Реализм в Испании, переживший пору могучего расцвета в творчестве Сервантеса, Лопе де Веги, Кеведо, авторов плутовских романов XVI- XVII веков, в XIX столетии вновь обретал господствующие позпцпи с большим запозданием и крайне медленно. В то время как во Франции Стендаль и Бальзак, а в Англии Диккенс и Теккерей уже утвердили критический реализм в качестве ведущего художественного паправления, в Испании еще сохранял главенствующее положение романтизм. Объяснение этому следует искать в том, что и в социальной и в политической жизни страна, образно говоря, по-прежнему тряслась в дилижансе, когда другие западноевропейские государства давно отдали предпочтение железным дорогам.

В первые десятилетия XIX века капиталистические порядки в Англии и Франции уже полностью утвердились, в Испании же продолжали сохраняться феодальные пережитки. Буржуазная собственность мирно уживалась с крупным помещичьим землевладением, а элементы нового буржуазного права – со средневековыми привилегиями феодально-аристократической верхушки и католической церкви. Правда, за первые три четверти века страна иережила пять буржуазно-демократпчсскпх революций. Но в ходе их обнаружилось, что слабая и трусливая испанская буржуазия не способна была решительно сбросить путы феодальных порядков; что последовательно революционному пути она предпочитала путь постепенных реформ; что растущая активность народных масс каждый раз влекла буржуазию в объятия реакции. Вот почему революции не привели страну к коренным буржуазнодемократическим преобразованиям, а к кормилу власти неизменно возвращались феодально-клерикальные силы. Эти силы были способны, однако, лишь в какой-то мере задержать буржуазное развитие общества, придать ему крайне уродливые черты, но прервать самый процесс утверждения капиталистических порядков в стране они были не в состоянии. И следствием пятой революции 1868-1874 годов явился компромисс между реакционной верхушкой буржуазии и правящей феодально-дворянской камарильей, в результате которого буржуазия стала хоть и скромной, но признанной частью господствующих классов, а испанское государство превратилось в буржуазно-помещичью монархию.

Характеризуя буржуазные революции, К. Маркс в «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта» писал, что «они скоропреходящи, быстро достигают своего апогея, и общество охватывает длительное похмелье, прежде чем оно успеет трезво освоить результаты своего периода бури и натиска». В Испании период романтического «похмелья» растянулся на десятилетия, и только в 70-х годах XIX века возникла объективная возможность «трезво освоить результаты» буржуазных преобразований общества. Вряд ли поэтому можно считать случайным тот факт, что победа реалистического искусства в Испании, расцвет творчества таких его выдающихся представителей, как Педро Антонио де Аларкон, Хуан Валера, Бенито Перес Гальдос и другие, приходится именно на послереволюционные годы. Правда, уже в 30-е годы прозвучал язвительно-насмешливый голос талантливого сатирика-очеркиста Мариано Хосе де Ларры и появились добродушно-иронические очерки Рамона Месонеро Романоса. Однако реалистические тенденции в «костумбристском» (нравоописательном) очерке не были подхвачены современниками и ближайшими преемниками Ларры и Месонеро.

Лишь предвестьем реализма можно считать и регионалистскую прозу 1840-1860-х годов, которую иногда объявляют первым этапом развития критического реализма. В Испании XIX века неравномерность развития капиталистических отношений только углубила давние различия в условиях жизни, в быту, в обычаях разных провинций, а присущие капиталистическому обществу тенденции к ломке провинциальных перегородок и нивелированию быта вызвали усиленное сопротивление патриархально-консервативных слоев. Вот на этой-то почве и расцветает регионалистская проза Фернан Кабальеро, Антонио Труэвы и других. Для творчества регионалп-стов характерны любовь к своей «малой» родине, интересы которой они предпочитали интересам общенациональным, а также обращение к современной теме: в сущности говоря, если не считать нескольких появившихся в 40-х годах романов-фельетонов в духе Эжена Сю, пменно регионалистам принадлежит честь введения романа на современную тему в испанскую литературу XIX века. Наконец, важной особенностью регионалистской литературы было выдвижение на первый план темы народа, изображение народа носителем высшей нравственности и идеальной добродетели.

Конечно, в трактовке этой темы особенно отчетливо проявляется патриархально-народническая узость общественных позиций регионалпстов.

И все же их демократические пристрастия способствовали тому, что в испанской реалистической прозе второй половины XIX века видное место заняли сюжеты из народной жизни, картины народного быта, типы людей из народа, разные фольклорные мотивы.

Регионалпсты, как до них и костумбристы, обычно со всей тщательностью, стремясь к предельной достоверности, выписывают картины быта и природы в своих произведениях. Но и в понимании сущности художественного конфликта, и в способах построения характеров, и во многих других компонентах их творчество еще остается в русле романтического искусства. Вот почему при всей преемственной связи, которая несомненно существует между писателями-реалистами последних десятилетий XIX века и региона-листами, появление произведений Аларкона, Валеры, Гальдоса, Бласко Пбаньеса знаменовало качественно новый этап в истории испанской литературы.

Компромисс, которого достигла верхушка буржуазии Испании с феодально-клерикальными правящими кругами страны, обеспечил более интенсивное развитие капиталистических отношений в последней четверти

XIX века, но углубил кризис, переживаемый господствующими классами. Коррупция разъедала государственный аппарат, все стало предметом купли н продажи: государственные подряды, аристократические титулы, чиновничьи мундиры, депутатские мандаты. В политической жизни утвердилась система «парламентских качелей», благодаря которой на протяжении всего этого периода правительства консерваторов-помещиков и «либеральных» буржуа, разыгрывая комедию «демократии», сменяли друг друга. Никто из них не хотел замечать нищеты масс, безземелья крестьян, бесправия рабочих, национального унижения басков, каталонцев, галисийцев. Понадобились сокрушающее поражение в испано-американской войне 1898 года, потеря последних заокеанских колоний, чтобы окончательно развеялся мираж былого величия Испании и печальная истина открылась глазам всего мира в своей неприглядной наготе. Эта истина, впрочем, не прошла незамеченной в идеологической и литературной жизни последних десятилетий прошлого века.

Поначалу, в 70-х годах, в идейной и эстетической борьбе на первый план выдвигался по-прежнему конфликт между новым и старым обществом, понимаемый как столкновение между буржуазным прогрессом и силами феодально-клерикальной реакции. Внимание именно к этому конфликту объяснялось не только тем, что лишь недавно завершившаяся революция справедливо осмыслялась как острейшее его выражение, но и тем, что в стране продолжалась гражданская, так называемая Вторая карлистская война (1872-1876 гг.), в которой сторонники дона Карлоса и стоявшие за ним абсолютистско-клерикальные круги даже компромисс, достигнутый после революции, объявляли уступкой «силам хаоса и разрушения».

Кумирами испанской реакции оставались в те годы теолог и философ Хайме Бальмес, разработавший государственную доктрину «теократической демократии» в рамках абсолютистской монархии, и консервативный политический деятель и публицист Хуан Доносо Кортес, мрачные пророчества которого о будущем Испании и Европы, а также призывы к искоренению «революционной заразы» А. И. Герцен расценил как крик отчаяния европейской реакции, обращающейся в страхе за свою судьбу «за помощию к нравственной смерти и к физической – к попу и к солдату».