-Теперь все сомнения позади! - заговорил он с торопливой восторженностью. - У вас есть Дар! И вы обязательно должны научиться им пользоваться! Люди несведущие называют его колдовством, для нас же он столь естественен, как дыхание или сердцебиение!
Я лишь горько усмехнулась в ответ. Пусть сейчас не те времена, когда колдунов и ведьм сжигали на кострах, но стоит ли на полном серьёзе рассуждать о магии в эпоху торжества стали и электричества? И тогда доктор, не поднимаясь с кресла, зажёг лампу под потолком и, приоткрыв дверцы медицинского шкафа в противоположном углу кабинета, прямо по воздуху перенёс из него на свой стол пузырёк йодной настойки.
Я глядела во все глаза - одно дело увидеть такое на арене цирка, где подобные трюки отрепетированы заранее, и совсем другое - когда их демонстрируют у тебя под носом и без подготовки. Ведь не мог же доктор знать заранее о моём визите? А если случайно прочитал мысли - разве это не доказательство существования волшебников?
Как оказалось, загадочный недуг того пациента не смогли бы излечить никакие средства официальной медицины, ибо не хворь то была, а злое колдовство. Артефакт, с которым он решил познакомиться поближе, на самом деле являлся проклятой вещью, превращающей человека в Замороженного Зомби. Счастье ещё, что проклятие со временем ослабело, иначе он и до госпиталя доехать не успел бы. Вспышкой психоэнергии мне удалось нейтрализовать разрушающее действие тёмной магии, так что оставалось лишь довести процесс выздоровления до конца. А потому, заключил доктор Людовик, если у меня есть желание развить талант чародейства, то он готов немедленно написать рекомендательное письмо своему доброму приятелю и коллеге доктору Джу Хэ, большому знатоку китайской народной медицины, популярной у тогдашней аристократической верхушки Парижа.
Дала согласие, почти не колеблясь - не век же санитаркой вкалывать, впитывая в себя чужие страдания, пока душа не очерствеет к ним совсем. Джу Хэ, прочитав письмо, огорчённо поцокал языком - поздновато, мол, начинать учиться, придётся очень-очень стараться, иначе ничего путного не выйдет. Но после моих заверений в приложении всех мыслимых и немыслимых усилий в постижении тайн чародейства добро всё же дал.
Учеников у Мастера Джу было с десяток. Разношерстная команда - кто-то уже сам готовился стать Мастером, иные, как и я, штудировал азы. Успела, однако, изучить немногое - из-за гнусного доноса частную клинику доктора Джу закрыли, попытались даже арестовать его самого, но тут уже, как говорится, нашла коса на камень. Тем не менее, поняв, что спокойной жизни больше не предвидится, Учитель объявил о своём скором отъезде, а нас. Напутствовав добрым словом, направил к другим Мастерам продолжать обучение. Насчёт меня, посомневавшись немного, сказал так - если и впрямь желаешь не только виртуозно владеть магией, но и узнать больше об окружающем мире и смысле нашего в нём существования, да вдобавок не боишься трудностей - поезжай на Восток. Там, отрешившись от бренной суеты, обретёшь духовное просвещение и достигнешь вершин мастерства.
Не удерживаемая никем и ничем, раздумывала недолго, и Мастер Джу начертал на запястье моей левой руки два иероглифа - тайный знак для тех, кто умеет правильно их читать. Видишь - еле заметный след сохранился до сих пор. Путь оказался неблизок - это сейчас на самолёте за сутки можно облететь весь земной шар. А тогда - исключительно наземным транспортом, в том числе и на своих двоих. Именно так я и проделала последний отрезок пути до монастыря Бай-Догу в самом сердце Тибета, чтобы показать его настоятелю начертанные на руке иероглифы. Ни один мускул не дрогнул на лице увидевшего их; лишь впоследствии я узнала, что стала первой женщиной-европейкой, принятой в школу Разговаривающих-с-Камнями. Её воспитанники жили отдельным поселением в паре километров от монастыря, учителя регулярно наведывались к нам, наставляя на путь истинный. Условия проживания отличались изрядной аскетичностью - по большей части мы должны были обеспечивать себя сами. Одни возделывали участки земли или выпасали скот, другие увлекались ремесленными поделками. Новички поначалу возмущались - мол, не затем сюда приехали; кто послабее духом, не выдерживая, возвращались в родные края, упорные держались до конца. Впрочем, таков стиль воспитания во многих восточных школах, неважно - боевых искусств или философии бытия, - вначале дать возможность ученику закалить характер, а уж потом заниматься всерьёз его обучением. К этому трудней всего приспособиться тем, кто привык получать всё и сразу.
Для меня, не понаслышке знакомой с тяготами и лишениями крестьянской жизни, трагедии в том не было никакой. Что реально напрягало - информационный вакуум, выражаясь современным языком. Связь с Большой Землёй почти не поддерживалась, новости в основном сообщались пилигримами да бродячими торговцами, скупавшими изготовляемые нами сувенирчики. Уроженцы Запада появлялись редко, за исключением немцев, большими группами рыскавших по горам в поисках сокровенных знаний, даже в Шамбалу проникнуть пытались. Настоятель ещё когда в первый раз их увидел, без разговоров дал от ворот поворот. Я, помнится, даже удивилась - мало ли искателей заоблачных истин сюда забредает, зачем же так сразу? Потом лишь узнала - вовсе не ради духовного самосовершенствования они сюда нагрянули, а за рецептом создания расы сверхчеловеков. Заполучи они его - и мир наш скатился бы в бездну пещерного тоталитаризма. Тогда я не уставала поражаться проницательности учителей; сейчас, конечно, кое-что умею и сама.
Немцы заглядывали к нам в посёлок ещё пару раз, я старалась держаться от них подальше. В индийской национальной одежде, да ещё дочерна загорелой, признать во мне европейку было бы весьма проблематично. Моя неприязнь к варварам-германцам лишь возросла при известии о начале Второй Мировой, и особенно - когда узнала, что моего обожаемого доктора Людовика застрелил какой-то пьяный фашист, даже не разобравшись, кто перед ним. Лишь ближе к миллениуму, когда у меня появились друзья из неметчины, переменила своё отношение.
-А тебе удалось побывать в Шамбале? - перебил её Эрик.
-О нет. Увидеть её позволено лишь немногим избранным. А женщинам путь туда вообще заказан. По крайней мере, так было сто лет назад. Не знаю, как сейчас - вроде бы запреты уже не столь строги, и кое-кто из представительниц моего пола умудрился побывать там. Однако так или не так - однозначно не скажу, поскольку любой, осчастливленный честью увидеть тайный град, обязан дать обет вечного молчания об увиденном там.
-Поэтому, даже если бы и посетила его, всё равно твой ответ стал бы отрицательным?
Лайта усмехнулась.
-Сообразительный. Обсуждать содержание Шамбалы не возбраняется лишь с тем, кто тоже был там. Но разве мало в мире вещей, не менее интересных? Восток - как наркотик, его извечная неторопливость очаровывает настолько, что можешь прожить там целую вечность, купаясь в нирване. Но, видать, рановато было уходить на покой созерцательности, душа требовала действия. Уступив наконец её возжеланиям, в середине шестидесятых я вернулась в Париж.
И словно попала в иное измерение - мало что осталось от привычного когда-то, да и люди стали совершенно другими. Битлы и рок-н-ролл, свободные отношения, хиппи с их призывами ко всеобщей братской любви, первые полёты в космос. Как на чудо света пялилась в экран телевизора, а уж с каким трепетом садилась в салон авиалайнера! Вместе с приятелями-студентами ходили бить стёкла в окнах американского посольства, протестуя против войны во Вьетнаме, и на публичные лекции всемирно известных профессоров, увлекательно рассказывавших о чёрных дырах, ядерном синтезе и перспективах генной инженерии. Весёлое было времечко - словно скинула весь груз прожитых лет...
Голос Великого Мастера вновь предательски дрогнул, выдавая печаль ностальгии. Виновато оглянувшись на Эрика, словно устыдившись непозволительной её титулу слабости, Лайта свернула в сторону:
