– Что именно?

– Ты должен появиться на встрече в банке. Вместе с убийцами твоей матери, вместе с человеком, который приказал убить Хелден, убить Ричарда Холкрофта. Ты будешь с ним. Будешь с ними. Ты подпишешь бумаги.

– Ты с ума сошел! Ты сошел с ума!

– Нет! Мы изучили законодательство. Тебе надо подписать документ, размораживающий счет. Согласно этому документу в случае твоей смерти все права распоряжаться деньгами переходят к твоим сонаследникам. Подписывая эти бумаги, ты подпишешь смертный приговор. Подпиши бумаги! Это будет смертным приговором – не тебе, а им!

Ноэль смотрел в темные глаза Якова. Он опять увидел в его взгляде правду. Никто не проронил ни звука. И постепенно Холкрофт начал обретать утраченное чувство реальности. Бен Гадиз отпустил его. Все встало на свои места.

– Они будут меня искать, – сказал Ноэль. – Они думают, что я пошел в номер к фон Тибольту.

– Ты был там. Нитки с двери сорваны. Ты увидел, что там никого нет, и ушел.

– Куда? Они же спросят.

– Ты ориентируешься в городе?

– Плохо.

– Значит, ты брал такси. Ты катался вдоль озера, гулял по пирсам, набережным, расспрашивал о матери. Это вполне правдоподобно: они ведь считают, что ты в панике.

– Уже почти половина восьмого, – сказал Ноэль. – Осталось полтора часа. Я вернусь в отель, увидимся после встречи в банке.

– Где? – спросил Яков.

– Снимите номер в «Эксельсиоре», запишитесь как супруги. Приезжайте туда после половины десятого, но до полудня. Я в четыреста одиннадцатом номере.

Он стоял перед дверью апартаментов фон Тибольта. Было три минуты девятого. Он слышал злобные голоса за дверью. В любом разговоре голос фон Тибольта звучал громче остальных: он говорил издевательским тоном, едва не срываясь на оскорбления.

Холкрофт глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться: его так и подмывало дать волю инстинктам, бушующей в нем ярости. Но он должен прямо смотреть в глаза человеку, который убил его мать, убил его отца. Смотреть ему в глаза и ничем не выдать своих чувств.

Он постучал. Слава богу, рука не дрожит.

Дверь распахнулась, и он впился глазами в лицо светловолосого убийцы. Убийцы его матери и его отца.

– Ноэль! Где же ты пропадаешь? Мы тебя ищем повсюду!

– Я вас тоже искал, – сказал Холкрофт усталым голосом: изобразить усталость оказалось легче, чем подавить ярость. – Я целую ночь разыскивал ее. Но так и не нашел. Вряд ли она вообще приехала сюда.

– Мы будем продолжать поиски, – сказал фон Тибольт. – Хочешь кофе? Скоро отправляемся в банк. И на этом все кончится.

– Это точно. На этом все кончится, – повторил Ноэль.

Все трое сидели за длинным столом в конференц-зале банка. Холкрофт в центре, Кесслер слева, фон Тибольт справа. Напротив сидели два директора «Ла Гран банк де Женев».

Перед каждым лежала аккуратная стопка документов, совершенно аутентичных и разложенных строго по порядку. Они внимательно читали строчки, переворачивали листы. Потребовался почти час, чтобы полностью огласить содержание драгоценных бумаг.

Осталось ознакомиться еще с двумя документами, помещенными в папки с синей каемкой. Заговорил директор, сидящий слева:

– Я не сомневаюсь, вам известно, что, учитывая размеры вклада и условия его размораживания, оговоренные в договоре, «Ла Гран банк де Женев» не в состоянии взять на себя юридическую ответственность за использование этих средств. После того как счет будет разморожен, он полностью выходит из-под нашего контроля. Настоящий документ определяет эту ответственность. Ответственность возлагается в равной степени на всех троих сонаследников. Поэтому закон требует: вы должны дать согласие на то, что все права по распоряжению этим вкладом в случае вашей преждевременной кончины переходят к вашим сонаследникам. Эти права, впрочем, не распространяются на принадлежащую вам недвижимость: в случае вашей смерти она поступит в распоряжение ваших имущественных наследников. – Директор надел очки. – Пожалуйста, прочитайте внимательно лежащие перед вами документы, чтобы удостовериться, что все в них соответствует изложенному мной, и поставьте каждый свои подписи на титульном листе. Затем обменяйтесь этими папками, чтобы на всех трех листах стояли три ваши подписи.

Документы прочитаны, подписи поставлены, начался обмен документами. Протягивая свою папку Кесслеру, Ноэль как бы невзначай заметил:

– Кстати, забыл у тебя спросить, Эрих. Где твой брат? Мне, казалось, он собирался приехать в Женеву.

– А из-за всей этой кутерьмы я забыл тебе сказать, – ответил, улыбаясь, Кесслер. – Ганс задержался в Мюнхене. Но мы увидимся в Цюрихе.

– В Цюрихе?

Кесслер бросил взгляд на фон Тибольта.

– Да, в Цюрихе. Мы запланировали поездку туда в понедельник утром.

Ноэль с удивлением повернулся к блондину.

– Ты мне об этом ничего не говорил.

– У нас просто не было времени. В понедельник тебе будет удобно?

– Не знаю, может быть, я что-то узнаю о ней.

– О ком?

– Да о матери. Или же о Хелден. Она должна мне позвонить.

– А, ну конечно. Не сомневаюсь, что они найдутся.

В последней папке лежал краткий документ, который фиксировал формальное размораживание счета. Уже был подготовлен банковский компьютер. Как только все присутствующие подпишут эту бумагу, на клавиатуре компьютера наберут секретный код, вклад будет объявлен снятым со счета и его переведут в цюрихский банк.

Все расписались. Директор, сидящий справа, снял телефонную трубку.

– Введите следующее сообщение в компьютерный банк данных номер одиннадцать. Готовы? Шесть-один-четыре-четыре-два. – Пауза. Восемь-один-ноль-ноль. – Пауза. – Повторите, пожалуйста. – Директор выслушал и кивнул. – Правильно. Спасибо.

– Все? – спросил у него другой директор.

– Да. С этого момента, джентльмены, сумма семьсот восемьдесят миллионов долларов США лежит на вашем общем счету в цюрихском «Ла банк дю Ливр». Да будет с вами воля господа.

Выйдя на улицу, фон Тибольт обратился к Холкрофту:

– Какие у тебя планы, Ноэль? Нам надо быть настороже, учти, «Нахрихтендинст» этого так не оставит.

– Да, знаю… Планы? Буду продолжать поиски матери. Она где-то здесь.

– Я договорился со своим приятелем, первым заместителем, чтобы нам троим выделили полицейских для охраны. Твой сопровождающий будет вести тебя от «Эксельсиора», наши – от «Д'Аккор». Если, конечно, ты не захочешь переселиться к нам в отель.

– Это такая морока, – ответил Холкрофт. – Я уже там расположился. Нет, останусь в «Эксельсиоре».

– Так что, едем в Цюрих утром? – спросил Кесслер, явно предоставляя фон Тибольту право решать.

– Возможно, нам лучше ехать туда по отдельности, – сказал Холкрофт. – Если полиция не будет возражать, я бы поехал на машине.

– Отлично придумано, мой друг, – сказал фон Тибольт. – Полиция возражать не будет, а в том, чтобы ехать по отдельности, есть свой резон. Ты поедешь на поезде, Эрих, а я полечу. Ноэль поедет на машине. Я забронирую нам номера в «Коломбине».

Ноэль кивнул.

– Если до завтрашнего дня я не найду ни мать, ни Хелден, я оставлю записку, чтобы они звонили мне туда. А сейчас пойду возьму такси.

Он быстро пошел на угол. Еще минута – и он бы не сдержался. Он готов был придушить фон Тибольта голыми руками.

– Он знает, – сказал Иоганн тихо. – Трудно сказать, много ли, но знает.

– Почему ты так решил? – спросил Кесслер.

– Сначала я просто это почувствовал, потом понял. Он спросил у тебя про Ганса, и его удовлетворил твой ответ, будто он в Мюнхене. Но ему-то известно, что это неправда. Портье в «Д'Аккор» вчера сказал ему, что Ганс остановился в гостинице.

– О боже…

– Не волнуйся. Наш американский друг погибнет по пути в Цюрих.

Покушение на жизнь Ноэля – если оно вообще состоится – может произойти где-нибудь на шоссе между Фрибургом и Кеницем. Так предположил Яков Бен Гадиз. Это был приблизительно двадцатикилометровый отрезок шоссе в холмистой местности, где в это время года было очень небольшое движение. Сейчас зима, и, хотя климат здесь не альпийский, часто идет слабый снег, качество дорожного покрытия не из лучших, и водители предпочитают ездить другим путем. Но Холкрофт наметил себе маршрут вдали от скоростных автомагистралей, объясняя свой выбор тем, что ему хочется посмотреть маленькие городки со старинной архитектурой.