– Я вас не понимаю.

– Видите ли, у Гретхен есть свои… скажем так, средства убеждения. Думаю, вы уже испытали их действие на себе. Кроме того, на банковских счетах Бомонда осели значительные суммы, следы которых тщетно ищут во многих странах. Вдобавок ко всему он боится разоблачений Граффа, с одной стороны, и моих – с другой. Он служит нам обоим, но, конечно, более полезен мне, нежели Граффу. Действовать самостоятельно Бомонт не в состоянии.

– Если вам заранее известен каждый его шаг, то вы должны были знать, что Бомонт находился на борту того самолета, летевшего в Рио. Вы знали, что он охотится за мной.

– Каким образом?! Я же вас не знал.

– Но он был на том самолете. Значит, кто-то послал его!

– Когда Хелден рассказала мне эту историю, я сразу попытался разведать, кто же это мог быть. Узнал я совсем немного, но даже эти мелочи меня чрезвычайно встревожили. Я полагаю, что наш безвольный поросенок выполнял поручение какой-то третьей стороны. Кто-то раскрыл его связи с ОДЕССОЙ и с помощью шантажа заставил работать на себя. Как Графф. Как я.

– Кто же это?

– Святый боже, хотел бы я это знать! Мне известно лишь то, что Бомонту предоставили срочный отпуск и он, бросив свой корабль в Средиземном море, отправился в Женеву.

– В Женеву? – Память возвратила Ноэля к мгновениям, заполненным суматохой и воплями бегущей толпы… Это случилось на вокзальной платформе. На бетонной вокзальной платформе. Завязалась драка; какой-то человек упал, обливаясь кровью; другой бросился в погоню за третьим. Мимо пробежал еще один: под густыми, черными с сединой бровями – расширенные от ужаса глаза… Изумленный Холкрофт пробормотал: – Да, это Бомонт. Он был в Женеве.

– Я вам только что об этом говорил.

– Вот, оказывается, где я увидел его впервые. А то все никак не мог вспомнить. Значит, он преследует меня от самой Женевы.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Где сейчас находится Бомонт? – спросил Ноэль.

– На корабле. Несколько дней назад Гретхен отправилась на встречу с ним. Думаю, они увидятся в Сен-Тропезе.

Завтра я уезжаю на Средиземноморье. К человеку, которого ненавижу… Теперь все становится ясно. Может быть, Теннисон не единственный в этой комнате человек, ошибавшийся в своих предположениях.

– Мы должны выяснить, кто направил Бомонта по моему следу, – сказал Ноэль, припомнив незнакомца в черной кожаной куртке. Теннисон прав. Он пришел к такому же выводу: интерес к Женеве проявляет кто-то еще.

– Согласен, – ответил Теннисон. – Хотите, чтобы мы работали вместе?

Искушение ответить утвердительно было велико. Но Холкрофт еще не все выяснил. Заключать договор пока было рановато.

– Посмотрим, – ответил он. – Прежде чем принять решение, я хотел бы задать вам еще два вопроса. И предупреждаю, что требую немедленных ответов. Никаких «несколько дней».

– Договорились.

– Вы убили кого-то в Рио.

У Теннисона сузились зрачки:

– Это Хелден вам сказала?

– Я должен был знать об этом. И Хелден прекрасно меня поняла. Договор о Женеве исключает всякие сюрпризы. Если человека могут подвергнуть шантажу, то я не имею права вводить его в дело.

– Понятно, – кивнул Теннисон.

– Так кто же стал вашей жертвой?

– У вас сложилось превратное впечатление обо мне, – ответил Теннисон. – Я человек не скрытный. И могу безо всяких угрызений совести рассказать вам, кого именно я убил. Но меня волнует другое: каким образом вы будете проверять подлинность моего рассказа? Никто не может меня шантажировать. Это исключено. Но как мне убедить в этом вас?

– Начните с имени жертвы.

– Мануэль Карарра.

– Карарра?..

– Да. Монтелегрес сознательно выбрали себе в качестве прикрытия эту фамилию. Они знали, что, услышав фамилию Карарра, я сразу по ассоциации вспомню несчастных брата и сестру. Карарра был одним из самых влиятельных людей в стране. Он возглавлял палату представителей, но служил не Бразилии, а Гаффу. ОДЕССЕ. Я убил его семь лет назад, и, случись мне убивать его снова, я не раздумывал бы ни минуты.

Ноэль пристально взглянул на Теннисона:

– Кто знал об этом?

– Несколько стариков. В живых из них сегодня остался только один. Могу назвать вам его имя. Он никогда не проговорится об убийстве.

– Почему?

– Как говорится, под влиянием изменившихся обстоятельств. Перед тем как улететь из Рио, я встретился с ним и недвусмысленно намекнул, что ежели он вздумает преследовать меня, то я предам гласности все, что знаю о Карарре. Консерваторы мигом лишатся ореола мучеников. А бразильская консервативная партия вряд ли потерпит подобное безобразие.

– Мне нужно имя.

– Я напишу вам его на листке. – Теннисон достал ручку и черкнул два слова. – Думаю, вам не составит труда связаться с ним по линии трансатлантической связи. Много говорить не придется – упоминание моего имени в сочетании с именем Карарры будет вполне достаточно.

– Я так и поступлю.

– Сделайте одолжение, ради бога, – сказал Теннисон. – Он подтвердит мои слова.

Холкрофт и Теннисон в упор разглядывали друг друга. Разделял их какой-нибудь фут.

– Пять лет назад в лондонском метро произошла трагедия, – продолжал Ноэль. – Погибло много народу, в том числе и сотрудник «Гардиан», подписавший от имени газеты контракт с вами. Это был единственный человек, который знал о вас все и мог пролить свет на то, как и почему вас наняли на работу.

Взгляд Теннисона сразу похолодел:

– Я тогда был в шоке, от которого не вполне оправился до сих пор. Что именно вас интересует?

– Несколько дней назад случился еще один трагический инцидент. В Нью-Йорке. Опять были убиты ни в чем не повинные люди, но погиб и тот человек, на жизнь которого покушались террористы. Я очень любил его.

– Я вынужден повторить, Холкрофт: что вас интересует?

– Трагедия в Нью-Йорке очень похожа на лондонскую, не правда ли? МИ-5 ничего не известно про случай в Нью-Йорке, зато относительно лондонской бойни у разведки есть весьма определенное мнение. Сопоставив обе трагедии, я пришел к весьма тревожным выводам: между ними есть связь. Что вам известно о лондонской трагедии?

Теннисок весь напрягся.

– Поосторожнее, пожалуйста, – сказал он. – Британцы слишком далеко зашли. Что вам от меня надо? Какими еще способами вы собираетесь дискредитировать меня?

– Хватит молоть чепуху! – повысил голос Ноэль. – Что случилось тогда в метро?

– Я был там! – Теннисон вдруг яростно рванул на груди рубаху. От ключицы через всю грудную клетку тянулся страшный шрам. – Я ничего не знаю о трагедии в Нью-Йорке, но о лондонской трагедии я буду помнить всю жизнь. Это напоминает мне о Лондоне каждый день: сорок семь швов – от горла до груди. Пять лет назад в Лондоне был момент, когда мне показалось, что моя голова наполовину отрезана от туловища. А тот человек, о котором вы столь загадочно выражаетесь, был моим лучшим другом в Англии! Он помог нам выбраться из Бразилии. И тот, кто убил его, хотел убить и меня! Я был с ним в тот день.

– Я не знал… Англичане мне об этом ничего не говорили. Им неизвестно, что вы были тогда в метро.

– А вы попросите их, пусть проверят. Думаю, регистрационную запись в одной из лондонских больниц найти будет не трудно. – Теннисон возмущенно покачал головой. – Простите, я не должен был сердиться на вас. Вы тут ни при чем. Это все англичане – для них все средства хороши.

– Может, они действительно не знали.

– Наверное. Из того поезда извлекли сотни раненых. Десятки лондонских больниц были переполнены пострадавшими, и в ту ночь врачам было, конечно, не до имен. Однако МИ-5 вполне могла бы разыскать меня, если бы захотела. Я пролежал в больнице несколько дней. – Теннисон резко оборвал свою речь. – Вы говорили, что в Нью-Йорке убили какого-то человека, которого вы очень любили? Что произошло?

Ноэль рассказал, как все было и о том, какую версию происшедшего выдвинул Дэвид Майлз. Он не видел никакого смысла скрывать что-либо от человека, на чей счет он, оказывается, так сильно заблуждался.