Вечерком, закончив дела, я подгребся к местному отделению Банка Магистрата. То есть, после славной победы над Островом лет десять назад, он был уже не БМ, а просто часть нашей отечественной ростовщической системы. А в народе по-прежнему именовался – Банк Магистрата.

Знакомый клерк, завидев меня, развел руками.

– Увы, господин Винер! Сегодня пополнить счет не сможете. Нет связи.

Он деликатно выразился «пополнить», будто на моем счету уже была изрядная сумма. Черта с два. В наше время семейный человек капитала с зарплаты не сложит. Так и у меня: то густо, то пусто. Сегодня могло стать густо. Но… вот те на. Нет связи с Майей.

Понимаете, в чем дело? Подобрав под себя финансы Мира, наши «работники дебета и кредита», окопавшиеся в Майе, вообразили, что могут всем управлять прямо из столицы. Лавочку назвали ЦОД – «центр обработки данных». Громадное здание, сплошь забитое вычислительными машинами и охлаждающими устройствами. Плюс собственная электростанция.

Где бы ты ни был, в каком краю не обретался, хоть на Марионе посередь Великого океана, совершенные тобой покупки-продажи фиксируются в ЦОД. Гораций Винер купил булочку с котлетой и расплатился с личной карточки. Хлоп, готово – транзакция доставлена в ЦОД. Расход с такого-то счета на сумму столько-то реалов, ноль-ноль копеек. Сигнал пришел где по подземному кабелю, где через радиорелейную сеть, но пришел. Почти мгновенно, я булку еще укусить не успел. Скорость света – это, знаете ли, довольно быстро.

А теперь представьте, что на торной дорожке случилось нехорошее. Пьяный экскаваторщик, рыл траншею, где не надо, и выкопал кабель. Вместе с булочно-котлетной транзакцией, ха. Или проще: сломалось передающее, либо приемное устройство. В любом случае – сигнал потерян.

И стоите вы, то есть я, или кто еще, роняя слюни на булку с котлетой, а купить не можете. Нет связи с Майей. И никого не волнует ваш возмущенный вопль:

– Я, тут, в Адонисе, кушать хочу! При чем здесь Майя!?

Это я утрированно объяснил, за булку можно и наличными расплатиться. А вот положить сейчас кучу денег на счет я не могу. Нет связи с… будь она неладна, Майей, которая при всём. При деньгах, при власти, в сытости и довольстве. Майанцы – довольно мерзкие люди. Мое личное мнение.

– Нет связи, господин Винер. Когда будет, неизвестно. Не раньше завтрашнего утра…

Я пожал плечами и вышел из банка на свет божий. До утра ждать не могу, в кармане билет на поезд. Ладно, приеду домой с наличностью.

Заходящее солнце висело большой розовой виноградиной в окутанном легкой дымкой небе. В сквере напротив играли ребятишки, я слышал их радостный визг. Мимо проковылял благообразный старичок, весь в белом и белой же панаме. Выполз, небось из дому, подышать, когда спала дневная жара.

Я задержался на мраморном пороге. Скоро буду дома. Багажа со мной: заплечная сумка, в ней смена белья, зубная щетка и безопасная бритва. Все остальное на мне: кроссовки, полотняные брюки и рубашка-сеточка, сквозь которую просвечивает мое худощавое, сильное тело. Я несколько выше среднего роста и хорошо сложен. Да, женщины обращают на меня внимание. А я на них? Конечно. Но (сейчас будете сильно смеяться), я до сих пор еще верен Нойс.

Может быть, потому, что за десять лет она ни капельки не подурнела, оставшись такой же привлекательной. И в постели оставалась страстной и неутомимой, какой я впервые ее узнал.

Безыскусные манеры и равнодушие к нарядам так же остались при ней. Согласен: для женщины это – недостаток. Но недостаток, спасительный для мужниного кармана.

Повеяло вечерним ветерком, я ощутил его кожей сквозь плетеную рубашку. Несколько непрозрачных накладных карманов на ней содержали мою личную карточку и заработанные честным трудом гроши. Я поделил деньги на три равные части и кармашки даже не оттопыривались. Никому в голову не придет, что я весь набит крупными купюрами.

Однако, хватит прохлаждаться, пора в путь. До вокзала недалеко – дойду пешком.

Со странным чувством ступил я на вокзальную площадь. Быстро смеркалось, зажглись фонари, освещая двухэтажное здание вокзала; дневные шум и деловитая суета постепенно сменялись покоем и сдержанным ожиданием. Издалека доносился шум набирающего ход состава, гикнул свисток и затих… Но в любое время суток ритмы вокзальной жизни наполняли меня болью и одиночеством. Память о «втором рождении» столько лет и до нынешнего дня не дает покоя. Кто я? Где начат мой путь и куда ведет? Тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Будет ночь – будет утро. А утром я буду дома.

Вообразил, как Нойс встретит меня. Сойду с поезда на полустанке в Олдемине, и увижу ее, рядом с моим мотоциклом. «Привет!» – скажет коротко, легко коснется губами моей щеки. Мы усядемся – Нойс за рулем, я на заднем сиденье. Торжественно подъедем к нашему дому, а Бобби и Тея встретят нас восторженными воплями. Девочки повиснут на мне; Нойс с легкой усмешкой отойдет в сторонку. Потому что наша с ней настоящая встреча – впереди. Вся грядущая ночь – наша…

В зале ожидания половина народу спала, остальные поглядывали на часы. Мой поезд придет за полночь. Сна ни в одном глазу. Я неторопливо прошел в соседнее помещение – помесь кафе и кинозала. Настенное видео показывало новости, заключавшиеся в отсутствии новостей; у буфетной стойки кучковались несколько граждан. Вполголоса переговаривались – кто уезжал, кто оставался – всё как всегда…

Я взял многослойный бутерброд, стакан сока и уселся в кресло, держа картонный поднос на коленях. Перевел взгляд на экран: новости закончились. Сейчас там, по щиколотку в густой траве, бодро вышагивали стройные босые ножки. Хм… Явно не стриптиз. А впрочем, кто его знает. Посмотрим.

Ножки, голые и безусловно женские, пробудили от дремоты еще нескольких поклонников морфея. Я услышал сдержанные восклицания. Камера повернулась, показывая полностью фигурку обладательницы сих привлекательных нижних конечностей. Впечатляюще. Не дылда, среднего, судя по всему, роста. И – не голая. Короткое домотканое платьице – ага, фильма-то на историческую тему! Девчонка держала на плечах коромысло; чуток присела, цепляя два полных ведра, выпрямилась. Эк, припахали бедную! Тяжелая работа девушку не смущала. Запрокинула голову, глядя в бездонное синее небо; тем временем камера, упершись в оное, задержалась на несколько секунд, подчеркивая тем самым его синеву и бездонность…

А потом на экране крупным планом возникла беспечная, довольная жизнью мордашка в ореоле густых, темных волос… Чуть скуластенькая; с широко поставленными карими глазами и маленьким упрямым подбородком… Я едва не подавился остатками бутерброда… НОЙС!?..

Не веря глазам, уставился на экран… Поздно! Изображение разом поменялось на морской пейзаж. Солнце у горизонта… Темно-фиолетовые в закатном свете верхушки волн… Возникла музыка, похожая на мрачные удары огромного колокола. Снизу на экран выплыли и застыли в неподвижности крупные, ослепительно белые буквы… «Нина Вандерхузе в фильме «Ангел с черными крыльями». История Наоми Вартан».

«…Поезд номер… гав-гав-гав… Прибывает на гав-гавтый путь!..» – по-вокзальному нечленораздельно заорал динамик под потолком. Я сорвался с места, и в компании таких же скорых на подъем личностей, ринулся в ночь, на платформу четвертого пути, куда уже причаливал поезд номер сто двадцать четыре. Нашел нужный вагон, отыскал обозначенное в билете купе второго класса. Второй класс означает, что постелей не дают, зато и спишь, не раздеваясь. Из соседей пока никого не было, и я выбрал верхнюю полку справа; улегся и попытался собраться с мыслями. Подвешивая на металлический крючок свою сумку, заметил, что руки у меня дрожат.

Я десять лет женат на актрисе видео. Не на заурядной исполнительнице ролей третьего (и так далее) плана. На особе известной, знаменитой. Которую обожала и о предполагаемой смерти которой скорбела Эгваль. А она променяла славу на забвение; на жизнь в глуши; на брак с не вполне адекватным молодым человеком.