— Фрэнк-жеребец? Обладатель пяти звезд?

— Расскажи мне.

— Ну, когда он высадил Кассандру…

— Саванну.

— Все равно. Он высадил ее у «Уэстбери», а меня возле моей квартиры. Потом ты сказала: «Джеймс, домой, и не жалей лошадей. Сегодня я предчувствую хорошую скачку».

— Черт! Я такого не говорила!

— С чего бы я тебе врала?

— О боже, Лиззи, меня сейчас стошнит! Я позвоню тебе позже.

Вернувшись из ванной, Карла принялась осматривать квартиру, опасаясь обнаружить галстук, носок или пару бокалов от вина в раковине. Она осмотрела вторую подушку и убедилась, что та выглядит достаточно гладкой. Можно было предположить, что голова ее босса не покоилась на ней всю ночь.

Ее пятизвездный босс… Она присела на край кровати и закрыла лицо ладонями. Фрэнк Стонтон всегда был с ней очень деликатен и никогда ни словом, ни жестом не намекнул, что видит в ней кого-то другого, кроме как надежного и хорошего литературного негра. И она тоже держала его на расстоянии. До вчерашнего дня. Неужели она назвала его жеребцом? Да, так и было. Она вспомнила каждое слово этого легкомысленного разговора. Она совсем потеряла голову и молола все подряд.

А вот разговор с Робертом она помнила плохо. Только один факт врезался ей в память. Сын. Он плакал, когда рассказывал ей все. Она тоже плакала. У нее перехватило дыхание и хватило сил только на то, чтобы пожелать ему всего хорошего.

Лиззи позвонила ей вскоре после этого и сказала, что нужно пойти в клуб и что это приказ. Лиззи была смешная. Она заставляла Карлу смеяться. И это было приятно. Почти так же приятно, как и наплевать на все. И лучше, намного лучше, чем жить в изоляции.

— Запомни, — сказала Лиззи, когда Карла ей наконец перезвонила, — похмелье иногда необходимо для того, чтобы по достоинству оценить трезвость. Я бы не беспокоилась по поводу твоего босса. Судя по выражению его лица вчера вечером, я подозреваю, он был более чем рад доказать, что ты не зря дала ему такую высокую оценку.

Возвращаясь вечером после ужина с Джиной, она издалека узнала характерную походку Аниты. Девушка повернулась, когда Карла притормозила возле нее, и подозрительно посмотрела на машину.

— Блин, — сказала она, — а я уж подумала, что это мой первый клиент. Отвали, Карла! Ты мне мешаешь работать.

— Может, сделаешь перерыв? — Карла нагнулась и открыла дверцу с другой стороны. — Перекусим в «Наффис»?

— Можно. — Анита пожала плечами. — Все равно сегодня бизнес ни к черту.

— Как жизнь? — спросила Карла, когда им принесли кофе и тарелку с чипсами для Аниты.

— Мне нужна своя квартира. — Анита насыпала себе и кофе четыре ложки сахара и принялась его перемешивать, хотя не было заметно, чтобы она собиралась это пить. — Кельтский тигр заставляет клиентов крутить носом. Они хотят чистые простыни и все такое.

Она откинула голову и рассмеялась так громко, что на них начали коситься.

Девушка время от времени появлялась в жизни Карлы. Иногда ночами она работала возле канала, иногда в доках, а иногда, если денег было достаточно, просто проводила время с друзьями. Обычно, когда она возвращалась, Карле удавалось уговорить ее посидеть в «Наффис», но она была пьяна, измучена и замыкалась, как только Карла начинала задавать слишком много вопросов.

— Я видела тебя в газете. — Анита склонила голову набок и уставилась на Карлу. — Друзья говорят, что у тебя украли ребенка.

— Так и есть. Дочку по имени Исобель.

— Да-а… Это жестко. Толку от этих легавых никакого.

— Они старались как могли. Однажды я ее найду.

— Сколько ей сейчас?

— Семь лет.

— Моей сестре столько же.

— У тебя много сестер и братьев?

— Когда я считала последний раз, было шесть. Сейчас уже может быть больше. Мать штампует их без проблем.

— Давно ты ее видела?

— Не лезь ко мне, черт побери!

Карла пожала плечами. Каждый раз, когда они встречались, ей приходилось иметь дело с подобными внезапными переменами настроения. Единственным способом успокоить Аниту было сменить тему.

— Прошлой ночью я наломала дров.

— Это уже не в первый раз. Свешиваться с мостика…

— То было тогда. А это сейчас. Я сказала боссу в лицо, что он жеребец.

— А он жеребец?

— Понятия не имею. В этом-то и проблема.

— Это тот парень с бородой из газеты?

— Да.

— Он скоро будет греть тебе постельку.

— Да ну?

— Именно. Это всегда можно определить по их чертовым глазам. Они могут спрятать все, кроме глаз.

Анита становилась все более беспокойной. Когда она подняла кружку с кофе, ее рука дрожала. Усилие, казалось, вымотало ее, и она поставила кружку на стол, не отхлебнув ни капли. Роберт был бы рад познакомиться с подобными людьми, втерся бы к ним в доверие, выведал бы информацию о сети поставщиков. Карла же хотела лишь вернуть девушку к жизни. В свое время она, не особенно задумываясь, помогла Дилану Ри, но Анита отвергала всякую идею реабилитационного центра и злилась каждый раз, когда Карла упоминала социальные службы. Она уже везде побывала и вспоминать, каково это, не собиралась.

— Ты не ходила на прием к психологу, который я организовала? — Карла старалась говорить нейтральным тоном, но Л пита тут же ощетинилась.

— Да отвали ты! — Она достала сотовый телефон, отвернулась и начала с кем-то разговаривать. — Это мой дружок. — Она вызывающе посмотрела на Карлу. — Он хочет встретиться прямо сейчас.

— Ты в порядке?

— Да, черт побери!

— Не уходи, Анита! — Карла перегнулась через стол, схватила ее за руку и не отпустила, когда девушка попыталась вырваться. — Я могу помочь, если ты позволишь. Ты не должна так жить…

— Да, да, да. Все так говорят. Спасибо за кофе. — Анита направилась к двери, потом оглянулась и вернулась к столу. — Наверное, паскудно, когда у тебя крадут ребенка. Мне очень жаль.

— Буррен, — говорит отец Джой, — это уникальное место. Оно образовалось из спрессованных панцирей морских животных, которые жили на дне океана более трехсот миллионов лет назад. Потом, пятнадцать тысяч лет назад — по сравнению со временем, когда жили те животные, кажется, что это случилось буквально вчера, — пришел ледник и соскреб верхний слой почвы с Буррена. Когда ледник растаял, обнажилось сто тридцать квадратных километров, покрытых плоским камнем. Вообще-то здесь ничего не должно расти, но оглянись. Столько редких прекрасных растений!

Он учит ее названиям цветов, которые растут в теплых расселинах в известняке: дриада восьмилепестковая, Dryas octopetala,горечавка весенняя, Gentiana verna,ятрышник мужской, Orchis Mascula,и цветок, именем которого назван их дом, — солнцецвет седой, Helianthemum canum.

Он берет ее за руку, и они ступают по плоским камням.

— Вертикальные расселины — это перекрещивающиеся трещины в известняке, — говорит он. — А выступы — это изолированные части скалы.

Брак ее родителей весь покрылся расселинами, большими трещинами, но они делают вид, что ничего не замечают. Джой иногда пытается понять, в какой трещине их брака они нашли достаточно тепла, чтобы создать ее.

— Они были счастливы до моего рождения? — спрашивает она Мириам, когда они сидят на складе и клеят штрих-коды на бочки с морскими коньками.

— Да, они были счастливы, но потом произошло много всего. Им было тяжело, — отвечает бабушка.

Джой не может представить жизнь родителей до своего рождения, когда она стала камнем преткновения.

— Дети, которые не должны были родиться… — отвечает Мириам. — Не как ты, золотце. Ты их чудо.

Филлис говорит то же самое и задирает подбородок каждый раз, когда Джой просит рассказать эту историю.

— Хорошо же, что я была неподалеку. Тебе повезло, малышка.

Мать никогда не хочет разговаривать о той ночи.

— Ты появилась быстро. — Это все, что она говорит. — Быстро как молния.