Женщина на серебряных шпильках высоко подняла лист бумаги, и к ней тут же направилась группа студентов из Испании. Они оживленно переговаривались, проходя мимо Карлы, но скоро их беглая речь уступит место неуклюжим оборотам чужого языка, который они приехали изучать. Джош Бейкер, такой же энергичный, как обычно, чуя запах сенсации, появился из-за колонны, откуда следил за залом. Карла нисколько не удивилась, заметив его. Конечно, ему уже обо всем сообщили, и теперь он готовился присосаться к ним, словно пиявка. Когда он отвернулся, она незаметно отошла от толпы ожидающих и направилась вслед за смуглыми студентами. Джош даже не посмотрел в ее сторону. Оператор тоже. Их равнодушие воодушевило Карлу.
Выйдя из терминала, Карла послала Роберту сообщение: «Джош Бейкер ждет тебя в аэропорту. Орла Кеннеди организует другой выход. Встретимся у меня дома».
Никаких свечей на кухонном столе. Никакой приглушенной музыки. Ничего, что могло бы создать романтическую атмосферу. Они сидели за столом, на котором стояла тарелка гуляша и бутылка вина. Время от времени, переполненные эмоциями, они замолкали, потом кто-нибудь снова начинал говорить, вспоминая подробности, словно это могло помочь им понять ситуацию.
— Что об этом думает Шарон? — спросила Карла.
— Ревнует, злится, хотя пытается этого не показывать, — ответил он. — Она всегда считала, что я поступил правильно… и на тот момент это было так.
— А теперь?
— Мне нужна ее поддержка, а не неуверенность. Она моя жена, и то, что случилось, этого не изменит. Я думаю, что Исобель…
— Джой. Мы должны называть ее Джой.
— Ее имя Исобель. Мы ждали достаточно долго, чтобы иметь возможность называть ее так.
— Она так много потеряла, Роберт! Мы можем, по крайней мере, оставить ей ее имя.
— Она потеряла то, что никогда ей не принадлежало.
— Но она не верит в это. Она обожает своего отца…
— Ее отец — я.
— Конечно, ты. Но ей нужно справиться с потрясением. Мы должны дать ей время.
— Что со СМИ? — спросил он.
— Пока что их сдерживают. Но Маолтран — небольшая деревня. Они так и вьются вокруг Рокроуза.
— Рокроуз?
— Там она живет. Жила. — Карла глубоко вздохнула и добавила: — Я была там.
Роберт разнервничался, когда она попыталась все объяснить, извиниться, прорваться сквозь стену непонимания.
— Как ты могла поехать туда, не посоветовавшись со мной? — спросил он, когда она замолчала.
— И что бы ты посоветовал мне делать? — парировала она.
— Ясное дело, я бы сказал тебе пойти с этой информацией в полицию.
— А что потом?
В Они бы действовали по стандартной процедуре.
— Они действовали так, когда доктор Виллиамсон сделала заявление. И посмотри, что произошло. Нашу дочь забрали под опеку, и она не хочет нас видеть.
— Чего ты хотела добиться, отправившись туда?
— Я хотела увидеть могилу той женщины… Ох, не знаю… Наверное» я хотела выкопать Сюзанну и крикнуть ей в лицо, что она лгунья и воровка… Я не собиралась встречаться с Джой, не тогда… Но внезапно она пришла туда, и меня понесло…
— Именно. Тебя понесло. Ты, как обычно, думала, что поступаешь правильно, делая все по-своему.
— Нет.
— Да! — Он стукнул кулаком по столу. — И теперь ты себя скомпрометировала. Она думает, что ты Клэр Фразьер.
— Знаю, я все это знаю. Но она поймет.
— Поймет что? Я ее отец, но ты не подумала обо мне, когда решила поступить так.
— Ты похоронил ее, Роберт, помнишь?
— Только давай без этого! Все свидетельства…
— Все свидетельства были косвенными, — возразила она. — Такими же косвенными, как и те, которые предоставил мне Дилан Ри. Я не хотела понапрасну беспокоить тебя, особенно когда ты так далеко.
— Я никогда не был далеко… ни от тебя, ни от нее. Каждый день… Ты даже не представляешь… — Он осекся.
— Но все-таки ты был далеко, Роберт, во всех смыслах этого слова.
Они провели вместе всего лишь час, а уже начали ссориться. Карле хотелось плакать, но она подавила это желание. Роберт тоже старался вести себя спокойно. Он обнял ее, и его уставшее лицо показалось Карле до боли знакомым. Они обнимались без желания. Теперь они были друзьями, которые не могли возродить страсть, когда-то их объединявшую. Как пламя, которое когда-то бушевало, любовь, которую они знали, угасла в тот вечер, оставив после себя горсточку пепла.
Глава семьдесят вторая
Джой
Привет, Исобель!
Меня зовут Джессика Келли, я племянница Карлы Келли. Я ввела твое имя в поисковик и нашла твой сайт. Я хотела только поздороваться и сказать тебе, как мы потрясены, рады и счастливы, что ты нашлась.
Когда я была маленькая, ты была моей воображаемой подругой. Родители никогда не говорили о тебе, чтобы не огорчать меня, но постепенно я узнала о пропавшей кузине. В саду у меня есть убежище, о котором никто не знает. Там я пряталась от братьев, твоих кузенов. Боже, лучше тебе их не знать! Я отнесла туда чайный сервиз, кукол и ксилофон. Однажды я пригласила туда тетю. Она казалась такой грустной, и я рассказала ей о моей тайной подруге. Ей стало лучше оттого, что я не верила, что ты умерла. Я перестала представлять тебя, когда мне исполнилось восемь лет, но всегда верила, что однажды мы встретимся.
Ты, должно быть, очень напугана тем, что произошло. Я пишу тебе для того, чтобы сказать, что тетя и дядя — хорошие люди. Дядя раньше любил тетю, и я думаю, что любит до сих пор. Но у него теперь другая жена и двое детей, так что, возможно, уже нет.
Он полицейский. Правда забавно, что он не смог найти человека, которого хотел найти сильнее всего на свете?
Каждый год в твой день рождения я ездила с семьей на кладбище Гласневин. Но тетя никогда не ездила туда с нами, потому что она думала по-другому. Она ездила туда в другие дни и говорила, что делает это для того, чтобы почтить память ребенка без имени. Она всегда верила, что найдет тебя. Так и получилось.
Жду не дождусь, когда смогу познакомиться с тобой и поприветствовать в нашей семье. Не говори тете, что я написала тебе. Она не хочет тебя стеснять… как и я. Ты не обязана отвечать на это письмо, но мне было бы приятно, если бы ты черкнула несколько строк. Возможно, мы можем дружить на фейсбуке.
С любовью,
твоя кузина Джессика.
Джой, стоя под плотной струей душа, отключает горячую воду. Сначала она визжит, потом начинает стучать зубами. Ледяные иглы колют ее затылок. Ее тело медленно привыкает к холоду. Она хочет, чтобы оно задеревенело. Тогда она получила бы контроль над ситуацией. Ощущение почти невыносимое, потом совершенно невыносимое, и ей приходится вылезать из-под душа, трясясь от холода в этой чужой ванной комнате, в чужом доме, в чужом городе, в чуждой ей ситуации, которая кажется такой нелепой, что хочется снова встать под холодный душ.
Прошло три дня с тех пор, как ее забрали. Эти незнакомцы, эти самозванцы, которые разрушили ее семью и пошли против справедливости, решили, что она будет оставаться под опекой чужих людей, пока не захочет встретиться со своими так называемыми родителями. Чтобы прикинуться Исобель Гарднер. Это так глупо!
Большую часть времени она проводит у себя в комнате и пишет электронные письма друзьям. Они потрясены ее историей. Она стала знаменитой на весь Маолтран. Осталось только папарацци позвать. Она яростно стучит по клавишам, советуя Люсинде прекратить нести чушь, будто она всегда хотела, чтобы ее мать была известной супермоделью. Дэнни Брин тоже пишет. Он теперь учится в Тринити-колледже и должен в ближайшее время навестить ее. Они могли бы прокатиться на его «бокстере». Она же все равно хочет убраться отсюда? Джой пишет, чтобы он забрал ее домой, в Рокроуз.
Патрисия говорит, что это невозможно. Она надеялась, что Джой сможет жить недалеко от своего дома, но ее так называемые родители хотят быть рядом с ней. Джой все равно, где она будет жить, пока не разрешится эта ситуация. Ее отец (она ни за что не будет называть его мистер Доулинг, как это делает Патрисия!) может проведывать ее раз в неделю, но только в присутствии Патрисии.
