— Она была красива? — решилась спросить Энн, сама не понимая, зачем ей это нужно.

— Очень! Это была одна из самых красивых женщин, каких мне приходилось видеть, — ответил он.

Энн почувствовала, как в ней зашевелилась ненависть. Ей захотелось быть намного моложе и обладать неземной красотой.

Алекс не отрывал глаз от моря.

— Она была всем, что только может пожелать себе мужчина, — сказал он. Его голос стал жестче, и он швырнул пригоршню камешков в море. — Я работал, как никогда в жизни. Ради нее я стремился добиться успеха. Все, что я делал, было для нее. Мне хотелось осыпать ее драгоценностями, покупать ей меха и роскошные платья, построить для нее великолепный дом… — Он засмеялся сдавленным смехом, продолжая бросать камешки в воду.

Энн то расстегивала, то застегивала пуговицы на своем плаще. Ей вдруг пришло в голову, что она, должно быть, выглядит как замухрышка. Ее волосы, мокрые от дождя, соленых морских брызг, слиплись. Плащ ей был основательно велик. Весь макияж смыло. Она мучительно сознавала, какой контраст она представляет с женщиной, о которой вспоминал Алекс. Лучше бы она ни о чем не спрашивала!

— Мне повезло. Через некоторое время у меня было уже несколько магазинов, и я стал заниматься и другими делами. К тому времени Нада стала моей женой. У меня было все, и как я этим гордился! — Он замолчал.

Энн не знала, заговорить ей или нет.

— А потом она умерла, — заключил он, бросая горсть камешков в серо-стальное море.

— Бедный Алекс! — Она нежно взяла его за руку. — А отчего она умерла?

— Родами. — Он наконец посмотрел на нее. В его серых глазах промелькнула тень воспоминаний, и они стали почти черными. — Вернемся? — отрывисто спросил он. — Я вижу, ты замерзла.

Едва они добрались до дома, как разразилась страшная гроза. Быстро вбежав внутрь, они сняли плащи, забрызгав все вокруг. Пока они поднимались по лестнице, с их волос и обуви продолжала стекать вода, оставляя на толстом ковре мокрые следы. Войдя в спальню, Энн направилась было в ванную, чтобы снять влажную одежду, но Алекс остановил ее.

— Нет, здесь! — распорядился он. — Разденься здесь! — Он развалился в кресле и указал место, где она должна была стоять. — Раздевайся, — хрипло велел он. Она медленно начала расстегивать блузку, чувствуя на себе его взгляд.

— Не могу раздеваться, когда ты смотришь на меня! Мне неловко!

— Привыкнешь. Раздевайся, — повторил он, — я хочу видеть твое тело!

Дрожащими пальцами Энн сняла оставшуюся одежду и вскоре стояла перед ним обнаженная. Она почувствовала, как под его взглядом по ее телу прокатилась волна желания. Будто сознавая свою власть над ней, Алекс медленно улыбнулся.

— Подойди ко мне, любовь моя, — попросил он.

Позже Энн сказала ему:

— Какой ты странный человек, Алекс!

— Ты находишь?

— О да! Твое настроение так быстро меняется. То ты заботлив и внимателен, то ведешь себя как настоящий паша.

— Паша! Мне нравится, что ты так думаешь. — Он одобрительно рассмеялся.

— И вот еще что я хочу тебе сказать. — Она помедлила. — До сих пор я и не подозревала, что значит быть женщиной.

— Знаю, — ответил он, и по его лицу пробежала улыбка удовлетворения.

Им было хорошо вместе. Быстро установился распорядок их жизни в поместье. Как выяснилось, Алекс не нуждался в длительном сне, поэтому он вставал рано. Энн же, утомленная бурными ночами, поднималась гораздо позже. Каждое утро она находила его в кабинете. Ранние часы Алекс использовал для деловых разговоров по телефону. После пробуждения Энн он уже не работал, и телефон больше не звонил.

Энн готовила для них поздний завтрак, после чего в любую погоду они отправлялись на прогулку, но, поглощенные друг другом, почти не замечали окружающей природы. Возвращались они к обеду, приготовленному к их приходу невидимыми слугами. После обеда, когда взаимная тяга друг к другу брала верх, они занимались любовью и подолгу спали глубоким обновляющим сном. Каждый вечер они ужинали при свечах. Как и обед, ужин готовили таинственные невидимые слуги.

Энн только однажды увидела перед собой на лестнице одну из служанок, но та торопливо, как привидение, скрылась за дверью какой-то комнаты. Сказка продолжалась. Казалось, все делается само собой, по мановению волшебной палочки: зажигается огонь в камине, застилаются постели, готовится пища. Они жили в каком-то иллюзорном мире, вели бесконечные разговоры, радостно открывали для себя друг друга, выясняли, какие каждый из них любит книги, музыку, картины… Они шутили, создавали собственный язык любви, открывали для себя внутренний мир друг друга…

Вечером Алекс и Энн сидели рядом на персидском ковре в маленькой гостиной. Яркое пламя пылающего камина освещало их мягким золотистым светом. Повсюду валялись книги, журналы, пластинки и видеокассеты. Из-за этого живописного беспорядка комната выглядела особенно уютной, и они предпочитали ее всем остальным.

Он взял ее за руку.

— Анна, дорогая, я люблю тебя!

Она посмотрела на него и улыбнулась:

— Ты мне этого еще не говорил.

— Говорил, и часто, но по-гречески. — Он улыбнулся. — Я все понял с самого начала. Может быть, просто не решался сказать об этом по-английски из опасения, что ты не разделяешь моих чувств.

— Но это не так, не так! — простодушно воскликнула она. Ее лицо светилось от счастья. — Я сначала не доверяла самой себе, но за последнюю неделю… О Алекс, я люблю тебя! Вот и я сказала это… Как все чудесно, правда? — Она радостно засмеялась.

— Это была волшебная неделя! Столько любви, столько нежности! Я и мечтать не смел, что такое возможно.

— А ты чувствуешь себя опять молодым?

— Да, совсем молодым, как в двадцать лет!

— Я тоже, это безумие, настоящее безумие!

— Но какое чудесное! — И он нежно поцеловал ее. — Однако нам нужно поговорить, дорогая. Кажется, что все совсем просто, но в действительности это не так.

Она устроилась поудобнее и прижалась к нему.

— Мне очень легко любить тебя — ничего не может быть проще.

— Тем не менее продолжать любить меня, возможно, окажется не так просто. Я тяжелый, требовательный человек, Анна. Пройдет время, и вдруг окажется, что ты меня не выносишь!

— Не говори глупостей, Алекс! Ведь я только что сказала, что люблю тебя!

— Ты не знаешь моих отрицательных сторон, видела только то, что во мне есть хорошего, доброго. Я эгоистичен, нетерпелив, у меня ужасный характер. Я бываю до безумия ревнивым и властным…

— Перестань, прошу тебя, милый! — прервала она его. — Я не хочу слушать подобные вещи. Не нужно портить нам вечер.

— Я обязан сказать тебе все, Анна. Ты должна знать, какой я на самом деле. Я хочу, чтобы ты подумала об этом и все взвесила. Только тогда ты сможешь решить, хочешь ли ты разделить со мной жизнь.

— Алекс, я уверена, что ты преувеличиваешь. Плохие привычки есть у каждого. Ты ведь тоже меня не знаешь. Я страшно ленива, временами вспыльчива. Я бываю очень нерешительной, тебя это будет выводить из себя, но измениться я, вероятно, уже не смогу. И конечно, я всегда забываю надеть колпачок на тюбик с зубной пастой, — смеясь заключила она.

— Анна, ведь я говорю серьезно. Ты должна меня выслушать. Я грек и не похож на англичан, к которым ты привыкла.

— Это я успела заметить, — улыбнулась она.

— Анна! — твердо продолжал Алекс. — Моя работа связана с частыми разъездами. Может случиться, что меня не будет на месте, когда ты будешь нуждаться во мне или просто захочешь меня видеть. Но с другой стороны, я буду безоговорочно настаивать, чтобы ты по первому моему требованию ехала ко мне, когда бы то ни было и где бы я ни находился. Никакие извинения или отговорки для меня не будут существовать.

— Но, Алекс, я и так всегда буду стремиться к тому, чтобы быть с тобой. Боже мой, ведь всю свою сознательную жизнь я провела в обществе одного мужчины!