— Как шут на поминки, да? — хрипло рассмеялась Лидия. — Придем, конечно. А что касается Питера, то он передумает, можешь не сомневаться. Бьюсь об заклад, что любопытство его подтолкнет прийти.

Лидия оказалась права. В тот же вечер позвонила Салли и сказала, что они принимают приглашение.

На следующий день в восемь часов утра, когда Энн была еще в халате, к ней явился Найджел Солсбери, помощник Алекса, в дорогом костюме и модных ботинках, с большим сверкающим портфелем в руках. У него был вид давно проснувшегося человека, успевшего хорошо поработать. Энн пригладила волосы, затянула потуже пояс халата и проводила его в кабинет. Она извинилась за то, что не одета, и предложила ему кофе. От кофе он отказался и, к ее смущению, терпеливо ждал, пока она искала паспорт Бена в его письменном столе. Ей не пришло в голову предупредить, что у нее никогда не было собственного паспорта и она была вписана в паспорт Бена, теперь просроченный. Придется, сказал Найджел, подать заявление о выдаче паспорта на ее имя.

— Боюсь, миссис Грейндж, что его не удастся получить до следующей недели. Нужно будет заполнить анкеты и принести фотографии, — добавил он извиняющимся тоном.

— Разве это долго? Мне всегда казалось, что для получения паспорта требуется несколько недель.

— Мы с вами можем так думать, миссис Грейндж, но сомневаюсь, что мистер Георгопулос с этим смирится.

Энн рассмеялась, думая, что он шутит, но, увидев выражение лица молодого человека, поняла, что он абсолютно серьезен. Она быстро оделась и пошла с ним, чтобы сфотографироваться и заполнить необходимые бумаги.

Найджел оказался прав. Разговаривая вечером с Энн по телефону, Алекс разбушевался, узнав, что у нее нет своего паспорта. «Какая нелепость! — кричал он, — у всех есть паспорт!» Тщетно Энн пыталась объяснить ему, что никогда в нем не нуждалась, — с таким же успехом можно было бы уверять пчелу, что цветочная пыльца вредна для нее. Наконец ей удалось его успокоить, напомнив, что Рождество не за горами.

Ее планы за это время сильно продвинулись. Первым делом она собиралась продать прямоугольный обеденный стол, заменив его круглым. Благодаря этому не потребуется ломать голову, чтобы решить, кого из мужчин посадить на хозяйское место.

Энн никак не могла окончательно выбрать меню. Она купила индейку, фазанов, филе дичи, а потом задумалась, не лучше ли будет зажарить гуся. Вернувшись к мяснику, она остановила свой выбор на прекрасном гусе, к которому добавила еще вырезку. Она заготовила массу всевозможных фруктов и овощей, купила горы печенья и конфет и столько спиртного, что им можно было наполнить первоклассный бар. По ее заказу привезли целые джунгли растений в горшках, но она тут же передумала и отдала их все Мэг, утвердившейся к тому времени в убеждении, что ее хозяйка повредилась в уме. Вместо них Энн заказала большое количество свежесрезанных цветов, которые должны были доставить в самый сочельник.

Целое утро у нее ушло на выбор подарка для Алекса, зато результат ее удовлетворил: она отдала запасной ключ от дома ювелиру, который оправил его в золото, прикрепил золотую цепь с брелком и выгравировал на нем зодиакальный знак Алекса — Близнецы.

Найджел Солсбери, все еще выглядевший обеспокоенным, привез Энн новенький паспорт с американской визой. Правда, он уже не был так срочно нужен: накануне вечером Алекс сообщил ей, что направляется в такую часть Бразилии, откуда звонить невозможно, и вообще места эти для нее неподходящие. Ему нужно посмотреть там деревья, загадочно добавил Алекс.

Хотя он предупредил ее, что не сможет звонить, по мере того как проходили дни и Рождество приближалось, Энн беспокоилась все сильнее. Она почти ничего не знала о Бразилии, но была уверена, что это цивилизованная страна. Почему же оттуда нельзя позвонить? Чем больше она волновалась, тем более странным ей это казалось. Не обманывал ли он ее? Может быть, он увлекся другой женщиной, а все случившееся с ними было просто сном, которому уже пришел конец? Каждый вечер Энн переодевалась, тщательно накладывала макияж и причесывалась, надеясь, что он приедет, и каждый вечер все более удрученная ложилась в постель.

Наступило двадцать третье декабря, но Алекс по-прежнему не давал о себе знать. В восемь часов вчера она сидела в гостиной, чувствуя себя нелепо нарядной в своем изумрудно-зеленом шифоновом платье, которое купила специально к его приезду. Светло-зеленый цвет шел к ее высветленным волосам. Легкая ткань мягко обрисовывала ее фигуру. Энн сидела в широком кресле и нервно комкала юбку — казалось, ее руки не могли оставаться в покое. Пожалуй, этот зеленый цвет слишком ярок, размышляла она. Не опрометчиво ли с ее стороны носить вещи, так подчеркивающие фигуру? Это был очень дорогой туалет — прежняя Энн ни за что не потратила бы на себя столько денег. Мысленно покончив с платьем и отравив себе все удовольствие, которое оно ей доставляло, Энн перешла к думам о завтрашнем дне и предстоящем ужине. Что она скажет детям, как объяснит им отсутствие Алекса? Она живо представила себе злорадную усмешку Питера, если они застанут ее одну.

В дверь позвонили.

Энн вскочила с кресла, уверенная, что это Алекс. Вся ее подавленность испарилась как по волшебству.

— Я думала, ты никогда не приедешь! — с облегчением закричала она, увидев его высокую фигуру на пороге.

— Прости меня, голубка, я приехал, как только смог.

Она широко распахнула дверь.

— Входи же, входи! — заторопила она его и повела за руку, как будто опасалась, что он может исчезнуть. — Алекс, мне было так страшно!

— Любимая! — засмеялся он, целуя ее.

Казалось, ее беспокойство было ему приятно. Он закрыл дверь, прислонился к ней, прижал Энн к себе и стал гладить ее волосы и лицо, осыпая страстными поцелуями. Потом он разразился целым потоком загадочных греческих слов. Она ничего не поняла, но в этом и не было необходимости.

— Елка, да еще с лампочками! — воскликнул Алекс, когда они вошли в гостиную. — Изумительно! Знаешь, Анна, это будет мое первое английское Рождество. В прошлом всегда как-то получалось, что я в это время куда-нибудь уезжал. А в Греции главный праздник — это Пасха.

— Ты кажешься измученным, — сказала Энн, с беспокойством разглядывая посеревшее от усталости лицо Алекса.

— Поездка была ужасной, — вздохнул он и тяжело опустился в кресло. — Я несколько дней добирался сюда. В Португалии буря нарушила телефонную связь, а в Хитроу был настоящий Содом, так что я решил не ждать, пока мне удастся позвонить, а ехать как можно скорее.

— Португалия? А почему ты оказался в Португалии? — с опаской спросила Энн.

— Потому, любовь моя, что я предпочитаю лететь из Бразилии в Лондон через Португалию, — объяснил улыбаясь Алекс.

— Ах вот как!

— Ты подумала, что я тебя бросил?

— Видишь ли, мне казалось, что ты слишком долго не звонишь.

— Дорогая, ведь я тебя предупредил, что в верховьях Амазонки не так легко найти телефон!

Он опять засмеялся.

— Это там были деревья, о которых ты говорил?

— Да, миллионы деревьев и ни одной женщины.

— О, Алекс… — Она смущенно опустила глаза.

— Признайся же — ты решила, что я с кем-то сбежал? — спросил он с широкой улыбкой.

— Вовсе нет, — возразила Энн, погрешив против истины.

— А я уверен, что ты именно так подумала. Ты ревнуешь меня! Как хорошо, Анна! Это придает мне уверенности.

— Мне кажется, во мне нет ни капли ревности. Я бы и не поняла, что со мной происходит, — мне ведь никогда не случалось ревновать.

— Это потому, что ты не была еще по-настоящему влюблена! — торжествующе воскликнул Алекс.

— Какая глупость! — рассмеялась Энн.

Однако ей стало не по себе — она подумала, что он, возможно, прав.

Алекс откинулся в кресле, закрыв глаза. Крайняя усталость прорезала у него на лице глубокие морщины.

— Налей мне чего-нибудь выпить, Анна, и я приду в себя.