-э… но…

–  Наташав курсе. Идемте же.

Это называется: паралич воли. Я поплелся за Яном, как хвост собачий. Опять лифт, холл со старушкой (теперь она вязала что-то цветастое), фонарь перед подъездом бросал на асфальт обширный круг света. И на его границе, где нас караулила ночь, стояло здоровенное авто, сильно похожее на тюремный фургон. Задняя дверца призывно распахнута. И я пошел.

Ян подпихнул меня в спину и забрался следом, с силой подтянувшись на руках. Там были еще какие-то люди, плюс разные тюки, ящики – я больно споткнулся. Меня подхватили, помогли сесть на лавку, что тянулась вдоль стены, кто-то беззлобно засмеялся.

– Укомплектовались, – сказал Ян, захлопнув дверь и усаживаясь, бок о бок со мной.

Напротив меня тоже сидели люди, многие обряженные в серо-зеленые комбинезоны. Один из них, небольшой, воззрился на меня печально. Хотел что-то сказать? По мягкости черт я угадал в нем женщину. Через мгновение узнал Наташу.

Поговорить мы не успели, потому что колымага наша тронулась, так быстро разгоняясь, что нас побросало друг на друга. А потом говорить стало неудобно из-за пронзительного воя мотора. Через полчаса бешеной гонки мы снова схватились кто за что – водитель (убил бы дурака) заложил лихой вираж. И мы затормозились.

– Хватаем вещи, выходим, – скомандовал Ян.

Звездная ночь и залитое прожекторами бетонное поле. Вместе со всеми я что-то тащил, передавал с рук на руки, потом дружной гурьбой (стадом бессловесным) мы стали подниматься по длинному, вздрагивающему под ногами трапу. Я дико озирался. Вверху, на огромном, выпуклом, сизо-серебряном боку готового заглотать нас дирижабля тянулись большущие буквы. Те же, что на борту доставившего нас фургона. LANDKON’ LEGANO 9 – Девятая географическая экспедиция.

Кто-то обогнал меня, двинув чувствительно в ухо свисавшим со спины рюкзаком. Идиот. Все остальные тащили поклажу в руках. Один я был налегке. Обернулся на ходу. Сзади бодро ковылял Ян, а дальше, у подножия трапа Наташа наскоро прощалась с тетушкой. Потом ринулась за нами следом, а долговязая фигура старой хрычовки маячила безутешно за ее спиной. Ян уже добрался до меня, буркнул:

6
{"b":"160690","o":1}