— Ах, любовь с первого взгляда — опасная вещь! — Он налил им еще вина. — Скажите, а теперь, после смерти мужа, вы рады, что живете там?

— О да, мне хорошо в этом доме! Но мой сын хочет, чтобы я продала его.

— Почему?

— Он говорит, что дом для меня велик, а его содержание обходится слишком дорого.

— Это в самом деле так?

— Да, он очень большой, но у меня достаточно средств, чтобы жить в таком доме.

— Тогда не продавайте его! Решение следует принять именно вам.

— И я так считаю, но сын со мной не соглашается. По его мнению, я трачу деньги, которые должны были отойти ему.

— Сын обязан думать только о счастье матери!

— Ну что ж, — улыбаясь сказала Энн, — у меня был идеальный муж, ожидать, что и сын окажется идеальным, было бы слишком самонадеянно. Но не будем задерживаться на Питере. Мне хочется узнать и о вас. Чем вы занимаетесь? Где живете в Греции?

— Я живу повсюду. Настоящий космополит! — В его голосе прозвучала насмешка над собой. — В Греции у меня есть дом, но, к сожалению, я там редко бываю. Как-то получается, что находятся дела в других местах.

— А как долго вы пробудете в Англии?

— Сегодня вечером я улетаю в Нью-Йорк. Собственно говоря, — добавил он, поглядев на часы, — нам пора возвращаться. У меня до отъезда назначена еще пара встреч.

— О нет, Алекс! — Она даже не пыталась скрыть своего разочарования.

— Я тоже огорчен, радость моя. Как раз в тот момент, когда мы только-только встретились и начали узнавать друг друга… Однако отменить эту поездку я не могу. Поверьте, будь это возможно, я бы так и поступил. Но я уезжаю всего на неделю. Будете ждать меня? — спросил он без тени улыбки.

— Конечно, буду, — не задумываясь ответила Энн.

На обратном пути дорога была запружена машинами. В отеле им пришлось торопить портье, чтобы получить вещи Энн. Она сказала, что может взять такси, но Алекс хотел во что бы то ни стало проводить ее. Он вел свою малолитражку по боковым улочкам, чтобы сократить путь, но Энн показалось, что так получается еще дольше. Алекс непрерывно нажимал на клаксон и проклинал других водителей на нескольких языках.

Когда они добрались до вокзала, поезд Энн уже собирался отойти. Они побежали вдоль платформы, и Алекс открыл дверь в ближайший вагон первого класса. Дежурный поднял флажок, и они едва успели поцеловаться.

— Я позвоню вам! У вас хватит терпения, чтобы дождаться меня? — настойчиво спрашивал он. — Мы должны еще столько сказать друг другу…

Поезд тронулся. Алекс шел рядом, ускоряя шаг по мере того, как состав прибавлял скорость, и все время посылал Энн воздушные поцелуи. Она была уверена, что он так и бежал бы до конца платформы, но дорогу ему преградила какая-то вагонетка. Энн высунулась из окна и махала рукой, пока высокая фигура Алекса не скрылась из виду.

Взяв чемодан, она вышла из полупустого вагона и открыла дверь в одно из переполненных купе второго класса, нашла свободное место и уселась. Улыбка не сходила с ее лица: она вспомнила поцелуй Алекса, прикосновение его руки, его голос, когда он называл ее «любовь моя». Эти воспоминания были ей невыразимо приятны, и она то и дело мысленно возвращалась к ним.

— Простите, это место занято? О, Энн… Энн Грейндж… Как удачно, что мы встретились! Я всегда так скучаю в поезде, а ты? Ездила за покупками?

С упавшим сердцем Энн подняла глаза и увидела Карен Ригсон, которая положила свои туго набитые пластиковые пакеты в сетку для чемоданов и села на сиденье напротив.

— Я люблю делать рождественские покупки заранее, до того как начнется праздничная сутолока. Но уже вчера было нелегко пробиться сквозь толпу, ты заметила? По временам я просто задыхалась, боялась потерять сознание…

Энн сочувственно улыбнулась, однако в душе усомнилась в том, что здоровячка Карен способна потерять сознание.

— Господи, Энн, как ты похудела! — Громкий голос Карен разнесся по всему вагону. Многие пассажиры с любопытством обернулись. — Я целую вечность тебя не видела. Что ты делала в городе?

— Да собственно говоря, ничего особенного, — слукавила Энн.

Ей ужасно хотелось сказать: «Я влюбилась в замечательного человека, он иностранец». Но она только смиренно улыбнулась.

— Ты покрасила волосы, как я вижу! — опять прогремел голос Карен, и любопытные пассажиры опять обернулись.

— Лидия записала меня к своему парикмахеру. Это он привел мою голову в порядок.

— Да, мне говорили, что ты часто встречаешься с Лидией. — Карен поджала свои тонкие губы с явным неодобрением.

— Она была мне настоящим другом в тяжелое время, и я к ней очень хорошо отношусь, — довольно резко ответила Энн, надеясь, что, защищая Лидию, ей удастся заставить Карен замолчать и она сможет вернуться к своим мыслям об Алексе.

Карен всегда была на редкость разговорчива, но в этот день она превзошла самое себя и не умолкала ни на минуту. «Остается перетерпеть еще поездку в машине, — утешала себя Энн, — и я смогу наконец сосредоточить свои мысли на Алексе».

Поезд остановился в Кембридже.

— Ты оставила здесь машину? — осведомилась Карен. — Можешь меня подвезти? Я не успела позвонить Джону, а местный поезд так медленно тащится!

— Разумеется, — ответила Энн с заученной любезностью, которой совсем не испытывала. — Дай-ка я помогу тебе.

Она взяла несколько пакетов подруги, и под непрерывную стрекотню Карен они двинулись к большой стоянке машин.

Эйфория, в которой Энн пребывала, расставшись с Алексом, немного улетучилась после ее общения с Карен Ригсон, а когда она вошла в свой безмолвный дом, от радостного чувства не осталось и следа. Она бесцельно бродила по комнатам, подгоняемая несвойственным ей беспокойством. «Как здесь безлюдно!» — думала она, забывая о том, что еще совсем недавно пустота дома ее радовала.

Если бы Алексу незачем было уезжать, сейчас они, возможно, целовались бы или даже лежали в постели. Поставив чайник на огонь, она улыбаясь подумала, что Алекса позабавила бы эта чисто английская привычка лечить все горести чаем. Разве мог чай успокоить волнующее ее плоть непривычное желание? Позвонил телефон, она поторопилась взять трубку, надеясь услышать его голос.

— Наконец-то! Где ты была, черт побери? Я страшно беспокоился!

Энн испытала горькое разочарование, узнав голос сына.

— Я ездила в Лондон за покупками.

— В будущем постарайся предупреждать нас, когда снова надумаешь уехать! Вчера и сегодня я то и дело звонил тебе!

— Прости, мне следовало бы сообщить вам, я просто не подумала. Это не было намечено.

— Намечено? Что именно? — резко спросил сын.

— Я хочу сказать, что не собиралась задерживаться, но было уже поздно, и я решила переночевать в Лондоне.

— Но у Фей тебя не было, — сказал он обвиняющим тоном.

— Нет, я остановилась в гостинице.

— В какой гостинице?

— Послушай, Питер, какое это имеет значение? В гостинице, и все тут!

— Вот что я тебе скажу: это странно, очень странно. Раньше ты никогда так не поступала.

— А вероятно, следовало бы. Слишком долго я была одинока.

— Значит, в Лондоне ты была не одна?

— Не говори глупостей, Питер! Просто я хотела сказать, что должна чаще бывать на людях, вместо того чтобы постоянно сидеть дома.

— Выходит, теперь ты хочешь бежать из дому?

— Послушай, Питер, как тебе не надоест?

— Я пошутил. — Он засмеялся, но его смех показался Энн неискренним. — Я хотел спросить, не придешь ли ты к нам в воскресенье пообедать.

— А Салли ничего не будет иметь против?

— Какого черта может она иметь против? Ты становишься невротичкой, мама!

— Какой у нас сегодня день?

— О Господи, мама, сегодня пятница, — сказал сын сквозь зубы. Она ясно представила себе его раздраженное лицо. — Что с тобой произошло, если ты даже не помнишь дней недели?

— Дай-ка сообразить… — Она громко зашелестела какими-то бумажками, будто перелистывала странички записной книжки. Ее мысли в панике обгоняли одна другую. Ей нельзя уходить из дому — а что, если Алекс позвонит в ее отсутствие? К тому же ей противопоказано встречаться с сыном, ведь внутреннее возбуждение, несомненно, отражается у нее на лице. — В воскресенье я обедаю с друзьями, — солгала она.