Бертеги расположился за барной стойкой и попросил кофе.

— Не хотите кусочек торта? — предложила «доктор Рут». — Я сама его испекла, — добавила она, указывая на торт под большим стеклянным колпаком, нарезанный на порционные куски.

Бертеги вежливо отказался, хотя и с некоторым сожалением. Разговор за его спиной возобновился. Речь шла о французской футбольной сборной: то и дело назывались имена игроков. Джентльмен за отдельным столиком, похожий на полковника в отставке, неодобрительно шевелил усами, а женщина за ноутбуком самозабвенно стучала по клавишам. Да, хорошенькая, еще раз отметил Бертеги. Под ее свитером грубой вязки угадывались соблазнительные очертания груди, густые волнистые волосы медового цвета спадали на светлые глаза, в которых, казалось, мелькают искорки.

— Пожалуйста, ваш кофе…

Бертеги повернулся к стойке — перед ним стояла большая дымящаяся чашка.

— Вы отец кого-то из учеников?

Бертеги улыбнулся: «Сент-Экзюпери» был замкнутым мирком, и, очевидно, любой посторонний, оказавшийся здесь, вызывал любопытство.

— Возможно, в будущем, — ответил он. — Моей дочке пока только восемь.

— О!

Удивление, сквозившее в этом коротком восклицании, означало вопрос: тогда кто вы и почему здесь?

— Если вы отдадите ее сюда, то, уверяю вас, здесь ей будет хорошо. Мне еще не доводилось работать ни в одной школе такого уровня…

— А вы работали во многих школах?

«Доктор Рут» на мгновение отвела глаза, а потом расхохоталась с полной непосредственностью, обнажив зубы с заметными кое-где пломбами и следами розовой помады.

— Вы меня подловили! На самом деле только в этой!

— И давно вы здесь?

— О, да… почти двадцать пять лет…

Бертеги улыбнулся, одновременно чувствуя, что у него вот-вот вырастут вампирские клыки, которые он бы с наслаждением вонзил в шею Рошфора.

— А я слышал, что весь местный персонал работает максимум десять лет…

— Кто вам сказал?

— Э-э… месье Рошфор. Точнее, я его так понял…

Услышав имя Рошфора, официантка, видимо, осмелела: если ее собеседник накоротке с директором, можно быть откровенной.

— Но я вам правду сказала. Действительно, после его появления многое изменилось… включая и персонал. По сути, я единственная, кто остался…

— И как же вам удалось удержаться? — спросил комиссар.

— Это все мои торты! Перед ними никто не может устоять! Одно время собирались закрыть кафетерий или устроить вместо него столовую самообслуживания, но начались… как это называют по телевизору… массовые акции протеста. Торты оказались непобедимым оружием.

На этот раз Бертеги засмеялся вместе с собеседницей.

— И потом, вы же видите, какие у меня волосы? Я, некоторым образом, местная достопримечательность! Душа «Сент-Экзюпери», — пошутила официантка.

Однако смех Бертеги был не вполне искренним. Внезапно он понял, кто по натуре «доктор Рут»: она была печальным клоуном. Пора переходить к серьезным вещам, решил комиссар, стараясь не выдать волнения, он выбрал из своего набора мелких обманов самый небрежный тон и спросил:

— Стало быть, вы знали Одиль Ле Гаррек?

Выражение лица женщины изменилось — точнее, застыло, словно она мгновенно надела маску.

— Вы журналист?

— Комиссар полиции.

— Ах вот что…

Странно, но от этих слов она, казалось, испытала облегчение.

— Вы ведете расследование, связанное с Одиль Ле Гаррек? Поэтому вы встречались с месье Рошфором?

— Нет, — солгал Бертеги. — Точнее, не совсем так. Но я уверен, что Одиль Ле Гаррек причастна к делу, которым я сейчас занимаюсь. Оно касается ее старого друга…

Официантка кивнула, словно говоря: и почему меня это не удивляет?

— Я собирался расспросить ее, но, увы… она, как вы уже, наверно, знаете…

— Да… я там была сегодня. На похоронах, я имею в виду, — пояснила официантка. — Такое странное ощущение… — задумчиво добавила она.

— Значит, вы хорошо знали Одиль Ле Гаррек?

— Ну, когда видишь кого-то почти каждый день, возник какие-то приятельские отношения… Особенно когда постепенно стареешь вместе… ну, вы понимаете. Она сюда часто заходила — выпить кофе, иногда брала кусочек торта…

— А ее друг?

— Какой друг?

— Игрок.

— А, этот… — Ее взгляд слегка омрачился. — Да, я понимаю, о ком вы говорите. Но я не была с ним знакома. Это им вы занимаетесь, да? Но я не знаю, что о нем сказать…

— Вы уже работали здесь, когда Одиль Ле Гаррек с ним познакомилась? Или, может быть, вы знали ее покойного мужа?

«Доктор Рут» бросила на комиссара нерешительный взгляд.

— Я его почти не помню… Я тогда только недавно начала работать.

— Пока, Соня!

Бертеги на мгновение повернул голову: молодая женщина, прежде сидевшая за ноутбуком, направлялась к выходу, одетая в замшевое пальто, слишком шикарное для здешних мест. Но официантка не обратила на нее внимания. Она с сосредоточенным видом ожидала новых вопросов.

— Я понимаю, что для вас этот разговор несколько… неожиданный, но мне хотелось бы разобраться в подробностях этой истории. Узнать, что именно их связывало.

Она кивнула, но ничего не ответила.

— А откуда вы узнали, что он игрок? — спросил Бертеги.

— Ну, Лавилль — маленький город… А «Сент-Экзюпери» — это как Лавилль в миниатюре. В основном здесь приличная публика, но этот был явный проходимец. В те времена многие думали так: если он до сих пор не за решеткой, то это только потому, что у него есть покровители. Какие-то высокопоставленные люди… По мне, так похоже на правду.

Бертеги изобразил удивление.

— У меня есть кузен, он уехал в Дижон много лет назад… Один из тех парней, которых вы могли видеть у себя в кабинете… Словом, он знал этого фрукта.

— Понимаю. В таком случае Одиль вряд ли была с ним счастлива.

— Не знаю… Иногда она действительно выглядела подавленной.

— Вы не знаете, что с ним стало?

На мгновение глаза собеседницы как-то странно блеснули.

— Нет.

— И ваш кузен тоже не знает?

— Я редко с ним вижусь, а когда такое случается, не говорю с ним о его знакомых.

В этот момент дверь снова распахнулась, и вошли двое посетителей.

— Мне нужно вернуться к работе, — сказала Соня, поворачиваясь к кофейному автомату.

Бертеги в задумчивости еще некоторое время сидел возле барной стойки, озадаченный как неожиданной словоохотливостью Сони, так и резким прекращением разговора. Во всяком случае, его визит сюда нельзя было назвать бесполезным: если приятель Одиль Ле Гаррек действительно принадлежал к какой-то местной преступной группировке, то касательно него будет легко найти информацию. Надо поручить это Клеману, у того наверняка есть своя сеть информаторов, решил Бертеги. Сам он, как новоприбывший, еще не успел обзавестись собственными осведомителями.

Комиссар достал из кармана пару монет, и тут у него зазвонил мобильник. Он положил деньги на стойку, нажал клавишу соединения и направился к выходу.

— Комиссар Бертеги.

— Добрый день…

Женский голос. Нерешительный и тревожный одновременно.

— Это Анна-Лаура Мансар…

Бертеги не сразу ее узнал.

— Помните… вы просили меня позвонить, если кто-то из моих детей что-нибудь вспомнит?..

Да, точно: мать двух мальчишек, которые были вместе с жертвой ночью в парке…

— Я вас слушаю, мадам.

— Так вот… Знаете, наверно, будет лучше, если вы приедете… Младшему три ночи подряд снятся кошмары, и… я даже не знаю… кажется, он что-то видел…

— Он вам сказал, что именно?

— Я… видите ли, по телефону это… сложно…

— Хорошо, я еду, — сказал Бертеги.

Он уже прошел по аллее десятка два метров в сторону выхода, когда чьи-то торопливые шаги за спиной заставили его обернуться. «Доктор Рут», она же Соня.

— Я ничего не знаю, — проговорила она, поравнявшись с ним. — Действительно ничего. Но если вам понадобится информация об этом Анри, вот…

Она протянула ему клочок бумаги. На нем было написано торопливым почерком: «Пьер Джионелли, кафе „Геранда“, квартал Моншапэ, Дижон».