Однако, чтобы бы ни говорили, Борис Николаевич Ельцин — фигура очень интересная и далеко не однозначная,{45} как неоднозначен и взлет его популярности в самом конце 80-х годов.{46}

Взаимоотношение и взаимное соперничество Горбачева и Ельцина — основная стержневая ось, вокруг которой и шли все события, связанные с распадом Советского Союза. Один из этих двоих написал: «… Что таить — многие мои поступки замешаны на нашем противостоянии, которое зародилось по-настоящему именно в те времена».[24] Они были практически ровесниками, почти равными по положению, но какие разные люди. Один — юрист, прошедший путь карьерного аппаратчика, и предавший партию. Другой — строитель, почти случайно вознесенный партией на высший столичный пост, с которого она же его и скинула. Но при всей разности оба оказались могильщиками КПСС и Советского Союза. А заодно и боевого отряда партии — КГБ.{47}

Но кроме этого, результат соперничества двух лидеров создал прецедент, когда обиженный и, казалось бы, поверженный неудачник победил карьерного партийного аппаратчика. Это был пример для многих других карьеристов, которым показалось, что нужного результата можно достичь не только и не столько медленно продвигаясь по служебной лестнице и угождая всем подряд, но и путем резкого рывка самостоятельно или в фарватере другого соискателя власти. Несколько лет после 1991 года страна жила в состоянии постоянных попыток таких «карьеристов» взять свою вершину. Забегая вперед можно сказать, что это было время упорной борьбы за власть и капитал. И пока в стране «не устаканилось», это борьба определяла сущность существования основных действующих лиц. Борьба, в которой иногда и были победители, но в числе побежденных была неизменно еще одна сторона — сама страна.

Однако вернемся в 1991 год. К началу этого года Ельцин был уже около полугода высшим должностным лицом в Российской Федерации. И хотя, по сути, это было больше номинальная власть (председателя представительного органа депутаты могут и переизбрать), но в душах населения уже проглядывалось первое робкое сомнение в правильности выбора председателя Верховного Совета. Народ всегда хочет видеть положительный результат гораздо быстрее, чем это обычно возможно. Сомнение было слишком робким, но не ждать же когда оно станет сильным? Это понимали, и противники и сторонники Ельцина. И те и другие начали действовать.

1.2.4. Немного опередим время и поговорим о событиях февраля — марта 1991 года. Кстати, разговор о холодном январе 1991 года (пункт 1.3.) и Преснягейте (пункт 1.6.) лучше всего понять, сопоставляя с нижесказанным. Да и последующие события лета 1991 года имели отношение к нижесказанному. Всякое действие рождало противодействие и наоборот.

«21 февраля 1991 г. на сессии ВС России группа народных депутатов: заместители Председателя Верховного Совета С.П. Горячева и Б.М. Исаев, председатели палат В.Б. Исаков, Р.Г. Абдулатипов, заместители председателей палат А.А. Вишняков и В.Г. Сыроватко — выступили с Заявлением, в котором подвергли критике политический курс российского парламента и лично Б.Н. Ельцина, призвав к созыву внеочередного съезда народных депутатов РСФСР…

Поскольку требование исходило главным образом от депутатской группы «Коммунисты России», в демократических кругах это было расценено (и, разумеется, не без оснований) как намерение коммунистов сместить Б.Н. Ельцина с его поста… В любом случае в демократической среде возникшая коллизия не воспринималась иначе как «заговор коммунистов».[25] Интересно только насколько к этому заговору был причастен президент СССР? Думается, он, как всегда, хотел, стоя в стороне, получить нужный результат.

III Внеочередной съезд народных депутатов открылся 28 марта 1991 года. А следует отметить, что преимущество сторонников Ельцина среди депутатов было шатким. Тогда помогло заметное народное недовольство коммунистической властью (прежде всего Горбачевым лично) и удачно срежисированная поддержка народом председателя Верховного Совета РСФСР.

В стране назревала конфронтация. Многотысячные демократические митинги в Москве сочетались с большими шахтерскими забастовками в Кузбассе. И все это в поддержку Ельцина, которому такая поддержка была крайне нужна. «…Это и послужило соблазнительным аргументом для того, чтобы вбросить в политическую игру столь весомый козырь, как «шахтерская карта». В борьбе с коммунистической «шестеркой» это был неотразимый демократический «туз».[26]

Соотношение голосов на Съезде сложилось не в пользу антиельцинистов. Их заговор провалился. Мало того, Ельцин получил на Съезде дополнительные полномочия.

1.2.5. Кстати, к органам государственной безопасности в то время Ельцин относился довольно негативно. И не скрывал этого. Достаточно прочитать его «Исповедь на заданную тему», как становится ясно, что Борис Николаевич был обижен на КГБ.{48}

Даже через несколько лет, по словам Коржакова, Ельцин всегда опасался ведомства, которое ранее называлось КГБ.[27] Впрочем, что там Коржаков, сам Борис Николаевич в 1994 году (т. е. через три года после ликвидации этого комитета), описывая народное недовольство лета 1992 года, написал: «Чувствовал наглую липу этих псевдонародных волнений. Чувствовал почерк родного КГБ».[28]

А когда народный кумир обижен, в лучшем случае жди проблем (в худшем — беды). Такая вот была в стране политическая ситуация в самом начале 1991 года. В течение года изменялась она, в основном, в одну сторону — обострялось недовольство народа и тех, кто хотел больше власти для себя. Низы и верхи уже не хотели жить по старому.

1.3.1. Понимая, что нужно что-то делать, руководство Советского Союза постепенно стало переходить к ощущению необходимости наведения порядка.{49} Это уже не раз повторялось в отечественной истории. Формально (с точки зрения действующих тогда советских законов) сделать это нужно было давно.

Но как всегда в горбачевские времена сначала ослабляли вожжи, затем понимали, что лошади идут не туда, и начинали, как бы понукать. Однако, почувствовав легкое сопротивление, осмелевших от безвластия коней, возница говорил, что это не он, а кнут виноват, и быстро менял тактику. Потом кони неслись уже куда им вздумывается.

1.3.2. Уже в конце 1990 года стало очевидным, что основная опасность для единства страны находится в Прибалтике. Там стала четко заметна тенденция к отделению от остальной части страны. К власти в Верховных Советах трех прибалтийских республик пришли лица, настроенные на такой отделение.{50} Стало очевидным, что единство страны решается в Прибалтике. Стоит отступить от принципа нерушимости государства в одном месте (показать слабину), как государство все развалится.

В самом начале 1991 года произошли вильнюсские события, в которых, правда, органы госбезопасности играли не самую активную роль, формально уступая армии и милиции. Действовали они по указанию Президента СССР.{51}