Из года в год меркла Селинда и также тускнела аура власти вокруг Хозяйки. Менялось общество, менялась жизнь. Новое время грядет. Мне представилось, как, нарастая, возмущения планетных орбит сведут Мир и Селинду вместе. День за днем станет она увеличиваться в размерах, чтобы однажды, вспухнув небе чудовищным шаром, обрушиться с небес. Впрочем, обе планеты будут разорваны взаимным притяжением еще до столкновения. Земля подо мной задрожала, поднимаясь огромной, раскалывающей континент, приливной волной, я закричал…

Видение исчезло. Я лежал на боку, на покрытой жесткой травой земле, и какой-то бурьянчик торчал прямо перед моим носом. За его колючей головкой светлело небо. Скоро рассвет. Я спал?

– Надо вернуться к машине, – услышал я голос Наташи.

С трудом поднялся на ноги, тело ломило. Хорошая разминка не помешает. И тут, внезапным толчком сердца вернулась память о вчерашнем.

Чёрт. О, чёрт… Чёрт! Огляделся. Пожар на месте крушения давно погас. Встретился взглядом с Наташей, вид у нее был не ахти. Как и у меня, наверное.

– Нам надо… – я не договорил.

Завернутое в парашютную ткань тело Эвишки мы вдвоем донесли до невысокого холма неподалеку. Нашли на его плоской верхушке неглубокую расселину. Импровизированную могилу я накрыл куском листового дюраля, из тех разбросанных кругом обломков, что уцелели от огня. По краям уложил несколько крупных камней. Один – белый, мраморно скользкий на ощупь, показался изделием человеческих рук. Но желания строить догадки не было.

Солнце вальяжно всплывало в небо, на котором, как назло, не было ни облачка. Новый день обещал быть теплым. Градусов 45. В тени. Надо скорей возвращаться к машине.

На полпути я перестал узнавать местность. Ломкие ветви хватали нас за одежду. Разве шли мы вчера через эти заросли? Наташа мотнула головой: «туда» – и я послушался, уж очень уверенно она держалась. Впрочем, все нормально! Она запомнила, как нас вчера стащило вниз по течению, и теперь брала поправку. А я вот – сразу не просек. Нехорошо.

Словно впервые увидел, как Наташа одета. В отличие от меня, так и оставшегося в стандартной, а-ля слуга науки, униформе, она вчера надела свободно сидящий белый «пустынный костюм». В таких ходили барнабы. Собранные в кистях рукава переходят в легкие перчатки. Просторные шаровары заправлены в мягкие сапожки. За спиной прицеплен капюшон, которым можно целиком укрыть голову. Только глаза будут блестеть в прорезях, да нос торчать. На поясе пара кожаных фляжек. В них помещается полтора, а то и два литра воды. Запасливая девушка. А у меня на всё про всё – только нож.

Наташа обернулась, протянула бурдючок.

– Пить хочешь?

Это оказалась не вода, а кисло-горькая жижа – сок орри. Да не натуральный, а разведенный концентрат. Отплевываться не стал, пригубил, изобразив довольство, и вернул угощение Наташе. Может оно и утоляет жажду. Мерзкий вкус потом долго стоит во рту, и даже запах пота у человека становится особенным. Барнабов еще называли – «вонючие люди».

Тень от облака догнала нас и полетела вперед. Наташа вскрикнула, и мы кинулись бегом, изо всех сил стараясь не отстать от границы света и тени. Кажется, я недавно мечтал о разминке.

Тень раздалась в размерах, расширилась, светлая граница разом ушла недостижимо далеко. Над нами закачался лес гибких серых лиан – мы продолжали бежать. Стал слышен вибрирующий звук, словно заработала помпа или воздушный насос.

Я увидел, как над бегущей впереди Наташей взметнулась и разом отпрянула гибкая плеть… Вслед за этим земля ушла у меня из под ног. Меня перевернуло вниз головой, я увидел внизу берег, обрыв, бледно синюю ленту воды и нашу машину. И Наташу, которая прыгнула с обрыва прямо на крышу вездехода. Люк закрылся за нею, машина тут же круто развернулась и вошла в воду.

Я выхватил нож, взялся левой рукой за пульсирующее, обвившее мне ноги скользкое щупальце и рассек его. Полет, группировка, задержка дыхания. Меня вбило в воду – глубина, на счастье, здесь оказалась большая. Я не ударился о дно, ничего себе не сломал и начал осторожно выгребаться наверх. Снова услышал вибрирующий звук, но не такой, как раньше, а ровный, с металлическим оттенком. О, радость и счастье. Это водяная турбина вездехода. Вынырнул, отфыркиваясь, в несколько гребков оказался рядом с машиной. Наташа открыла боковую дверь.

– Эй! Живой?

– Нет, – отвечал, – помер со страху минуту назад. А это мой призрак. Водяной. У-у!.. – Я скорчил Наташе рожу и забрался внутрь.

Как мало, оказывается надо человеку! Всего лишь спастись от неминуемой смерти. Остальное: гибель друзей, твоя собственная неясная участь – становится неважным. Наташа испытывала похожую эйфорию. В этом приключении она оказалась удачливее меня. Этот ее прыжок с четырехметровой высоты! Да так ловко и точно, что… Ладно, Одиссей Гор не завистлив. Перебравшись на заднее сиденье, я начал стаскивать с себя промокшую одежду. Расстегнул штаны, что-то щекотнуло…

Резкая боль. Боль!! Я взвыл, прижимая руки к паху.

– Одди, ЧТО?!

Я корчился, не в силах ответить.

Наташа уже была рядом.

Я надсадно орал.

Она ударила меня. Ногой под ребра. Жестко, сильно. Но эта боль не могла перешибить ту, другую.

В рот мне ткнулось горло фляги.

– ПЕЙ!

Я стал глотать мерзкое питье, давясь, захлебываясь, в перерывах на вдох не в силах удержаться от стонов. Вылакал флягу полностью и только тогда, после нового приступа боли почувствовал облегчение.

Через минуту эта тварь вышла из меня. Тоненькая, как веревочка, вертлявая рыбка сантиметров десяти длиной упала на пол. Усаженная крошечными белыми зубками пасть, часто открывалась и закрывалась. Долго рассматривать гада мне не пришлось, потому что Наташин сапожок растер его в слизь.

Если б не ее находчивость, я умер бы часов через шесть. Извлечь внедрившегося в мочеточник кровососа невозможно, разве что… Об этом даже подумать страшно. Только барнабы – Горные люди открыли верное средство и применяли его с незапамятных времен.

Через час у меня начался жар. Валяясь пластом на развернутом заднем сиденье, я мутным взором следил за Наташей. Она управлялась с машиной лучше, чем я. Не делала пауз, вспоминая поспешные и путаные инструкции. Не приноравливала навык вождения городского авто к этому чуду техники. Движения ее были скупыми, экономными, так делают привычное, ставшее рутинным дело.

Турбина загудела на повышенных оборотах, машину качнуло и через минуту сцепление переключилось на колесный привод. Наташа обернулась ко мне.

– Остров. Который я видела сверху. Плоский, как блин. Мне что-то не хочется путешествовать дальше.

Ее прохладная ладонь коснулась моего лба. Потом я ощутил на губах вкус влаги – настоящая, взаправдашняя вода! Наташа заставила меня проглотить желатиновую капсулу, извлеченную из металлической коробочки с рисунком красного цветка орхи на крышке. «Дозволено к применению. ГВО Р. Гаяр». Наступило забытье.

Солнце светило мне в морд… в мое мужественное лицо, значит, время за полдень. Чувствовал я себя лучше, но сильно ослаб. Машина не двигалась. Наташа спала на водительском месте, смешно посапывая. Мой нос тоже за время сна заложило – в кабине было зябко. Стоило ли так врубать охлаждение? Я потянулся, вывернул шею, чтобы взглянуть на пульт. +18 по Цельсию. В кабине. За бортом немножко теплее. Пятьдесят три градуса выше нуля.

Над островом царит тишина. Ни шороха ветра, ни живого звука.

Деревья с бесформенными кронами на тонких стволах – не дают тени. Их узкие, с серебряным отливом, листья с наступлением полудня развернулись параллельно падающему сверху жаркому потоку света. Мелкие, похожие на кроликов, с удлиненными мордочками существа, давно скрылись в глубоких норах, хранящих остатки ночной прохлады. Эти зверьки за свою жизнь не выпивают ни капли воды – всю необходимую им влагу они получают с пищей. Птицы, не крупнее воробья, это и есть одна из воробьиных пород, выбрали ветки повыше, подальше от раскаленной земли. Все замерло. Но это не тишина кладбища, а тишина спящей жизни, готовой с заходом солнца восстать и снова забрать свое.