Что принесет нам завтрашний день?

И было утро с инеем на мостовых. А в Церкви святая вода в ковшике у алтаря покрылась стекловидной наледью. У нас не попадал зуб за зуб и я попросил помощника Настоятеля, а по факту – нового главу Белой Церкви в Вагноке, заняться сбором теплой одежды.

– А то околеем к чертовой матери.

– Да что за хрень вы несете, друг Астер! В какой-растакой дьявольской сраке, я добуду вам теплые вещи в южном городе?! – возопил новоиспеченный Святой отец, дергая в отчаянии свою светлую юношескую бородку.

– Где хотите. Вот я бы с удовольствием надел сейчас три рубашки и двое штанов.

Вмешалась Наоми:

– Можно утепляться, подкладывая под одежду старые газеты. Я так и сделала. Слышите: шуршу при каждом шаге? В здешней читальне полно макулатуры. Подшивки: «Божье откровение», «Небесная благодать» и тому подобное. Очень греет, поверьте.

Под мышкой она держала продолговатую доску, я узнал Запретную икону.

– Подобрала во дворе. Где-то ей здесь есть место?

У нового Настоятеля аж зубы ляскнули. Уже не от холода. Он ни за что не соглашался даже дотронуться до иконы. Но проводил Наоми в закуток, откуда икона была взята. Вернувшись, Наоми рассказала, что собственноручно водрузила страшное сокровище на место, зацепив за крючок в стене. Настоятель в это время за ее спиной бормотал молитву. В которой Наоми не удалось расслышать ни одного приличного слова. За исключением последней фразы: «…Во имя Бога и дщери его, аминь; да не придется воззвать в третий раз, уж больно хреново выходит!»

– Я чуть богохульно не фыркнула, но сдержалась… Что вы так смотрите?..

– Простите меня… Наоми.

– За что же?

– За то, что я больше не тот Рональд Гаяр, которого вы знали… и не забыли до сих пор. Пожилого, умудренного жизнью человека, который робел перед вами, и долго не решался называть вас по имени. Обращаясь исключительно на «вы».

– Было такое. Да.

– А Наоми держалась покровительственно-насмешливо, даже когда казалась серьезной. Впрочем, искреннее увлечение стареющего доктора молоденькой девушкой, со стороны выглядело нелепо.

– Моя очередь просить прощенья. Ваш «нелепый» доктор спас дурочке жизнь. Может, не стоило стараться. Но она по сей день это помнит, а вы забыли. Нет-нет– не ваша вина!

Я кивнул. Конечно, не моя. Её ненамеренная вина. Разве знала она, какой страшный эффект оказывает Ренессанс на личность жертвы? Да, именно жертвы!Как славно жилось бы, не знай я, кем был раньше! Не мучился бы сожалениями о сделанных когда-то непоправимых ошибках. Не ощущал бы себя падшим ангелом, бледной копией прежнего себя. Усилием воли я прогнал мрачные мысли.

Наоми молчала. Ничем не выказывая: понимает ли мои душевные терзания или нет. За годы, что мы с ней не виделись, она изменилась. Не внешне. Однако, настороженное любопытство Хозяйки, стремление контролировать всё и вся, ее оставило. Я был почти уверен, что в мои мысли она не всматривается.

И был день с солнцем в грозовых облаках. Но без единой молнии. Никогда я не видел, чтобы облачные башни вздымались так высоко! Мы стояли в верхней часовне. Мы – это я и три женщины. Наоми, Анита и только что присоединившаяся к нам Полина Ждан. Она же – Пенелопа Картиг, которую долгие годы связывали с Наоми странные, переменчивые отношения… Гонец, которого я утром послал в Гнездо Ваги – наш резервный штаб, застал Полину и ее помощников встревоженными, но не паникующими. Моей короткой записки оказалось достаточно, чтобы Полина бросила все дела и поспешила в Белую церковь. Когда-то, в доавтомобильную эру, нас возили стиксы. А сегодня мы сами крутим педали. Велосипед Полины стоял внизу рядом с моим. Вот все, что осталось от технической цивилизации.

Я думал, что при встрече Полина обрушит на Наоми град упреков. За то, что поступила нечестно, бросив нас. Оставив на десять лет в горечи, недоумении и неведении о ее судьбе.

Ничего подобного. Она подошла к Наоми, взяла ее ладони в свои. Когда Наоми вопросительно посмотрела на шрам на левой ладони Полины, та кивнула на Аниту. Добавила:

– Я убью ее. Когда-нибудь.

Наоми, как и я, ждала, что Полина потребует объяснений. Не дождалась и принялась сама ставить точки над i.

– … Боялась. Хотела исчезнуть. Стать как все. Раствориться в толпе. Не мелькать рядом с вами, у всех на виду. Скоро стало бы ясно, что не бывает двух одинаковых, как две капли воды, женщин. Что Хозяйка и Нина Вандерхузе – одно целое. Что она – новтеранка. Я не хотела так. Подкупила рыбаков, которые подобрали меня в нужное время в нужном месте. Я ж не совсем идиотка – на мне были маска и ласты. Выбралась тайком на палубу, сиганула и поплыла, как рыбка.

– Господи, под винт могла попасть! Ты – отчаянная дура!

– Чуть не попала. А акулы там редко встречаются… Да и я такая гадина, что сразу выплюнули бы, не раскусив. Но, если честно, устала от того подвига неимоверно…

Они разом замолчали, обнявшись. На миг их сознания соединились, так что обе смогли разделить боль друг друга. Так я подумал. В этом некоторое преимущество пси перед остальными людьми. Наконец, Полина сказала:

– Ты всё выдержишь. Ты – сильная.

– Если вы… – она не повернула головы, но мне почудился короткий быстрый взгляд в нашу с Анитой сторону, – так крепко меня держите, то я не утону.

И был вечер с кровавым закатом и ледяным ветром. Мы вернулись в убежище под Церковью, там было электричество и было тепло. Настоятель отвел нам три расположенных рядом узких высоких «кельи». Одну – общую Наоми с Анитой; и отдельные мне и Полине. В моей, стену напротив входа украшала растрескавшаяся фреска: низвержение с небес провинившихся в чем-то ангелов. Круто. Любой входящий сразу получает воспитательный заряд…

Я окликнул проходившего мимо Джипса.

– Как ваш пациент? Не тот мальчик, а взрослый, с кем я беседовал.

– Погружен в искусственный сон, – отвечал Джипс. – Так лучше для скорейшего выздоровления.

Я хотел предупредить, чтобы он не перебарщивал с препаратами орхи, но передумал. Джипс не дурак, сам понимает.

– Есть тут один странный гражданин, – сказал я Наоми.

Она вызвалась проведать его вместе со мной. Неизвестный крепко спал и выглядел чуть лучше, чем накануне. Его успели побрить; я убедился, как и предполагал, что он сравнительно молод. Мне почудилось что Наоми слегка вздрогнула, увидев его.

– Он хотел сообщить нам что-то важное. Но тут Скайтаун начал гнусно шутить с тяготением и я позорно бежал…

Наоми, замерев, пристально вглядывалась в осунувшееся лицо незнакомца. Потом медленно провела ладонью над его грудью. Чего бы она ни добивалась, результат, видно, ее удовлетворил.

– Он что-то хотел сказать мне.Сон слишком глубок. Не вижу.

– Подождем день-другой.

– Да.

Наоми знает его?! Я решил не любопытничать. Захочет – расскажет сама. Мы вернулись к Аните и застали ее беседующей с Полиной. Я заметил, что обе взволнованы настолько, что забыли о взаимной неприязни. Они заговорили наперебой, я чуть не подпрыгнул от первых же слов. К ночи в Мире частично восстановилась радиосвязь! Какая радость, какая надежда!

Мне дали прослушать только что записанную передачу. Я снова испытал шок. Это уже слишком! Говорил мой бывший подчиненный, ныне директор Объединенных Стратегических Сил Эгваль – Виктор Энрон.

Треск и шипение статических разрядов не могли заглушить монотонный, хорошо знакомый мне говор Вика. Голос человека педантичного, упертого, привыкшего любое дело доводить до конца. Пусть даже в деле этом давно отпала необходимость.

–  …Недоступных раньше сведений о крушении трансконтинентального экспресса «Адонис-Норденк». Мне очень неприятно признать, что обвинения в адрес Тира основаны на голых эмоциях и подтасовке фактов. Причиной катастрофы явилось не попадание в голову поезда боевой части крылатой ракеты, а взрыв мины под железнодорожным полотном. Задача акции: провоцирование военного конфликта с целью окончательного решения так называемого «тирского вопроса». Лицо, получившее соответствующий приказ, произвело тайную видеозапись с целью дальнейшего шантажа лица, этот приказ отдавшего…