В конце концов оба они пришли к единодушному мнению.

Я полагаю, что наш безвольный поросенок выполнял поручение какой-то третьей стороны.

Какой именно?

Святый боже, хотел бы я это знать!

Кто-то еще.

Человек в черной кожаной куртке. Дерзкий тип из темного берлинского переулка, который хотел умереть… Умоляя Холкрофта застрелить его. Не желал говорить, кто он и откуда взялся. Некто гораздо более могущественный и осведомленный, чем «Возмездие» и ОДЕССА.

Кто-то еще.

Ноэль, рассказав Теннисону все, почувствовал огромное облегчение, чему весьма способствовала и манера Теннисона слушать собеседника. Сосредоточенный взгляд его серых в крапинку глаз ни на минуту не отрывался от лица Холкрофта.

– Вот все, что я знаю, – завершил Ноэль свой рассказ, ощущая себя совершенно опустошенным.

Теннисон кивнул:

– Наконец-то мы нашли общий язык, не правда ли? Мы должны были рассказать друг другу, что у каждого на уме. Каждый из нас думал о другом как о враге, и оба мы ошибались. Теперь нам есть чем заняться.

– Как давно вы знаете о Женеве? – спросил Холкрофт. – Гретхен сказала мне, будто вы поведали ей о человеке, который придет однажды поговорить о странном договоре.

– О Женеве я знаю с детства. Мама говорила мне, что в этом городе спрятаны огромные деньги, которые должны быть использованы для большого дела – искупления тех страшных злодеяний, что вершились во имя Германии людьми, недостойными зваться истинными немцами. Правда, это все, что мне известно. О подробностях я не знаю.

– Значит, вы не знакомы с Эрихом Кесслером?

– Имя припоминаю, но очень смутно. Я тогда был еще ребенком.

– Кесслер вам понравится.

– Если он такой, каким вы мне его описали, то я уверен, что так оно и будет. Вы сказали, он приедет в Женеву с братом. Разве это дозволяется?

– Да. Я обещал позвонить ему в Берлин и сообщить даты.

– Почему бы вам не дождаться до завтра или до послезавтра? Позвоните ему из Сен-Тропез.

– Бомонт?

– Бомонт, – процедил сквозь зубы Теннисон. – Я думаю, нам нужно встретиться с нашим безвольным поросенком. Ему есть что сказать нам. Например, о том, на кого он работает в последнее время. Кто послал его на женевский вокзал? Кто платил ему – или кто его шантажировал – за слежку в Рио-де-Жанейро или в Нью-Йорке? Когда мы узнаем это, нам станет ясно, откуда взялся незнакомец в черной кожаной куртке.

Кто-то еще.

Ноэль взглянул на часы. Почти шесть. Они беседуют с Теннисоном более двух часов, но обсудить еще предстоит массу вопросов.

– Не хотите ли вы отобедать со мной и с вашей сестрой? – предложил Холкрофт.

– Не могу, друг мой. Мы продолжим беседу по пути в Сен-Тропез. А сейчас мне нужно позвонить кое-куда и еще заглянуть в свое досье. Мне нельзя забывать о том, что я журналист. Где вы остановились?

– В отеле «Георг V». Под именем Фреска.

– Я позвоню вам вечером, – сказал Теннисон, протягивая на прощание руку. – Встретимся завтра.

– До завтра.

– И кстати, если мое благословение для вас что-либо значит, то считайте, что вы его получили.

Иоганн фон Тибольт стоял у перил террасы, обдуваемый холодным вечерним ветром. Глянув вниз, он увидел, как Холкрофт вышел из подъезда и зашагал по тротуару прочь.

Все оказалось предельно просто. Тщательно продуманная и мастерски исполненная оркестровка лживых измышлений, россыпи благодарностей вперемежку с беспардонными обвинениями и внезапными откровениями достигли своей цели: Холкрофт поверил. Старик из Рио будет поднят по тревоге; Тибольту есть что ему сказать. В архиве лондонского госпиталя скоро появится соответствующая история болезни, даты и записи которой будут полностью соотноситься с трагическим инцидентом, происшедшим пять лет назад на станции метро «Чаринг-Кросс». И если все пойдет по плану, то в вечерних газетах будет опубликовано сообщение еще об одной трагедии. Морской офицер вместе с супругой пропали без вести, выйдя на прогулочном катере в Средиземное море.

Фон Тибольт улыбался. Все идет так, как было запланировано тридцать лет назад. Теперь даже «Нахрихтендинст» будет не в силах остановить Теннисона. Через пару дней «Нахрихтендинст» кастрируют.

Наступает время Тинаму.

Ноэль стремительно вошел в вестибюль отеля «Георг V». Он горел желанием поскорее добраться в свой номер и увидеться с Хелден. Женева теперь совсем близко. А завтра, когда они встретятся в Сен-Тропезе с Бомонтом и выведают у того всю правду, до Женевы и вовсе будет рукой подать.

Холкрофту не терпелось также узнать, звонил ли Буоновентура. Альтина обещала сыну, что будет держать Сэма в курсе всех своих дел. Майлзу известно лишь то, что мать Ноэля вылетела из Мехико в Лиссабон. Почему в Лиссабон? И кто следил за ней?

Холкрофт вновь вспомнил человека в черной кожаной куртке. Его застывший взгляд, готовность принять смерть… Убей меня – на мое место встанет другой; убьешь того – его заменит третий.

Лифт был свободен, и уже через несколько секунд Ноэль был на своем этаже. Двери кабины открылись… и у Холкрофта перехватило дыхание: прямо перед ним стоял тот самый Проклятый щеголь из Сакрэ-Кер, который обыскивал его при свечах.

– Добрый вечер, месье, – поздоровался Проклятый.

– Что ты здесь делаешь? Что с Хелден? С ней все в порядке?

– Она может и сама ответить на ваши вопросы.

– Ты тоже можешь! – Холкрофт заломил щеголю руку и развернул его к своим дверям.

– Уберите руки! – возмутился щеголь.

– Уберу – как только об этом попросит Хелден. Пошел! – Ноэль поволок Проклятого по коридору, добрался до своего номера и постучал в дверь.

Дверь распахнулась через несколько секунд. Хелден стояла в прихожей, держа в руке свернутую газету. Она, конечно, не ожидала увидеть их вдвоем, но Холкрофт заметил, что взгляд ее скорее печальный, нежели удивленный.

– Что случилось? – спросила она.

– Я тоже хотел бы это знать, но он отказывается отвечать. – Ноэль втолкнул щеголя в комнату.

– Ноэль, пожалуйста. Ты же знаешь, он – свой.

– Я хочу знать, почему он здесь.

– Это я ему позвонила. Он всегда должен знать, где я нахожусь. Он сказал, что ему необходимо встретиться со мной. Кажется, он принес нам печальное известие.

– Что такое?

– А вы прочтите газеты, – сказал щеголь. – Там и английская есть, и французская…

Холкрофт взял с кофейного столика «Геральд трибюн».

– На второй странице, – подсказал щеголь, – в левом верхнем углу.

Ноэль развернул газету, разгладил шуршащую страницу и почувствовал, как в нем закипает гнев. Еще через секунду его окатило ужасом.

Сен-Тропез. Энтони Бомонт, высокопоставленный морской офицер Британского королевского флота, неоднократно награждавшийся орденами, капитан патрульного судна «Арго», и его жена, прибывшая к своему супругу в этот курортный город на выходные дни, по всей вероятности утонули, после того как их прогулочный катер попал в жестокий шторм в нескольких милях к югу от скалистого побережья Сен-Тропез. Спасателям, облетавшим место предполагаемой катастрофы, удалось разглядеть с самолетов затонувшее судно, по очертаниям напоминающее пропавший катер. Не получив никаких известий от капитана Бомонта и его супруги в течение последних сорока восьми часов, заместитель Бомонта, лейтенант Морган Льюэллен немедленно издал приказ начать поисково-спасательные работы. Адмиралтейство пришло к заключению, что капитан «Арго» и миссис Бомонт погибли в результате трагического инцидента. Детей у погибших не было.

– О господи… – прошептал Холкрофт. – Тебе брат сообщил?

– Про Гретхен? – переспросила Хелден. – Да. Она перенесла столько страданий, мучилась всю жизнь… Из-за этого Гретхен и не хотела видеться со мной. Она не хотела, чтобы я знала, почему она пошла на это, почему вышла замуж за Бомонта. Гретхен боялась, что я догадаюсь об истинной подоплеке ее отношений с Бомонтом.